– Вы когда-нибудь видели, чтобы он злился? Терял самообладание?
Я махнул рукой Кэсси, и та кинула мне бумажную салфетку.
– Да… то есть нет. То есть он иногда злится, если кто-нибудь косячит, но при мне он никогда никого не бил.
– Как думаете, если он как следует разозлится, то сможет ударить? – Я вытер руки и открыл записную книжку, стараясь не заляпать жиром страницы.
– Блин, вот же ты свинья, – сказала Кэсси, и я показал ей средний палец.
Дэмьен, встревоженный и выведенный из равновесия, недоуменно наблюдал за нами.
– В смысле? – робко спросил он наконец.
– Как по-вашему, если Марка разозлить, он полезет на обидчика с кулаками?
– Думаю, да. Но точно не знаю.
– А вы сами? Били кого-нибудь?
– Ч-то?.. Нет!
– Надо было чесночный хлеб взять, – пробормотала Кэсси.
– Трое людей и чеснок в одном помещении – нет уж, уволь. Как думаете, Дэмьен, по какой причине вы могли бы ударить кого-нибудь?
Он открыл рот.
– Лично мне кажется, что вы на насилие не способны, но довести каждого можно. Если бы кто-нибудь оскорбил вашу мать, вы ударили бы его?
– Я…
– А ради денег? Или из самозащиты? Что могло бы вас заставить?
– Я не… – Дэмьен быстро заморгал, – не знаю. В смысле, я никогда… Но, как вы сказали, довести каждого можно. Я не знаю…
Я кивнул и сделал аккуратную пометку в блокноте.
– Может, вы другую пиццу будете? – спросила Кэсси, разглядывая наполовину пустую коробку. – Я лично ветчину с ананасом обожаю, но тут в соседней допросной пепперони с сосисками.
– Что? Э-э… Нет, спасибо. А кто?..
Мы жевали и ждали, когда он договорит.
– В другой допросной – там кто? Я вообще имею право спросить?
– Конечно, имеете, – кивнул я, – там Марк. Шона и доктора Ханта мы отправили по домам, а вот Марка еще не отпустили.
Мы наблюдали за Дэмьеном – по мере того как до него доходил смысл сказанного, он бледнел все сильнее.
– Почему? – едва слышно спросил он.
– А вот этого мы вам не скажем, – Кэсси потянулась за очередным куском, – простите.
Взгляд Дэмьена метнулся с ее руки на лицо, а после – на меня.
– Скажу лишь, – я махнул в его сторону корочкой от пиццы, – что дело это очень, очень серьезное. Знаете, Дэмьен, я за свою карьеру всякого повидал, но это… Нет в мире преступления хуже, чем убийство ребенка. Девочка потеряла жизнь, которую ей еще только предстояло прожить, весь поселок в ужасе, для ее друзей это травма навсегда, а родные раздавлены горем…
– В лепешку раздавлены, – невнятно промычала Кэсси.
Дэмьен сглотнул, посмотрел на “Севен ап” так, будто забыл, что это такое, и принялся теребить железную петельку банки.
– Кто бы это ни сотворил, – я покачал головой, – не знаю, каково ему дальше с таким будет жить.
– Кетчуп, – Кэсси дотронулась пальцем до уголка рта, – а то тебя и людям-то показывать стыдно.
Мы съели почти всю пиццу. Ел я через силу – мутило от одного запаха, жирного, навязчивого, – зато Демьена наша трапеза привела в настоящее смятение. В конце концов он, тоже взяв кусок, стал сковыривать ананас и медленно жевать его, попеременно глядя то на Кэсси, то на меня, точно смотрел с близкого расстояния теннисный матч. Я проникся сочувствием к Сэму, уж Марка едва ли выведешь из себя, показав ему пиццу пепперони.
В кармане зажужжал мобильник. Я взглянул на экран. Софи. Я вышел в коридор.
– Детектив Райан покидает помещение для допроса, – сказала у меня за спиной Кэсси.
– Привет, Софи, – произнес я в трубку.
– Привет. Последние новости. Признаков того, что замок взломали, нет. И совок – орудие сексуального насилия. Его, по всей видимости, вымыли, но в трещинах на рукоятке остались частицы крови. На одном из брезентовых полотнищ тоже много пятен крови. Перчатки и пакеты мы пока проверяем – там нам до старости хватит. Под брезентом мы нашли фонарик. На нем полно отпечатков пальцев, но они маленькие, да и на самом фонарике логотип “Хелло, Китти”, поэтому я почти уверена, что фонарик принадлежал жертве и отпечатки тоже ее. Вы там как?
– Хэнли и Доннелли все еще обрабатываем. Кэллагана и Ханта исключили.
– И это ты мне говоришь? Роб, ну честное слово. Вот спасибо-то. Мы же осмотрели машину Ханта. Ничего – вообще. И в гребаной машине Хэнли тоже нет никакой крови. Волос полно, и волокон, и прочего дерьмища. Там сто лет не прибирались, так что если бы он действительно перевозил тело, хоть какие-то следы точно остались. Этот ваш Хэнли вообще, похоже, ни разу машину не мыл. Если ему вдруг станет нечего раскапывать, пускай у себя в машине раскопки начнет.
Я вернулся в допросную, посмотрел в камеру и сказал:
– Детектив Райан входит в помещение для допроса. – И принялся убирать объедки. – Это криминалисты звонили, подтвердили, что все именно так, как мы и предполагали. Дэмьен, вы поели? Больше не будете? – И, не дожидаясь ответа, я кинул лишившийся ананасов кусок пиццы обратно в коробку.
– Все как мы любим. – Кэсси взяла салфетку и быстро протерла стол. – Дэмьен, пока мы не продолжили, вам еще нужно что-нибудь?
Дэмьен ошалело уставился на нас, соображая, затем помотал головой.
– Отлично. – Я бросил коробку из-под пиццы в угол и выдвинул стул. – Тогда начнем с наших сегодняшних находок. Как по-вашему, почему мы привезли вас четверых сюда?
– Это из-за той девочки, – тихо проговорил он. – Из-за Кэти Девлин.
– Именно. Но почему мы именно вас выбрали? А не остальных?
– Вы… – Дэмьен показал банкой “Севен ап” на Кэсси, банку он сжимал обеими руками, словно боялся, что я и ее заберу, – вы про ключи спрашивали. У кого есть ключи от сараев.
– Отлично! – Кэсси одобрительно кивнула. – Правильно догадался.
– Вы… – он сглотнул, – вы, может, что-то обнаружили в каком-нибудь из сараев?
– Именно, – ответил я, – на самом деле сразу в двух сараях, но все равно молодец. В подробности вдаваться не станем, но суть вот в чем: у нас есть доказательства, что Кэти убили в пятницу ночью на складе находок, а весь вторник тело прятали в сарае для инструментов. Замки никто не взламывал. Как думаете, что это все означает?
– Не знаю, – выдавил Дэмьен.
– Это означает, что мы ищем того, у кого есть ключ. А ключ есть у Марка, у доктора Ханта и у вас. У доктора Ханта алиби.
Дэмьен робко поднял руку, совсем как в школе:
– У меня тоже. В смысле, алиби есть.
Смотрел он с надеждой, но мы покачали головами.
– Очень сожалеем, – сказала Кэсси, – однако в то время, которое нас интересует, ваша мать спала, поэтому алиби обеспечить вам не может. Да и вообще, матери… – она с улыбкой пожала плечами, – не сомневаюсь, мама у вас честная и вообще хорошая, но, как правило, чтобы уберечь дитя от лишних проблем, матери на все готовы пойти. Благослови их Бог за это, конечно, вот только на веру их слова принимать нельзя.
– У Марка та же проблема, – добавил я. – Мэл говорит, что была в это время с ним, но она его девушка, а таким веры не больше, чем матерям. Верить можно, но осторожно. Вот поэтому мы все тут.
– И если у вас, Дэмьен, есть что нам рассказать, – мягко продолжала Кэсси, – то сейчас самое время.
Молчание. Он отхлебнул газировки, посмотрел на нас – в водянистых голубых глазах я прочел замешательство – и покачал головой.
– Что ж, – сказал я, – ладно. Я попросил бы вас взглянуть вот на что. – И с деланым усердием принялся рыться в документах.
Дэмьен настороженно следил за моими руками. Наконец я вытащил стопку фотографий и одну за другой выложил их перед ним. Сперва я вглядывался в каждый снимок сам, заставляя Дэмьена подождать.
– Кэти с сестрами. Прошлое Рождество.
Искусственная елка, украшенная красными и зелеными огоньками. В центре Розалинд в голубом бархатном платье, лукаво улыбаясь в камеру, обнимает близняшек. Кэти, выпрямившись, смеется. На ней белая дубленка из искусственной кожи. На Джессике такая же дубленка, только бежевая, а сама Джессика – словно отражение в кривом зеркале. Дэмьен машинально улыбнулся.
– Кэти с семьей на пикнике, два месяца назад.
Кэти с бутербродом на зеленой лужайке.
– Какая счастливая, да? – спросила Кэсси. – Ее как раз в балетное училище приняли, вся жизнь впереди… Хорошо, что ей довелось быть счастливой, перед тем как…
Снимок с места преступления: скрюченное тело на жертвеннике.
– Кэти после того, как вы ее нашли. Помните?
Дэмьен заерзал, но взял себя в руки и сел прямо.
Следующий снимок, снова с места преступления, однако на этот раз ближе. Запекшаяся кровь на носу и губах, глаз приоткрыт.
– Еще один: брошенный убийцей труп Кэти.
Снимок, сделанный во время вскрытия.
– А это Кэти на следующий день.
У Дэмьена дыхание перехватило. Мы выбрали самую жуткую фотографию: кожа на лице срезана, череп обнажен, рука в перчатке держит стальную линейку возле раны над ухом, волосы слиплись, видны осколки кости.
– Тяжелое зрелище, да? – словно сама себе пробормотала Кэсси.
Ее пальцы пробежались по снимкам и, остановившись на увеличенной фотографии с места преступления, погладили щеку Кэти.
Кэсси взглянула на Дэмьена.
– Да, – прошептал он.
– Знаете, – я откинулся на стуле и показал на снимок из прозекторской, – мне кажется, что только полный псих может сотворить такое с маленькой девочкой. Животное, не способное на человеческие чувства, которое подпитывается за счет того, что измывается над теми, кто слабее. Но я всего лишь обычный следователь. А вот детектив Мэддокс изучала психологию. Вы, Дэмьен, в курсе, чем занимается психолог-криминалист?
Дэмьен едва заметно качнул головой. Он не сводил глаз с фотографий, хотя вряд ли по-настоящему видел их.
– Психолог-криминалист изучает, каким образом преступление определяется психологией преступника. И подсказывает полицейским, кого нужно искать. Детектив Мэддокс наш штатный психолог-криминалист, и у нее есть своя версия того, кто убийца.