Он сел за стол, снял телефонную трубку. Несколько секунд я смотрел на него, пока не понял, что разговор окончен.
Я медленно добрел до кабинета – не знаю почему, но регистрировать звонки мне не хотелось, я просто шел на автопилоте. Кэсси, ссутулившись, сидела перед монитором и смотрела запись моего допроса Дэмьена. Плечи у нее устало поникли, в руке подрагивал пульт управления.
Сердце у меня екнуло. До этой минуты я не думал, откуда О’Келли обо всем узнал. Лишь сейчас, стоя на пороге кабинета и глядя на Кэсси, я все понял. Никак иначе он обнаружить это не мог.
Я прекрасно понимал, что в последнее время обходился с Кэсси паршиво, – впрочем, в свое оправдание я сказал бы, что ситуация сложилась непростая и что у меня имеются на то основания. Но ни один из моих поступков по отношению к ней, да вообще ничто на свете не заслуживало такой мести. Подобного предательства я и представить себе не мог.
В аду нет фурии страшней…[24]
Я едва не рухнул на пол.
Возможно, я выдал себя каким-то звуком или движением, не знаю, но Кэсси резко развернулась и посмотрела на меня. В следующую секунду она остановила запись и отложила в сторону пульт.
– Что сказал О’Келли?
Она знала. Она уже знала. Остатки сомнений испарились, оставив лишь неприятную тяжесть в солнечном сплетении.
– Как только дело закроют, меня отстранят, – бесстрастно проговорил я. Собственный голос казался чужим.
Глаза у Кэсси в ужасе распахнулись.
– О нет. Вот дерьмо! – выпалила она. – Роб, вот дерьмо! Но тебя не уволили? Он же тебя не уволил?
– Нет, не уволил, – ответил я, – как бы ты ни старалась.
Первое потрясение постепенно отпускало, уступая место холодной злой ярости, которая пронизывала меня подобно электрическому разряду. Меня трясло.
– Роб, так нельзя, – голос Кэсси дрогнул, – я же пыталась тебя предупредить. Я тебе вчера вечером не знаю сколько раз позвонила…
– Какая-то у тебя запоздалая тревога, да? Что ж ты раньше не подумала?
У Кэсси даже губы побелели, а глаза сделались огромными. Мне хотелось стереть это ошалелое непонимание с ее лица.
– Раньше? – переспросила она.
– Перед тем как разболтала О’Келли мои тайны. Ну как, Мэддокс, теперь полегчало? Я на этой неделе не цацкался с тобой как с принцессой, зато ты мне карьеру загубила – надеюсь, мы квиты? Или у тебя еще какие-нибудь сюрпризы приготовлены?
Немного помолчав, она тихо спросила:
– По-твоему, это я ему рассказала?
Я едва не расхохотался.
– Прикинь, по-моему, да. На всем белом свете всего несколько человек в курсе, и вряд ли моим родителям или другу детства, с которым я пятнадцать лет не виделся, вздумалось бы звонить моему начальнику и говорить: “О, а кстати, вы знаете, что Райана раньше Адамом звали?” Ты думаешь, я совсем тупой? Да, Кэсси, это ты ему рассказала, я знаю.
Она не сводила с меня глаз, но взгляд изменился, и до меня дошло, что она злится не меньше моего. Резко выбросив в сторону руку, Кэсси схватила со стола видеокассету и, всем телом подавшись вперед, швырнула ее мне. Я машинально отпрянул, кассета ударилась о стену там, где только что была моя голова, отскочила и упала на пол.
– Посмотри запись, – потребовала Кэсси.
– Мне плевать, что там.
– Немедленно посмотри запись, или, богом клянусь, завтра утром увидишь свою рожу во всех газетах.
На меня подействовала не угроза, а скорее то, что Кэсси вообще к ней прибегла, впустую сбросила свою козырную карту. Это пробудило во мне острое любопытство, смешанное – или, может, я потом это додумал, не знаю – с жутковатым предчувствием. Я поднял с пола кассету и запустил воспроизведение. Кэсси, крепко обхватив себя руками и не двигаясь, наблюдала за мной. Я развернул кресло и уселся к ней спиной.
На черно-белой пленке оказался вчерашний допрос Розалинд. Таймер показывал 20:27. В соседнем помещении я тщетно домучивал Дэмьена. Розалинд в одиночестве стояла посреди большой допросной. Глядя в карманное зеркальце, она подкрашивала губы. Звуки на заднем плане я узнал лишь немного погодя – приглушенные всхлипы и мой собственный голос, без особой надежды повторяющий: “Дэмьен, вы должны объяснить мне, почему вы это сделали”. Значит, Кэсси включила в моей допросной громкую связь. Розалинд вскинула голову и равнодушно посмотрела на непрозрачное с ее стороны стекло.
Дверь открылась, и в допросную вошла Кэсси. Розалинд закрыла помаду и убрала ее в сумочку. Дэмьен по-прежнему всхлипывал.
– Тьфу, – Кэсси потянулась к кнопке громкой связи и выключила ее, – извините.
Розалинд кисло улыбнулась.
– Детектив Мэддокс проводит допрос Розалинд Фрэнсис Девлин, – проговорила Кэсси в камеру, – пожалуйста, садитесь.
Розалинд не шелохнулась.
– Простите, но я предпочла бы разговаривать не с вами, – бросила она с ледяным пренебрежением, такого тона я ни разу от нее не слышал, – пусть со мной поговорит детектив Райан.
– Боюсь, не получится, – дружелюбно заявила Кэсси, выдвигая стул, – он сейчас ведет другой допрос. Да вы наверняка и сами слышали, – с грустной улыбкой добавила она.
– Тогда я вернусь, когда он освободится. – Розалинд сунула под мышку сумочку и направилась к двери.
– Минутку, мисс Девлин. – В голосе Кэсси зазвучали жесткие нотки.
Розалинд вздохнула и развернулась. Брови у нее высокомерно взлетели.
– По какой причине вы вдруг утратили желание отвечать на вопросы, касающиеся убийства вашей сестры?
Розалинд бросила быстрый взгляд на камеру, но ее холодная улыбка никуда не делась.
– Полагаю, детектив, вам известно, – сказала она, – что я охотно помогаю следствию в тех случаях, когда это в моих силах. Просто именно с вами говорить я не хочу и уверена, вы понимаете почему.
– Давайте допустим, что не понимаю.
– Ох, детектив, вам совершенно плевать на мою сестру, это с самого начала было ясно. Вам просто нравится кокетничать с детективом Райаном. Разве вам не запрещается спать с напарниками?
Меня захлестнула очередная волна ярости, такой сильной, что дыхание перехватило.
– О господи, Мэддокс, так вот в чем дело?! Только потому, что ты подумала, будто я ей сказал…
Розалинд ткнула пальцем в небо и попала: я ни слова об этом не говорил ни ей, ни еще кому-нибудь. Получается, Кэсси стала мстить, даже не выяснив…
– Заткнись, – холодно бросила она у меня за спиной.
Я сцепил руки в замок и уставился на экран, злость застилала мне глаза.
Кэсси на экране даже не моргнула. Спокойно откинувшись на спинку стула, она укоризненно покачала головой:
– Мисс Девлин, меня не так легко сбить с толку, простите. А относительно вашей сестры у нас с детективом Райаном совершенно одинаковое отношение, мы оба хотим найти убийцу. Так почему же вы отказываетесь об этом говорить?
Розалинд рассмеялась:
– Одинаковое отношение? Это вряд ли. У детектива Райана отношение к этому делу совершенно особое, разве нет?
Даже на мутноватой пленке я заметил растерянное выражение на лице Кэсси, а Розалинд с торжествующим видом посмотрела на нее – на этот раз она пробила защиту.
– Ой, – промурлыкала Розалинд, – вы что, не в курсе?
Она умолкла, всего на долю секунды, для пущего эффекта, но для меня это молчание длилось вечно. Я знал, с отвратительным, засасывающим ощущением неизбежности знал, что она скажет в следующий момент. Наверное, именно такое чувство бывает у каскадеров, когда трюк не удался, и у жокея, когда он на полном скаку вылетает из седла, – странный, спокойный миг прямо перед тем, как тело ударится о землю, полная чистота осознания краха, в мозгу бьется одна-единственная мысль: вот оно. Сейчас.
– Он – тот мальчик, чьи друзья бесследно исчезли в Нокнари много лет назад, – сказала Розалинд. Голос ее звучал мелодично и почти равнодушно, разве что с едва заметной ноткой удовольствия, а больше в нем ничего не было, совсем ничего. – Адам Райан. Он, похоже, не обо всем вам рассказывает, верно?
Всего парой минут ранее я был уверен, что скатиться еще ниже, но при этом не умереть просто невозможно.
Кэсси на экране подалась вперед, так что стул опустился на все четыре ножки, и потерла ухо. Она пыталась спрятать улыбку, но я уже перестал гадать, к чему она клонит.
– Это он сам вам рассказал?
– Да. Мы с ним очень близки.
– А он рассказывал вам, что у него был брат, который умер в шестнадцатилетнем возрасте? Что сам детектив Райан вырос в детском доме? Что его отец алкоголик?
Розалинд молча смотрела на Кэсси. Улыбка исчезла, а в прищуренных глазах появилась настороженность.
– А что? – спросила она.
– Просто уточняю. Иногда он и это тоже рассказывает – зависит от ситуации. Розалинд, – Кэсси словно одновременно удивилась и смутилась, – не знаю, как вам правильнее объяснить, но иногда, выстраивая отношения со свидетелем, детектив искажает реальность. Говорит то, что, по его мнению, поспособствует откровенности свидетеля. Понимаете?
Розалинд не сводила с нее глаз.
– Послушайте, – мягко проговорила Кэсси, – мне точно известно, что у детектива Райана никогда не было брата, его отец прекрасный человек, совершенно не склонный к алкоголизму, и вырос детектив Райан в Уилтшире, очень далеко от Нокнари. И вовсе не в детском доме. Что бы он вам ни сказал, он сделал это для того, чтобы вы помогли нам отыскать убийцу Кэти. Не держите на него зла, хорошо?
Дверь распахнулась. Кэсси подскочила, Розалинд не шелохнулась. Она все еще не отрывала глаз от Кэсси. На пороге вырос О’Келли. В объективе камеры он смотрелся коротышкой, однако его лысину с зачесанными поверх нее волосами ни с чем не спутаешь.
– Мэддокс, – резко бросил он, – на два слова.
О’Келли – я же видел его, когда вел по коридору Дэмьена. Наш начальник стоял у окна большой допросной, раскачиваясь на каблуках и нетерпеливо взглядываясь в стекло. Дальше смотреть я не стал. Нащупал пульт, остановил воспроизведение и невидяще уставился в пульсирующий синий экран.