– Думаю, взрывать будут в крайнем случае – когда поймут, что нет возможности нас остановить. И это плохо, лейтенант, надо что-то придумать… Ну, давай, знакомь меня со своими майорами и полковниками.
Лес наполнился разноголосицей. Бряцал металл. В прорыв устремились восемьсот человек. Контролировать такую массу людей было сложно. Приказы передавались по головам. Раненые тормозили, их было очень много. Беспокойство внушала минометная батарея, нацеленная на мост – она точно была, но хоть тресни, Шубин не знал, где. Прочесывать окрестные леса не было времени. За спиной шел бой – рассеянные немецкие подразделения настырно лезли. Но сил прибавилось. Автоматчиков обстреляли дружным винтовочным огнем, снова обратили в бегство. Колонна упорно пробивалась через лес. Остановок не делали, совещание командного состава проводили на ходу. Возглавил шествие полковник Лиходеев, и никто не возражал – боевой командир, имеет бесценный опыт.
Разведка Шубина доложила: впереди мост, он цел, но по дороге с северного направления к переправе подходят немецкие подразделения – полицаями, увы, дело не ограничивается. Их немного – все, что удалось снять с ближних позиций, – но они до зубов вооружены. Действует моторазведка, мотоциклисты шныряют вблизи проселков, но в лес въезжать побаиваются. Противник блуждает в потемках – знает об угрозе, но смутно представляет, откуда она исходит.
– Готов выполнить задачу, Шубин? – в лоб спросил Лиходеев. – Стоять не можем – любая остановка чревата гибелью всей группы. Твоим людям придется побегать. Чую, скоро мы уткнемся в западню – противник начнет осваивать проселочные дороги на встречных курсах. Могу подкинуть толковых ребят.
– Справимся, товарищ полковник. Людей подкинуть можете, но разве что для обеспечения огневого прикрытия непосредственно на мосту. Против пары пулеметов возражать не будем. И не забывайте, что у немцев где-то спрятана минометная батарея, пространство за мостом они будут обстреливать энергично. Темп движения снижать нельзя.
Попасть на мост следовало до подхода колонны, иначе пришлось бы любоваться взорванной переправой. Лиходеев оказался прав: противник начал выдвигаться навстречу, обследовал прилегающую к Угре местность.
Небольшое мотоциклетное подразделение выявили заранее – делать моторы бесшумными технари пока не научились. Три машины с оглушительным треском шли по лесной дороге. Проселок представлял страшноватое зрелище. Проезжая часть – вереницы ухабов и колдобин, корни елей оплели дорогу, выбирались на поверхность, ползли, словно змеи. Машины подбрасывало на ухабах, водители объезжали опасные выпуклости. В каждой машине сидели по трое. Пулеметчики припали к прицелам, косили по сторонам. Дорога вилась по ельнику, пассажирам приходилось руками отбиваться от развесистых лап.
Дорога входила в поворот, водитель прошел изгиб и ругнулся – проезжую часть перегородило накренившееся молодое деревце. Видимо, корни сгнили, и дерево потеряло опору. Подозрений не возникло – в этом чертовом лесу возможно и не такое. Замыкающая машина еще не вошла в поворот. Становой и Костромин накинулись сзади, за шиворот стащили автоматчика с заднего сиденья. Он получил по виску лопаткой и потерял сознание. Пулеметчика ударили прикладом в загривок – сил Никита не пожалел, позвонок отчетливо хрустнул. Водителю мешали мотоциклетные очки, но он почуял неладное, выжал тормоз. Никто не возражал. Этого субъекта тоже оглушили и стряхнули с мотоцикла.
Остальные ничего не слышали, с ними тоже расправились быстро и безжалостно. «Только без крови», – предупреждал Глеб. С мотоциклистов сорвали каски и оглушили их, как рыбу. Автоматчик запоздало вскинул оружие, и тут на голову ему обрушился тяжелый удар, глаза собрались в кучку, автомат выпал из ослабевшей руки.
– Каску не помни, – бросил Костромин увлекшемуся Завадскому. – Пригодится еще.
Пилот головной машины отчаянно сопротивлялся, сыпал беззубыми немецкими ругательствами. Остальные лежали без чувств, а он все на что-то надеялся, молотил конечностями, уворачивался от ударов. Потом застыл в ухабе, шумно дыша, погрустнел. Лева Глинский не стал наслаждаться моментом и ударил его в висок прикладом.
Ахнул Ленька Пастухов, бросился ловить сбежавший мотоцикл – тот едва не сверзился в ухаб, но как-то его объехал и направился к пышной ели. Ленька схватил «беглеца» за руль, но тот вырвался, едва не задавив разведчика. Метнулся Становой, обуздал непокорную машину.
– А ну, отставить смех! – прикрикнул Шубин. – Быстро переодеться, свое тряпье утрамбовать в коляски! И не вздумайте хныкать, что форма не по размеру – здесь есть из чего выбрать.
Двигатели заглушили. Работали быстро, избавляя мотоциклистов от одежды. Фашисты роптали, приходя в чувство, их снова били, возвращая в прежнее состояние. Разведчиков было шестеро, немцев – девять, но это были мелочи. Бедняги снова приходили сознание, просили не убивать их, но сами не верили, что это возможно. Что-то шептал щетинистый ефрейтор, а когда его взяли за горло, душераздирающе завыл.
Разведчики орудовали ножами – теперь было можно. Шубин отвернулся. Нет ничего противнее, чем убийство безоружного, но обстановка вынуждала. Тела тряслись в конвульсиях, пузырилась кровь. Вырвало Леньку Пастухова, он прыжками побежал в кусты, где и излил душу вместе с содержимым желудка. Шубин поторапливал:
– Принять бравый нацистский вид, сделать лица максимально невыразительными! По ходу движения проявлять спокойствие и невозмутимость! Представьте, товарищи, что вы находитесь на острие бронетанкового клина!
Слова не помогали, нервы шалили. Маленькая колонна выбралась из леса, прошла по просеке через тальник и вышла к мосту. Угра в этот день была неспокойна, ветер чертил рябь по воде, гнул кривоногие сосны на краю обрыва. Пот стекал из-под каски, заливал лицо. Шубин сидел за рулем громоздкого «БМВ», держа средний темп. На лице – массивные мотоциклетные очки, в которых ни черта видно. Слева, в обнимку с пулеметом, Завадский – на вид спокойный, но челюсть перекосилась, мышцы лица свело судорогой. Сзади на пятки наезжал Костромин, «напарником» у него выступал Лева Глинский – единственный, кому удавалось играть свою роль. Замыкали процессию Пастухов и Становой.
У моста прохаживались люди, белели нарукавные повязки полицейских. БТР отсутствовал – слава богу! Но военных хватало. Люди сидели в тени под деревьями, патрули курсировали вдоль реки. Волнение зашкаливало. На них смотрели с удивлением. Лиц не видели, но где остальные члены экипажей? Убыло больше, чем прибыло. Несколько человек прохаживались по мосту. Слева и справа от въезда за мешками с землей расположились пулеметные гнезда. Авантюра была отчаянная! Но расчет, что противник не ожидает такого нахальства, был верен.
Навстречу вышел немолодой гауптман с нахмуренным лицом. Шубин выжал тормоз, но мотор не заглушил. Гауптман смотрел исподлобья – что-то ему не нравилось. Но солдаты не ожидали подвоха, смотрели спокойно. Ствол пулемета был направлен под углом в небо.
– Минуточку, унтер! Куда вы направляетесь? – прокричал офицер. – Мы вас не знаем! Заглушите двигатели!
– Не можем, гауптман! – проорал Глеб. – Нам нужно на другую сторону реки! Выполняем приказ майора Шнайдемана!.. Унтер-офицер Граух! – Он надеялся, что за треском моторов офицер не различит акцент. – Прошу не препятствовать, гауптман, мы и так задержались, подверглись нападению в лесу, потеряли трех человек! Уйдите с дороги!
– Но за мостом лишь несколько наблюдательных постов… – растерялся офицер. – Дальше – русские… Заглушите мотор и предъявите документы, Граух!
Шубин рывком двинул мотоцикл дальше, офицер машинально посторонился. Он что-то кричал в затылок, но это не имело значения.
Под мостом возились люди в форме – видимо, саперы, – таскали какие-то ящики. Значит, там взрывчатка. Шубин заметил провод, он змеился от первой опоры и полз по склону, огибая камни. Дальше действовали по плану. Задача ясна, а к смерти отношение философское.
Колонна встала посреди моста, развернулась поперек движения. Очередь из ППШ повалила полицаев на мосту – те даже не поняли, что произошло. В голове стучало: не дать фашистам подорвать переправу! Бойцы выпрыгнули из мотоциклов, спрятались за ними. В район пулеметных гнезд полетели гранаты – каждый бросил как минимум по одной. Поднялась паника, забегали люди. Взрывы повредили пулеметы. Попадали солдаты в касках. Попятились, сбрасывая с плеч карабины, полицаи в черных мундирах. Завадский, перегнувшись через перила, строчил вниз и укладывал саперов. Пара гранат полетела под мост к первой опоре – рискованно, но необходимо.
– Командир, я порвал провод! – восторженно вскрикнул Становой.
Боец вдруг ахнул, схватился за простреленную грудь, ноги подогнулись. Он повалился и ударился затылком о мотоцикл.
– Леху убили! – ахнул Пастухов.
– Держаться! – скомандовал Шубин. – Всем укрыться за мотоциклами, не высовываться!
Свою задачу группа выполнила, дальше – дело других. «Только не опоздайте, парни! А то нам всем хана!» Шквал огня ударил по мотоциклам на мосту, превратил их в груду ненужного металла. Разведчики корчились, но подняться было невозможно. К мосту бежали патрули, хлопали выстрелы. Галдели, как сороки, полицаи. Противник готовился к броску. Прокричал команду гауптман.
Из-за груды мешков с землей поднялся солдат, размахнулся, чтобы бросить «колотушку». Пуля прострелила спину, военный переменился в лице, выронил гранату. Взрыв разметал находившихся поблизости бойцов, а самому метателю оторвало нижние конечности.
Попятился офицер, растерянно крутя головой. Пуля пробила височную кость, швырнула его на мешок с землей. Так стрелять могла только Настя Томилина! Глеб был уверен, что девушка выступила вместе с группой прикрытия.
Красноармейцы лежали на позициях. Суматоха у реки отвлекла внимание, группа подошла и рассредоточилась. Ручные пулеметы заговорили одновременно. Нападения сзади немцы не ждали, большинство погибли в первые же мгновения. Метались выжившие. Прибрежная полоса покрылась телами. Поднялись несколько десятков бойцов, бросились к мосту. Уцелевших врагов оттеснили к воде и расстреляли в упор. Мертвые тела уносило течением. Рыжеволосый полицай рухнул на колени, отбивал поклоны, умолял сохранить ему жизнь. Боец с почерневшим лицом оскалился и вонзил ему штык в грудь.