Продолжения пришлось ждать долго.
– Вы все втроем ее насиловали? – тихо спросил я наконец.
– Только Шейн. Впрочем, от этого не легче. Я помогал ее держать… – Стиснув зубы, он втянул в себя воздух. – Прежде я ничего подобного не испытывал. По-моему, мы слегка обезумели. Словно все это происходило не по-настоящему. Понимаете, как в ночном кошмаре или от наркоты, когда “приход” плохой. И никак не заканчивалось. Жара стояла невыносимая, я потел как свинья, в голове гудело. Я посмотрел на деревья, и мне почудилось, будто они подступают к нам, выпускают новые ветки, я думал, что они сейчас подберутся ближе и сожрут нас, и цвета вокруг сделались такими неестественными, как в цветной версии старого кино. Небо почти совсем побелело, и на нем что-то замелькало, что-то черное и мелкое. Я опустил голову – вроде как хотел предупредить остальных – и понял, что держу… держу ее, но собственных рук не ощущал, да и выглядели они точно чужие. Чьи это руки, я не понимал. И пришел в ужас. Напротив я увидел Кэтела, и дышал он так громко, прямо оглушительно, вот только я его не узнал, все никак не мог вспомнить ни кто это такой, ни чем мы занимаемся. Сандра отбивалась, и я слышал такие звуки… Господи, на миг, клянусь вам, я решил, будто мы охотники, а она… она животное, которое мы изловили, и Шейн теперь его убивает…
История эта нравилась мне все меньше.
– Если я вас правильно понял, – бесстрастно сказал я, – вы находились под воздействием алкоголя и запрещенных в те времена наркотических веществ, не исключено, что вы также пережили тепловой удар и испытали сильное возбуждение. Как полагаете, эти факторы могли каким-то образом повлиять на ваши ощущения?
Джонатан на секунду задержал на мне взгляд, а затем пожал – нет, едва заметно дернул плечами.
– Да, наверное, так оно и было. Я говорю это не в оправдание. Просто рассказываю. Вы сами спросили.
Его рассказ показался мне, разумеется, нелепым, мелодраматичным, манипулятивным и в высшей степени предсказуемым: каждый преступник, которого я допрашиваю, преподносит длинную затейливую историю, доказывающую, что он не виноват или, по крайней мере, все не так ужасно, как выглядит, причем их истории обычно намного убедительнее, чем эта. Тревожило то, что совсем крохотная частица меня ему верила. В прекраснодушие Кэтела я не верил, но Джонатан – дело другое: он потерялся где-то в сумеречном мире, где ему девятнадцать и он влюблен в друзей так, как влюблены в женщину, он словно ищет волшебное заклинание, способное обратить время вспять и вернуть его в их закрытый мирок. Он с легкостью принял случившееся за проявление любви, пускай и сомнительной, искаженной и необъяснимой для жестокого окружающего мира. Впрочем, особой роли это не играло, меня интересовало, что еще он расскажет.
– И вы больше не общаетесь ни с Кэтелом Миллзом, ни с Шейном Уотерзом?
Вопрос прозвучал немного жестоко, знаю.
– Нет, – грустно ответил Девлин. Он посмотрел в окно и выдавил безрадостный смешок. – После всего, что случилось? Мы с Кэтелом присылаем друг другу поздравления с Рождеством. За него их жена пишет. От Шейна я уже много лет не получал весточки. Бывало, я изредка писал ему, но он ни разу не ответил. И я прекратил.
– Ваши пути разошлись вскоре после изнасилования?
– Это случилось не сразу, на это годы ушли. Но да, если на то пошло, то, по-моему, началось все в тот день в лесу. Нам было неловко. Кэтел все время об этом вспоминал и постоянно говорил, Шейн дергался, как кошка на раскаленной крыше, а я чувствовал себя виноватым, мне даже думать не хотелось… Забавно, да? А мы-то думали, что такое навсегда скрепит нашу дружбу. – Он резко мотнул головой, словно лошадь, которая отгоняет мух. – Но, полагаю, мы в любом случае разошлись бы. Так всегда бывает. Кэтел переехал, я женился…
– А Шейн?
– Уверен, вы в курсе, что Шейн в тюрьме, – сухо сказал он. – Шейн… Слушайте, если бы этот толстый неудачник родился десятью годами позже, он бы отлично устроился. Каких-то головокружительных успехов вряд ли достиг, но у него была бы приличная работа и, может, семья. Он жертва восьмидесятых. Они целое поколение перемололи. К тому времени, когда экономика пошла в гору, большинство из нас уже слишком постарели, чтобы начинать заново. Нам с Кэтелом повезло. Я учился хреново, но математика мне давалась легко. В аттестате у меня по ней пятерка, поэтому в итоге меня взяли в банк. А Кэтел подружился с каким-то богатым парнем, у которого был компьютер, и этот приятель научил Кэтела им пользоваться, просто от нечего делать, и через несколько лет, когда всем позарез понадобились компьютерщики, Кэтел был одним из немногих в стране, кто умел не только включать эти штуковины. Кэтел обладал даром всегда приземляться на лапы. А вот Шейн… ни работы, ни образования, ни перспектив, ни семьи. Когда он шел грабить заправку, терять ему было нечего.
Жалеть Шейна Уотерза мне не особо хотелось.
– Сразу после изнасилования, – спросил я почти нехотя, – вы не слышали ничего необычного? Например, звуков, похожих на взмахи крыльев крупной птицы, чего-нибудь такого?
Про голос я умолчал. Даже в такие моменты лучше не прикидываться бо́льшим психом, чем ты есть на самом деле.
Джонатан удивленно посмотрел на меня:
– В лесу полно птиц, лис, да кого там только нету. Я бы и не заметил – особенно в тот момент. Не знаю, удалось ли мне объяснить, в каком состоянии мы пребывали. Не только я. У нас у всех точно крыша поехала. Меня трясло, перед глазами все плыло. Сандра… Сандра хватала ртом воздух, как будто задыхалась. Шейн лежал на траве, смотрел на деревья и корчился. Кэтел смеялся, ходил по поляне и ржал, и я сказал, что если он не заткнется, я ему морду разобью… – Девлин осекся.
– Что? – спросил я.
– Я забыл, – медленно произнес он. – Я не… Разумеется, мне неприятно об этом вспоминать. Вот я и забыл. Может, мне вообще привиделось. В таком состоянии мало ли чего померещится.
Я ждал. Наконец он вздохнул и как-то странно дернулся.
– Ладно. Что помню, то помню. Я ухватил Кэтела и велел ему заткнуться, иначе я сам его заткну, он прекратил смеяться и вцепился мне в футболку. Видок у него был бешеный, я даже подумал было, что мы сейчас и правда подеремся. Но смеялся не он – это вообще не мы были. Смех доносился из-за деревьев. Сандра с Шейном закричали – возможно, я тоже, не помню, но смех становился все громче, и голос этот, ужасно громкий… Кэтел отпустил меня и крикнул что-то про детей. Правда, голос был не детский…
– Детей? – холодно переспросил я.
Я с трудом сдерживался, чтобы не свалить оттуда немедленно. Едва ли Джонатан мог узнать меня – он видел меня совсем ребенком, с тех пор волосы у меня потемнели, выговор изменился, да и имя тоже, – однако я чувствовал себя голым и уязвимым.
– Там были местные дети, из поселка, маленькие, лет десять-двенадцать. Они играли в лесу. Иногда они за нами подглядывали, кидались чем-нибудь и убегали – сами знаете, как ребятня веселится. Но тот голос был не детский совсем. Так смеялся бы молодой мужчина, примерно вашего возраста. Но не ребенок.
Я едва не ухватился за его слова. Всплеск испуга стих, и тихий шепот превратился в немой крик, едва уловимый, как дыхание. Вопросы вертелись у меня на языке. “Эти дети подсматривали за вами в тот день? Вы не боялись, что они разболтают? Что вы сделали, чтобы остановить их?” Однако детектив во мне победил. Я знал, что у меня лишь один шанс и нужно воспользоваться им.
– Никто из вас не пошел посмотреть, что это такое? – спросил я.
Уставившись в пол, Джонатан долго молчал.
– Нет. Говорю же, мы и так потрясены были, и тут у нас просто нервов не хватило. Я оцепенел, да даже если бы захотел посмотреть, я просто пошевелиться не мог. Звук этот все громче становился, я подумал, что сейчас весь поселок сюда сбежится, да еще и мы орали… Наконец существо это умолкло – наверное, убежало в лес, не знаю. Шейн все вопил, Кэтел дал ему по затылку и велел заткнуться. Ну мы и свалили оттуда. Я пошел домой, стащил у папаши бутылку и напился до беспамятства. Что остальные делали, не знаю.
А вот, значит, и таинственный зверь, про которого говорила Кэсси. Впрочем, возможно, в тот день в лесу находился кто-то еще – тот, кто видел изнасилование, а значит, и нас тоже мог видеть. И этому кому-то ничто не мешало вернуться в лес спустя неделю-две.
– У вас нет никаких соображений, кто все же смеялся? – спросил я.
– Нет. По-моему, Кэтел позже приставал к нам с этим. Говорил, надо выяснить, кто это и что именно успел увидеть. Но я понятия не имею.
Я встал:
– Спасибо, что согласились поговорить со мной, мистер Девлин. Возможно, позже мне понадобится спросить вас еще о чем-нибудь, но пока достаточно.
– Погодите, – неожиданно сказал он. – По-вашему, это Сандра убила Кэти?
Вид у него был жалкий – ссутулившись, почти сгорбившись, он стоял у окна, сунув руки в карманы, и все же сквозило в его облике какое-то обреченное достоинство.
– Нет, я так не думаю. Но необходимо проверить все версии.
Джонатан кивнул:
– Похоже, это означает, что никакого конкретного подозреваемого. Знаю-знаю, вы мне не скажете… Если будете говорить с Сандрой, передайте ей, что я очень раскаиваюсь. Мы совершили ужасное. Мое раскаянье запоздалое, понимаю, мне бы двадцать лет назад подумать, и все-таки… передайте ей это.
Тем же вечером я поехал в тюрьму “Маунтджой” встретиться с Шейном Уотерзом. Скажи я Кэсси, куда еду, она непременно увязалась бы со мной, однако тут я решил справиться в одиночку. Шейн нервничал. Он смахивал на крысу, только с жиденькими усиками и прыщами. Мне он напомнил бомжа Уэйна из нашего первого расследования. Я перепробовал все тактики и наобещал Шейну все на свете – понадеявшись, что в силу глупости он не в курсе, что именно в моих силах, я сулил ему льготы, досрочное освобождение по делу об ограблении, да что угодно. Однако (это вообще мое слабое место) я недооценил силу тупости. С доводящим до белого каления упрямством человека, который давно не в силах анализировать возможности и последствия, Шейн уцепился за единственную понятную ему стратегию.