– И что же? – Я забрал у нее сигареты и протянул их Сэму. Судя по виду, затянуться ему не помешало бы, но он покачал головой.
– А то, что убийце ничего не стоило бросить ее где-нибудь в лесу, где ее никогда не нашли бы, или вообще в любом месте. Но нет, он потрудился дотащить ее до алтаря. Может, конечно, это он для пущего эффекта, но вряд ли. Никакого особого положения он телу не придал, разве что положил на левый бок, чтобы скрыть рану, – опять же, словно не хотел смотреть. Думаю, он так проявлял заботу и уважение – уберег тело от животных, положил его там, где быстрей обнаружат. – Кэсси потянулась за пепельницей. – Плюс в том, что если это шизофреник в период обострения, то найти его будет сравнительно легко.
– А вдруг это наемный убийца? – спросил я. – Эта версия тоже объясняет нежелание убивать. Он получил от кого-то задание – например, от того, кто звонил Девлинам с угрозами, – но любить свою работу вовсе не обязан.
– Да, – Кэсси кивнула, – наемный убийца, но не профессионал, а любитель, отчаянно нуждающийся в деньгах, подходит даже лучше. Кэти Девлин, вероятнее всего, была здравомыслящей девочкой. Согласен, Роб?
– Похоже, если в этой семейке кто и мыслил здраво, то она.
– Вот и мне так показалось. Умная, целеустремленная, волевая…
– Такие по ночам с незнакомцами не разгуливают.
– Именно. Особенно с незнакомцами, у которых явно не все дома. Шизофренику вряд ли удалось бы уговорить ее пойти с ним куда-нибудь. Скорее всего, убийца выглядит солидно, обходительный, умеет ладить с детьми. И Кэти его знала, он не вызывал у нее подозрений. От него не исходило угрозы.
– Или от нее, – добавил я. – Сколько Кэти весила?
Кэсси полистала записи:
– Семьдесят восемь фунтов. Зависит от того, далеко ли пришлось переносить тело, но да, женщина тоже справилась бы. Хотя тогда это должна быть очень сильная женщина. Софи не обнаружила на земле поблизости отметин, которые свидетельствовали бы, что тело тащили волоком. Чисто статистически делаю ставку на мужчину.
– Родителей исключаем? – с надеждой спросил Сэм.
Кэсси поморщилась:
– Нет. Допустим, девочка была жертвой насилия со стороны одного из родителей и угрожала рассказать обо всем. Тогда насильник или второй из родителей решил избавиться от Кэти и таким образом защитить семью. Возможно, они придумали инсценировать убийство на сексуальной почве, но у них не хватило духу… В чем я более или менее уверена, так это что мы ищем не законченного садиста и не психопата. Дегуманизировать жертву он не стал, наблюдать за ее страданиями тоже, похоже, не стремился. Мы ищем того, кому не хотелось убивать, кто словно бы действовал вынужденно. Он вряд ли даст о себе знать теперь – лишнее внимание ему не нужно. И повторять в ближайшее время тоже вряд ли станет, разве что кто-то будет ему угрожать. И он почти наверняка местный. Настоящий криминальный психолог, наверное, составил бы более точный портрет, но…
– Ты же Тринити окончила, да? – спросил Сэм.
Кэсси мотнула головой и зачерпнула еще вишни.
– Бросила на четвертом курсе.
– Почему?
Кэсси выплюнула в ладонь косточку и наградила Сэма своей особенно умильной улыбкой, от которой глаза ее почти превратились в щелочки.
– А что бы вы тут без меня делали?
Я-то знал, что она не ответит. Сам я не раз задавал ей этот вопрос и ответы получал один другого лучше, от “тебя же там не было, бесить мне было некого” до “кормежка была отстойная”. В Кэсси всегда присутствовала загадка. Это одна из многих ее особенностей, которые мне нравятся, и еще больше мне нравится, что, как ни странно, в ней это качество едва уловимо, ее таинственность эфемерна, ее почти не замечаешь. Она производит впечатление поразительно, почти по-детски открытой, и в каком-то отношении так оно и есть – с Кэсси что видишь, то и получаешь. Но есть в ней и то, чего не видно и до чего не добраться. Эта особенность Кэсси всегда приводила меня в восхищение. Даже несмотря на нашу крепкую дружбу, я знал, что в душе у Кэсси остались закоулки, куда она меня не только не впустит, но даже и заглянуть не позволит. На некоторые вопросы она не желала отвечать, какие-то темы обсуждала лишь в общих чертах. Попытайся прижать ее к стенке – и Кэсси отшутится и ускользнет, но изящно, как фигуристка.
– А ты молодец, – похвалил ее Сэм, – и неважно, что не доучилась.
Кэсси усмехнулась:
– Ты погоди, вдруг я фигни наплела.
– Но почему он ее целый день держал? – спросил я.
Этот вопрос меня мучил – во-первых, наводил на откровенно страшные мысли, а во-вторых, вызывал подозрение, что если бы убийце не пришлось по той или иной причине избавиться от тела, то он бы оставил Кэти у себя надолго, если не навсегда, и в конце концов она бы просто исчезла – бесповоротно и бесследно, как Питер и Джейми.
– Если по остальным пунктам я права и если он пытался отстраниться от преступления, значит, держал он тело где-то не по своей воле. Думаю, он был бы рад побыстрее от него избавиться, а хранил, потому что у него не было выбора.
– Он живет с кем-то на одной территории и ждал, когда они уйдут?
– Возможно. Но я вот думаю, а вдруг он подбросил тело археологам не просто так. Может, это часть более сложного плана? Или же у него нет машины, а территория раскопок просто самое удобное место. Это соответствовало бы словам Марка, что никаких машин мимо раскопок не проезжало. И значит, убили Кэти где-то поблизости – например, в одном из домов на окраине поселка. Может, убийца собирался выбросить тело ночью в понедельник, но Марк развел в лесу костер. Убийца заметил свет и испугался. Пришлось спрятать тело и ждать следующей ночи.
– Или Марк и есть убийца, – сказал я.
– У него алиби на ночь вторника.
– От девушки, которая по нему с ума сходит.
– Мэл не из тех девушек, которые прячутся за парня. У нее свои мозги есть, и она достаточно умна, чтобы осознавать всю важность происходящего. Если бы Марк на самом интересном месте выскочил из постели и где-то полночи гулял, Мэл нам сказала бы.
– Или у него был сообщник. Та же Мэл или еще кто-нибудь.
– А тело они прятали на ближайшем холмике?
– Какой у этого Марка мог быть мотив? – подал голос Сэм.
Все это время он помалкивал, поедая вишню и внимательно слушая.
– Мотив – он просто свихнутый на всю башку, – ответил я. – Ты же не слыхал, чего он несет. С виду производит впечатление вполне нормального – достаточно нормального, чтобы втереться в доверие к ребенку. Но когда речь заходит о раскопках, то начинается бред про ритуальные служения и богохульство. Раскопки под угрозой – вот-вот начнутся работы по прокладке шоссе. Он мог думать, что если сделать человеческое жертвоприношение, как в старые добрые времена, то это умилостивит богов, те вступятся и спасут раскопки. Он совершенно повернутый на раскопках.
– Если это языческое жертвоприношение, – сказал Сэм, – чур, О’Келли об этом сообщу не я.
– Пускай Марк сам и скажет О’Келли. А мы билеты на такое зрелище продавать будем.
– Марк не чокнутый, – твердо заявила Кэсси.
– Еще какой чокнутый.
– Нет. Он просто увлечен своим делом. Это не называется чокнутый.
– Ты бы этих двоих видел, – сказал я Сэму, – прямо не допрос, а свидание. Мэддокс поддакивала, глазки ему строила, убеждала, что понимает его чувства…
– Вообще-то я и правда понимаю, – перебила меня Кэсси. Она собрала документы в стопку и перебралась на диван. – И глазки я никому не строила. Когда начну строить, ты это сразу заметишь.
– Но ты понимаешь его чувства? Тоже возносишь молитвы богу археологии?
– Господи, какой ты придурок. Заткнись и слушай. По поводу Марка у меня своя теория есть. – Кэсси разулась и подобрала ноги.
– Боже, – вздохнул я. – Надеюсь, Сэм, ты не торопишься.
– На хорошую теорию времени не жалко, – сказал Сэм. – Нальете мне, если уж мы все равно работать закончили?
– Мудрое решение, – похвалил я.
Кэсси подпихнула меня ногой:
– Поищи там виски или еще чего-нибудь.
Я отбросил ее ногу и встал.
– Итак, – начала она, – каждому из нас надо во что-то верить, согласны?
– Зачем? – спросил я.
Ее слова прозвучали неожиданно и как-то загадочно. Сам я не религиозен, и, насколько я знаю, Кэсси тоже.
– Надо, и все. И в каждом обществе, которое когда-либо существовало, имелась своя система верований. Но сейчас… Вот скажи, сколько твоих знакомых – верующие? Не просто ходят в церковь, а по-настоящему веруют, то есть стараются в своих поступках следовать примеру Христа? Я не про веру в политические идеи. У нашего правительства никакой идеологии вообще нет, это каждому ясно…
– А как же откаты для друзей? – бросил я через плечо. – Чем тебе не идеология?
– Эй, полегче, – мягко запротестовал Сэм.
– Прости, – опомнился я. – Я же в общем, ничего личного.
Он кивнул.
– Как и я, Сэм, – добавила Кэсси. – Я имею в виду, что какой-то общей философии веры не существует. Вот людям и приходится придумывать, во что верить.
Я принес виски, колу, лед и три бокала и поставил все это на кофейный столик.
– Это когда стиль жизни возводится в культ? Про всех этих яппи, которые обожают нью-эйдж, занимаются тантрическим сексом и оборудуют свои внедорожники строго по фэншую?
– И про них тоже, но еще про тех, кто превращает в религию нечто совершенно на нее непохожее. Например, деньги, лучше этой идеологии у правительства нет, и тут, Сэм, я не про откаты. Замечали, что в наше время, когда ты мало зарабатываешь, считается, что тебе не просто не повезло? Нет, считается, что ты ленивый и бездеятельный, что для общества ты ущербен, что ты ничтожество, если у тебя нет большого дома и красивой машины.
– Но когда ты просишь повысить зарплату, – я вытряхнул из формочки кубики льда, – ты тоже чудовище, потому что заришься на прибыль работодателя, который действует исключительно во благо экономики и общества.
– Именно. Раз уж ты небогатый, то не отсвечивай, ты убогий, так что не рассчитывай, что более достойные члены общества будут оплачивать твое существование.