– Ну, буде, буде, – усмехнулся Войсил. – Вон повенчаетесь и усе буде.
Наваждение прошло, я выпил сладкий, тягучий напиток, и так же показал, что кувшин пуст.
– Проходьте в дом, – пригласил Войсил и взяв под руки жену первым вошел. Дальше вошли Филип и Еремей.
Я же опять не знал, как быть. Нужно ли Божану вперед пропустить, или я должен идти первым. Подсказала сама Божана, которая, потупив взор, стояла и не шла в дом. Я выдохнул и вошел. У порога уже вытирали свои сапоги ратники, хозяев не было. Я последовал примеру Филипа и Еремея и прошел следом за ними.
– Ну, поснедаем и погутарим, – сказал Войсил, вернувшийся к нам уже раздетый и ухмыляющий. – Пойшли.
Следом за хозяином мы прошли в просторную комнату, которая была раза в два больше, чем место моего судилища. Две расписные оштукатуренные колоны поддерживали потолок в середине комнаты. У окна стоял длинный, метров в шесть-семь стол, вокруг которого приставлены массивные лавки. На таких лавках и спать можно – не полуторный размер, но близко к этому. Все перелезли через лавку на другой ее конец и встали, потом, как будто отрепетировали, одновременно сели. Запоздал только я, постоянно копируя каждое движение ратников.
Стол был пуст и непонятно все же будут ли кормить. В животе забурчало. Сбитень у крыльца напомнил, что уже день не ел. Этот напиток, хоть и был сытным, но утолить зверский голод не мог.
Войсил встал, и сразу же встали ратники, я замешкался и с опозданием в пару секунд тоже встал. Что опять ритуалы.
– Отче наш иже еси… – начал молитву хозяин дома. После которой все перекрестились и снова сели.
Сразу же принесли кувшины, от которых шли разные ароматы. Где ягодные, где явно было пиво. Принесли и кубки – всем серебрянные, а хозяину дома с драгоценными камнями. Все это происходило в молчании. Пить никто не стал, и ратники смотрели на Войсила. Когда же принесли миски с каким-то бульоном – Войсил взял кубок и приподнялся.
– Выпью за свата свого Владимира, коий почил в рати с сарацинами на святой земле, – провозгласил хозяин и выпил залпом из кубка, вновь опрокинув его.
После этого церемониального тоста, за который я поблагодарил, ужин пошел на лад.
Меня много спрашивали, особенно Филип, который был фанатом войны и оружия. Рассказывал я про оружие монголов, арабское, даже сюрикены и нунчаки звучали в моих рассказах. Слушали все с большим интересом, Войсил же практически не вмешивался в разговор, но было видно, что слушает внимательно.
– Да не жалезо тех ипонов плохенькое, сабля татарская перерубае його легко, – распылялся я.
Мы оживленно говорили, а блюда все прибывали и прибывали. Рыба жареная, караси в сметане, потом появилась большая ляжка кабанья, было и печеное мясо на углях и яйца, миски с орехами. Женщины за стол не садились, а только обслуживали, периодически появляясь из других комнат, чаще всего поменять кувшины.
Я заметил, что кувшинчики мне стараются поменять почаще, как бы задавая ритм. Подпоить захотели. Мне и самому было интересно, как этот молодой организм будет реагировать на алкоголь. Когда-то на фестивалях я не одно соревнование на количество выпитого выиграл, но сейчас старался и пить, и жирным закусывать. Лучше иметь возможность слегка прикинуться пьяненьким, чем таковым быть.
– Ну, Филипп Далевитович, здравия передай Анастасии и чадам своим, – в какой-то момент сказал сотник. Делая недвусмысленный намек. – И тебе Ермолай здоровья. Оно потребно буде нам.
Оба ратника встали со стола, низко поклонились и вышли из комнаты. Ну да, Войсил четко провел все границы субардинации и знает же, как зовут жену десятника, и выказывает чуть меньше внимания Ермолаю, который простой ратник, как я понял из разговора.
– Шинора был у ворот, спрашал тебя Корней, – после небольшой паузы сказал Войсил.
– И что потребно ентому прохвосту? – спросил я сотника.
– Во, прохвост, – добре сказал, Шинора он и есть Шинора, – усмехнулся Войсил. – А чево ж, вон не тать, он шимора, пайшол к татям токмо для коней. Он разумее их. Твои кони пригожи, вот шиморья його душа и прибился да ватаги. А так спрауны, но – Шимора.
– Коли приде, я йего попытал бы, а там паглядим, – отреагировал я на слова хозяина дома, стараясь закончить эту тему. Есть более важные вопросы. Но поднять их должен Войсил.
– Венчание праз два дни. Треба одежу табе, да царквы зыходить. Коли добре, так и причастие с постом, да треба швидче. Али ты мыслишь не так? – спросил дядюшка Божаны, не оставляя шанса на отрицательный ответ.
– Так, Василий Шварнович, – ответил я, приподнявшись со стола и отвесив поклон.
– Буде, буде. Ты паслухай. Лука вельми злой на тебя, його пляменник Вышемир тако ж. А поместье Божаны помежна с йего. Буде табе и ей хулу чинить, разумеешь? – спросил серьезным голосом сотник.
Вот и начался серьезный разговор. У меня даже непроизвольно чуть не выступила улыбка – вовремя взял себя в руки. Все же не такая уже и пешка я на игровом столе. Впустую жертвовать мной не будут. О трудностях рассказывают, может и помощь предложат.
– И што рабить то буде Вышемир? – задал я вопрос. Не совсем понимаю. Если у Войсила сила, почему какой-то десятник может угрожать интересам сотника. Неужели нет возможности приструнить этого товарища?
– Сам ничаво, а тати будуть. Йего десяток с татями якшается, он и сам тать и есть. Пожгуть усадьбу и буде. Тебя прибьют, до Бажаны сватов вышлють. А я, – Войсил задумался. – Також пожгу йего, да тысяцкого треба убить буде. Не хочу.
– Треба брать, когда пойдут жечь. Убить усих в бою, а Вышемира выгородить, не треба каб вон за татей был. А много ли роду у його? – начал размышлять я.
– Во мудр ты, отрок. Зриш. Так роду у його и нема. Лука його пригрел, да не дядька йому ен, поместье не возьме. Можно брать собе, – Войсил пристально посмотрел на меня. Откровеннее разговора быть не может.
– Одному мне не можно не в силу. Треба ратники, – сказал я.
Резонно, что один я не смогу никакие планы Войсила реализовать. Да и кому это поместье достанется? Но об это позже.
– Один в поле не воин, – продекламировал я пословицу.
– То так. Филип со своим десятком и Еремей допоможа, болей не можно – спужается Вошемир. Да в поместье старые ратники живуть – десятка два. Там калеки есть, но десяток узять на луки, або самострелы можно, – перечислял мои возможные силы сотник.
– Тысяцкий повинен ведать, что то тати напали, а што серод татей десяток Вышемира, так это твоя справа Войсил, – я посмотрел пристально на сотника.
Да похожая ситуация, как и сегодня. Отбил же меня сотник, значит, сможет еще раз это сделать, тем более, что силы Луки уменьшаться значительно. Кроме того, как я понял, не вся сотня у этого дельца под сапогом. Тот же десятник, который прибежал после моего боя с грабителями выглядел вполне порядочным.
– Мудр ты, аки змей. Так, я выступлю апасля нападу татей и выступлю усей сотней, да и ешо будуть три десятка. Силы будуть. И досыть апосля усе, – закончил тему хозяин дома.
– Дозволишь, сотник, с Божаной поговорить? – принял я окончание темы.
– Зудит? В баньку хочаш? – рассмеялся Войсил.
– В баню хочу, апосля походу не мылся, да и в яме сидел, – сказал я, умолчав, что уж очень хочу, чтобы Божанка попарила.
– Добре, баня буде, а Божана, – Войсил взял паузу. – Што люди скажуть? Да не дева ужо, а за утро ужо и венчание. Не, каб в бане не было ничого срамного, а Божана, приде. Но ничого! Грех то: венчание за утро.
– А как венчатся, хто буде на святе? – спросил я.
Сам то и в той жизни не был женат, но знаю, что готовились к этому событию и полгода и больше. А тут – раз и свадьба. Один мой хороший товарищ влюбился без памяти, решил жениться. Долго готовились к свадьбе, муторно. Пошли выбирать кольца – разругались, поссорились и разошлись. А деньги родители на свадьбу давали, так он и его «суженная» поженились в назначенный день, только на других, да еще и в том же загсе. Ничего, даже дружили семьями. Может и правильно – решили. Чего откладывать?
Глава 12. Ах, эта свадьба…
Вскоре пришла девушка и проводила меня в баню. Причем помогла раздеться, сама разделать до нижней рубахи, подкинула на раскаленные камни какой-то отвар. Помещение бани покрыл умопомрачительный аромат хвои и цветов. Девушка вопросительно посмотрела на меня, но сама не проронила ни слова не в самой бане, не по дороге к ней. Может и зря захотел встретиться с Божаной. Боярин я или не боярин? Так-то не боярин, но для этих вопрошающих голубых глаз милой девушки, мое слово может многого стоить. А ну – задрать рубашку, которая и так не особо скрывала молодое здоровое красивое тело?!
– Фекла, ходь отсель! Живо! И молчок там, батюшка приказал не лязгать языком, – в баню вошла Божана.
Опачки – моветон, почти что адюльтер!
– Божаночка, – проблеял я робко. Ситуация…
Девушка выбежала из бани, даже не забрав свой сарафан.
– Не виноватая я – она сама пришла, – сказал я и прикусил губу.
Ополоумел, глупости говорить! Но предыдущая ночь, а потом день, эти церемонии в доме, разговор. Все держало в таком напряжении, выход которому должен был быть рано или поздно.
– Чудной ты. Заморские земли повидал, ремеслу навучался, ратиться можашь. А с девками ловок? – сказала Боцжана, казалось и не заметив нелепой ситуации. Или жены этого времени не особо на подобные ситуации и смотрят?
– Давай паглядим, – сказал я и попытался обнять девушку.
– Невместно! – строго произнесла она, ловко отстранившись. – Аль думашь полонянкой была, – все мужи покрыть поспели?
В одно мгновение Божана не на шутку взбеленилась. Видимо, пленом ее попрекали многие, да и бабы языками обязательно за спиной чесать будут. Только скорее и не потому, что действительно осуждают, может даже из зависти.
– Нет, я думать не хочу. Что было до меня – там и остается, что буде рядом со мной – то наше и токмо, – строго сказал я и даже пристукнул кулаком по лавке.