– Ага, – сказал я, – ясно.
– Ты же это понимаешь. Так ведь, Роб? – И снова голос у нее слегка дрогнул.
– В сложившейся ситуации, на мой взгляд, уже не сделаешь так, чтобы все стало как прежде. Той субботней ночью я допустил огромную ошибку, и лучше бы ее не было, но ничего не исправишь. Мы попали в ловушку.
Кэсси стряхнула пепел на брусчатку, и я заметил, как ее лицо болезненно скривилось, словно я вдруг влепил ей оплеуху. Немного погодя она снова заговорила:
– Не факт, что это ошибка.
– Этого не должно было случиться. – Я с такой силой вжался в стену, что даже через костюм чувствовал каждый ее бугорок. – И не случилось бы, не устрой я такой бардак из собственной жизни. Прости, но все это так и есть.
– Ну ладно, – очень осторожно согласилась она, – ладно. Но это же не катастрофа. Мы друзья, у нас много общего, потому это и случилось, мы лишь станем немного ближе, только и всего.
Ее слова звучали резонно и здраво, а вот я разглагольствовал напыщенно и истерично, я и сам это понимал и мучился еще сильнее. Но ее глаза – такие глаза я видел у нее лишь однажды, когда мы сидели в квартире наркомана в доме, где людям вообще не надо бы жить. Тогда Кэсси тоже рассуждала разумно и хладнокровно.
– Да, – я отвел взгляд, – возможно. Мне просто нужно все это уложить в голове. Да и остальное тоже.
Кэсси развела руками:
– Роб… – Это недоумение в голосе я никогда не забуду. – Роб, это же я.
Ее лицо сделалось незнакомым, непроницаемым и опасным. Я согласен был в тот момент очутиться где угодно, только не рядом с ней.
– Мне пора, – я выкинул окурок, – зажигалку вернешь?
Не сумею объяснить, почему я практически не допускал возможности, что Кэсси говорит правду о том, чего она от меня ждет. В конце концов, ни мне, ни еще кому-нибудь она никогда не врала, и я не знаю, отчего с такой уверенностью решил, будто Кэсси вдруг заделалась лгуньей. Мне даже не приходило в голову, что она мучается вовсе не от неразделенной любви, а от того, что потеряла лучшего друга, которым я – думаю, тут я не преувеличиваю – все-таки был для нее.
Смахивает на зазнайство: я – и вдруг эдакий сердцеед, но на самом деле все обстояло сложнее. Не забывайте, что прежде я еще не видел Кэсси такой. Не видел ее плачущей, по пальцам одной руки можно пересчитать ситуации, когда она чего-то боялась, а сейчас неумело наложенный макияж не мог скрыть покрасневших и опухших глаз, и когда она смотрела на меня, в ее взгляде мерцал страх. Что прикажете думать? Слова Розалинд – “тридцать лет, биологические часы, женщины не могут позволить себе ждать так долго” – ныли во мне, словно сломанный зуб, и все, что я когда-либо читал на эту тему (потрепанные журналы в приемных, принадлежавший Хизер “Космо”, который я сонно листал за завтраком), подтверждало ее слова. “Десять вариантов для женщин за тридцать обрести счастье”, “Ужасные последствия поздних родов” и, в довесок, дикая статья про то, что с друзьями спать нельзя, ведь это неизбежно пробуждает в женщинах “чувства”, а в мужчинах – страх ответственности, да и вообще приводит к утомительным разборкам.
Я полагал, что Кэсси как никто далека от этих махровых клише, однако в то же время (порой, особенно если вы очень близки с кем-то, вы многого не замечаете) я вообще считал нас исключением из всех правил – и вот чем все обернулось. Самому мне тоже не хотелось подтверждать клише, но не забудьте, что жизнь пошла наперекосяк не у одной Кэсси – я чувствовал себя потерянным, лишившимся почвы под ногами, потрясенным и цеплялся за клише, что оказались под рукой.
И вот еще что – я рано усвоил: все, что я люблю, заканчивается мраком и смертью. Не находя этого мрака, я действовал единственным известным мне образом – творил тьму сам.
Сейчас для меня очевидно, что даже у самых сильных имеются болевые точки. В такую вот точку я и ударил Кэсси, ударил с размаху, с безошибочностью ювелира, разделяющего драгоценный камень строго по трещине. Наверняка она порой вспоминает свою тезку, Кассандру, которую обрекли на самую изощренную и мучительную пытку: говорить правду, но чтобы при этом тебе не верили.
Сэм заявился ко мне домой в понедельник вечером, поздно, около десяти. Я, засыпая на ходу, готовил себе на ужин тосты. Когда в домофон позвонили, меня охватил необъяснимый страх, что это Кэсси прибыла по мою душу. Вдруг она слегка выпила и пришла требовать, чтобы мы раз и навсегда разобрались в наших отношениях. Я дождался, когда Хизер ответит. Она сунула голову в кухню и раздраженно сказала:
– Это к тебе, какой-то Сэм.
Я так обрадовался, что даже не удивился в первый момент. Сэм ни разу у меня не бывал. Я вообще не подозревал, что ему известен мой адрес.
Заправив рубашку в брюки, я подошел к двери и прислушался к его шагам.
– Привет, – сказал я, когда он поднялся на этаж.
– Привет.
Я не видел его с пятницы. На Сэме было его вечное твидовое пальто, ему не помешало бы побриться, а грязные волосы длинными сосульками падали на лоб.
Я ждал, но объяснять свой визит он не спешил, и я провел его в гостиную. Хизер увязалась за нами и завела светский треп:
– Привет, я Хизер, рада с вами познакомиться, и где же Роб вас прятал все это время, он никогда не приглашает в гости своих друзей, с его стороны это просто подлость, я как раз смотрю “Простую жизнь”, вы не смотрите, господи, этот сезон какой-то сумасшедший…
И так далее в том же духе. Наконец наши односложные ответы оскорбили ее и она обиженно объявила:
– Ну ладно, ребята, не стану вам больше мешать.
И так как ни один из нас не возразил, Хизер удалилась, напоследок одарив нас улыбками: Сэма – очень милой, а меня – ледяной.
– Прости, что заявился без приглашения, – сказал Сэм и немного озадаченно оглядел гостиную (вызывающие дизайнерские подушки на диванах, полки, заставленные фарфоровыми зверюшками).
– Ничего страшного. Выпьешь чего-нибудь?
Зачем он пришел, я не знал и даже думать не хотел, что это как-то связано с Кэсси. Ведь вряд ли же она попросила Сэма поговорить со мной.
– Виски, если можно.
Я вышел на кухню и достал из буфета початую бутылку “Джеймисон”. Когда я вернулся в гостиную, Сэм, по-прежнему в пальто, сидел в кресле, уперев локти в колени и закрыв лицо руками. Хизер не выключила телевизор, но звук полностью убавила, и на экране две женщины с оранжевым макияжем о чем-то беззвучно ругались. На лицо Сэма падал отсвет, отчего он напоминал грустное привидение.
Я выключил телевизор и протянул Сэму бокал. Тот изумленно посмотрел на выпивку, но затем быстро поднес бокал к губам и наполовину осушил. Я вдруг подумал, что он уже слегка навеселе. Говорил он внятно, походка была твердая, и все же в голосе и движениях появилось что-то непривычное, грубоватое и тяжелое.
– Ну что, – глупо спросил я, – что случилось-то?
Сэм сделал еще глоток виски. Свет торшера у него за спиной словно делил его на две части – темную и светлую.
– Помнишь про пятницу? Запись?
У меня слегка отлегло от сердца.
– Да.
– Я с дядей так и не поговорил.
– Не поговорил?
– Нет. Все выходные об этом думал. Но так ему и не позвонил. – Сэм откашлялся. – И пошел к О’Келли, – он опять кашлянул, – сегодня после обеда. Дал ему прослушать запись и сказал, что это мой дядя.
– Круто! – воскликнул я.
По правде говоря, такого я от Сэма не ожидал и, несмотря ни на что, проникся к нему уважением.
– Нет. – Сэм покачал головой. Он посмотрел на бокал и поставил его на журнальный столик. – Знаешь, что он мне сказал?
– Что?
– Заявил, что я спятил. – Сэм рассмеялся, но чуть истерично. – Господи, да ведь он прав… Велел мне стереть запись, позвонить ребятам из прослушки и сказать, чтобы они отцепились от Эндрюза. “Это приказ” – он так и сказал. Мол, у меня нет ни намека на доказательства, что Эндрюз как-то связан с убийством, а если мы и дальше будем в этом копаться, то нас в патрульные переведут, и меня, и его, не сейчас и вроде как не по этой причине, просто в один прекрасный день мы проснемся патрульными в какой-нибудь глуши и просидим там до конца жизни. “Этого разговора не было, и записи не существует” – вот как он сказал.
Сэм заговорил громче. Дверь спальни Хизер ведет в гостиную, и я не сомневался, что Хизер сейчас замерла, прижав ухо к двери.
– О’Келли хочет, чтобы ты не давал делу хода? – Я понизил голос в надежде, что Сэм поймет намек.
– Я бы сказал, что да, именно этого он и хочет, – с мрачным сарказмом ответил он.
Сэму сарказм совершенно не шел, он казался не прожженным циником, а жалким, растерянным подростком. Он откинулся на спинку кресла и отбросил с лица прядь волос.
– Знаешь, такого я не ожидал. Уж чего только я не предполагал… Но не такого.
Честно говоря, я никогда не относился всерьез к версии, которую разрабатывал Сэм. Международные строительные компании, коварные застройщики и тайные сделки – все это выглядело бесконечно далеким и почти смешным, словно какой-нибудь низкопробный блокбастер с Томом Крузом. Вид Сэма поразил меня. Нет, пьяным Сэм не был, ничего подобного, просто ему нанесли двойной удар – сперва дядя, а следом и О’Келли. Такого Сэм, как только что сам сказал, не ожидал. На миг, несмотря ни на что, мне захотелось найти верные слова утешения, сказать ему, что рано или поздно такое с каждым случается и что он выживет, ведь почти все выживают.
– Как мне поступить?
– Понятия не имею, – озадаченно ответил я.
Мы с Сэмом много работали вместе, но закадычными друзьями от этого не сделались, да и вообще советчик из меня в то время был никудышный.
– Ты только не подумай, что я пень бесчувственный, но почему ты меня спрашиваешь?
– А кого еще? – тихо пробормотал Сэм. Он взглянул на меня, и я увидел, что глаза у него красные. – Родным такое не расскажешь, верно ведь? Это их просто убьет. Друзья у меня прекрасные, но они не копы, а тут все связано с расследованием. Кэсси… Не хочу ее впутывать. Ей и так уже досталось – выглядит она в последнее время жутковато. А ты и так в курсе, вот я и подумал, что нужно с тобой посоветоваться, прежде чем что-то решать.