но когда мы не на работе и при этом в хорошем расположении духа, как сейчас. Звучит странно, знаю, особенно если учесть, какое дело мы расследуем, но в отделах, где работают со всякими ужасами – в Убийствах, Сексуальных преступлениях и Бытовом насилии, – ты должен уметь переключаться, а не умеешь – так иди и расследуй преступления в сфере искусства. Если будешь слишком много размышлять о жертвах (о чем они думали в последние секунды перед смертью, чего они теперь уже никогда не сделают, об их раздавленных горем родных), то дела ты не раскроешь, зато заработаешь нервный срыв. На этот раз мне, разумеется, переключиться было сложнее, чем обычно, но сейчас, в привычной обстановке, готовя на пару с Кэсси ужин, я расслабился.
– Э-э, да, спасибо, – сказал Сэм.
Он робко огляделся, не зная, куда деть пальто. Кэсси забрала у него пальто и просто бросила на диван.
– У дяди дом в Болсбридже, – сказал Сэм. – Да-да, все понимаю, – добавил он, когда мы с притворным восхищением уставились на него. – И у меня есть ключи. Если я захожу куда-нибудь пива выпить, то потом ночую у дяди.
Сэм переводил взгляд с меня на Кэсси, ожидая отклика.
– Вот и хорошо, – сказала Кэсси. Она снова полезла в буфет и достала оттуда стакан с надписью “Нутелла”. – Терпеть не могу, когда в компании одни пьют, а другие нет. Разговор получается какой-то ущербный. А кстати, чего на тебя Купер крысится?
Сэм с облегчением рассмеялся и огляделся в поисках штопора.
– Я не виноват, клянусь. Три первых моих дела просто как назло нарисовались к вечеру. Ну и Купер только домой придет – и тут я ему звоню.
– Ой-ой-ой, – посочувствовала Кэсси. – Это ты зря, Сэм.
– Хорошо, что он с тобой вообще разговаривает, – сказал я.
– Через губу, – признался Сэм. – И вроде как не помнит, как меня зовут. То детективом Нири назовет, то детективом О’Ноланом. Даже в суде. Однажды, обращаясь ко мне, он постоянно называл меня по-разному, так судья совсем растерялся и едва не заявил о нарушении процессуальных норм. Слава богу, хоть вы двое ему нравитесь.
– Это он на декольте Райана запал. – Кэсси отпихнула меня от плиты и бросила в кастрюльку с соусом пригоршню соли.
– Надо мне, пожалуй, заглянуть в отдел женского белья, – рассмеялся Сэм.
Он ловко откупорил бутылку, разлил вино и раздал нам фужеры.
– Ну, выпьем. Спасибо, ребята, что пригласили. За быстрое расследование без неприятных сюрпризов.
После ужина мы засели за работу. Я сварил кофе, Сэм вызвался помыть посуду, Кэсси разложила на старом, натертом воском журнальном столике фотографии и отчет о результатах вскрытия, а сама с миской вишни уселась на полу. Обожаю наблюдать за Кэсси, когда та сосредоточена. Когда она полностью поглощена чем-то, то для мира не существует и похожа своей непосредственностью на ребенка – наматывает на палец прядь волос, под странным углом, но без особых усилий выворачивает ноги, постукивает ручкой по губам, а потом вдруг резко отведет ее в сторону и что-то забормочет себе под нос.
– Пока мы тут ждем нашу прорицательницу, – сказал я Сэму, и Кэсси, не глядя, показала мне средний палец, – расскажи, как день прошел.
Сэм с холостяцкой сноровкой мыл посуду.
– Утомительно. Сперва музыка в режиме ожидания, потом очередной бюрократ, который говорил, что мне лучше побеседовать еще с кем-нибудь, и переключал на голосовые сообщения. Выяснить, кому принадлежит эта земля, будет непросто. С дядей я тоже поговорил – спросил, есть ли от движения “Стоп шоссе!” вообще хоть какой-то выхлоп.
– И?.. – Я попытался скрыть недоверие.
Конкретно против Редмонда О’Нила я ничего не имел – у меня в голове рисовался размытый образ крупного румяного мужчины с копной серебристо-седых волос, и на этом мои познания о нем заканчивались, – просто в отношении политиков я вообще питаю стойкое предубеждение.
– Он говорит, что нет. По его словам, эти ребята – просто досадная помеха.
Тут Кэсси подняла голову. Брови у нее поползли вверх.
– Я лишь его слова передаю. Чтобы остановить строительство шоссе, активисты несколько раз подавали в суд. Даты я еще уточню, но Ред говорит, что слушания проходили в конце апреля, в начале июня и в середине июля. Совпадает с телефонными звонками Джонатану Девлину.
– Видимо, кто-то не считает их просто досадной помехой, – заметил я.
– В последний раз, несколько недель назад, суд удовлетворил их иск, но Ред говорит, что апелляция наверняка пройдет. На этот счет он вообще не волнуется.
– Как чудесно, – сладким голоском пропела Кэсси.
– Кэсси, это шоссе огромную пользу принесет, – мягко сказал Сэм. – Построят новые дома, появятся рабочие места…
– Несомненно. Только непонятно, почему такое полезное шоссе нельзя перенести на пару сотен ярдов.
Сэм покачал головой:
– Чего не знаю, того не знаю. Я в таких штуках не шарю. А вот Ред разбирается, и он говорит, что шоссе – насущная необходимость.
Кэсси открыла было рот, чтобы сказать еще что-то, глаза у нее опасно сверкнули.
– Хватит докапываться до Сэма, лучше выкладывай, чего ты там нашла, – сказал я.
– Ладно, – согласилась она.
Мы уже разлили кофе по чашкам.
– Тут вот что интересно – похоже, наш убийца действовал словно бы с неохотой.
– Как это? – удивился я. – Мэддокс, он дважды ударил ее по голове, а после задушил. Он был очень эффективен. Если ему было неохота…
– Нет, погоди-ка, – перебил меня Сэм. – Кэсси, рассказывай.
В таких любительских сеансах составления психологического портрета преступника я обычно играю роль адвоката дьявола, а когда перегибаю палку, Кэсси не стесняется меня заткнуть, однако Сэм по-старомодному галантен – меня это его качество не только восхищает, но и слегка подбешивает. Кэсси хитро глянула на меня и тут же улыбнулась Сэму:
– Спасибо, Сэм. Итак. Посмотрим на первый удар – стукнул еле-еле, даже не вырубил и уж никак не убил. Жертва стояла к нему спиной, он мог бы голову ей размозжить, однако ударил слабенько, не удар, а скорее уж тычок.
– Не знал, с какой силой бить? – предположил Сэм. – Неопытный?
Вид у него был подавленный. Это может показаться бессердечным, но мы предпочитаем иметь дело с серийниками. В этом случае есть возможность сопоставить преступление с другими похожими, да и вещественных доказательств, как правило, тоже больше. Если же наш убийца новичок, то тут все с чистого листа.
– Кэсс? – сказал я. – Думаешь, он “девственник”? – Не успел я договорить, как понял, что понятия не имею, какой ответ хочу услышать.
Кэсси машинально, не отрывая взгляда от разложенных бумаг, потянулась за вишней, но я заметил, как у нее дрогнули ресницы, – она понимала, что я имею в виду.
– Не уверена. Он явно проделывает такое нечасто, иначе действовал бы увереннее. Но не исключено, что он мог совершить подобное когда-то, много лет назад. Разок-другой и прежде убивал, просто давно. Связи со старым делом исключать нельзя.
– Вряд ли серийный убийца стал бы выжидать двадцать лет, – усомнился я.
– Знаешь, – сказала Кэсси, – он и сейчас не особо напрягался. Она отбивается, он ладонью зажимает ей рот, снова бьет ее – возможно, она пытается уползти – и только потом вырубает. Но, вместо того чтобы добить ее камнем, – а ведь она сопротивлялась, и адреналин у него наверняка зашкаливал – убийца вдруг берет и душит ее. Даже не веревкой, хотя, казалось бы, чего проще, но нет – он надевает ей на голову пакет, причем сзади, чтобы лица не видеть. Он отстраняется от преступления, пытается избежать жестокости.
Сэм поморщился.
– Или не хочет перепачкаться, – сказал я.
– Допустим, но тогда зачем он ее вообще ударил? Накинулся бы сзади и удушил пакетом. По-моему, он вырубил ее, чтобы не видеть, как она мучается.
– А вдруг он просто сомневался, что если не оглушит, то не сладит с ней, – сказал я. – Может, он не особо силен или, опять же, новичок и не знает, как действовать.
– Принято. А возможно, тут все сразу. Я согласна, что убийца не имел дела с насилием, – он из тех, кто в школе драк не затевал и кого вообще не считают агрессивным, – вероятно, сексуальных преступлений за ним тоже не числится. И думаю, что в нашем случае изнасилование не относится к преступлениям на сексуальной почве.
– В смысле? Потому что он использовал предмет? – спросил я. – Ты вообще в курсе, что у некоторых просто не встает?
Сэм сконфуженно заморгал и, пытаясь скрыть это, отхлебнул кофе.
– В курсе, но тогда он бы… постарался.
Все мы содрогнулись.
– По словам Купера выходит, что он проделал это чисто символически: одно проникновение, ни садизма, ни исступления, проникновение на пару дюймов, девственная плева едва нарушена. И сделано это уже после смерти.
– Может, это неслучайно. Некрофилия.
– Господи. – Сэм отставил в сторону чашку.
Кэсси потянулась за сигаретами, но передумала и взяла мою, покрепче. В пламени зажигалки я на миг увидел лицо Кэсси во всей его беззащитности, усталое и потухшее. Я подумал, что ночью ей, наверное, приснится Кэти Девлин, прижатая к земле, с разинутым в крике ртом.
– Тогда он так быстро не бросил бы ее. И следы сексуального насилия были бы очевиднее. Нет, ему всего этого не хотелось. Ему словно пришлось сделать это.
– И преступление на сексуальной почве он инсценировал, чтобы сбить нас со следа?
Кэсси покачала головой:
– Не уверена… Тогда следы были бы более явными – например, он раздел бы ее, ноги ей раздвинул. Вместо этого он снова натягивает на нее штаны, застегивает молнию… Нет, я думаю, тут больше похоже на шизофрению. Шизофреники почти никогда не проявляют агрессии, но если на стадии обострения такой человек не принимает лекарства, может произойти что угодно. Возможно, ему втемяшилось в голову, что ее нужно убить и изнасиловать, пускай сам он и ненавидит такое. Тогда становится понятно, почему он старался не причинить ей боли, почему использовал какой-то предмет и почему это не очень похоже на преступление на сексуальной почве, – он не хотел оставлять ее обнаженной, не хотел, чтобы его считали насильником. Да и про алтарь тоже понятно.