— Воля твоя, боярин, — первым сказал Гильермо. Он вообще был приглашен на собрание не для советов мне, а чтобы при свидетелях подтвердил свои наемнические обязательства уже перед Филиппом.
— Воля твоя, — уже в унисон сказали Андрей и Филипп.
— Ай, — вскрикнул в сердцах Ермолай и только махнул рукой.
У ворот встретили нашу небольшую делегацию из четырех человек, двое из которых были в роли носильщиков, вполне благосклонно. Не провоцировали, не старались как-то задеть. По пути к большому дому в центре детинца так же не сопровождали, что выглядело, как знак доверия. И только у крыльца дома остановили и осмотрели. Оружие приказали сдать, на что мы так же согласились. А вот когда потребовали оставить и пистолет, который обычно не воспринимался как оружие — я немного насторожился, но отдал, вынув патроны, и проверил затвор.
— Князь, по воле твоей пришел, — произнес я, как только зашел в большой зал и увидел Юрия Всеволодовича.
— Не шипко то ты и торопился, — без какой-то злобы произнес князь. — Но, то и добре, поведали мне о том, якоже ратились вы з немцами.
И кто же мог это поведать? Из лагеря не помню, что бы кто-то открыто заживал в город. Плохо работаем — у князя есть свои люди у меня в войске.
— Мыслишь, кто поведал? Да пустое то — епископ Симон аще з людьми владимирскими слушков засылал, — улыбнувшись, произнес князь. Ему доставило удовольствие щелкнуть меня по носу.
Я же все думал — не сделал ли я чего недоброго, что князь вздумает ставить мне в вину. Оно так всегда, когда ловят, останавливают пусть и правоохранительные органы, часто уже чувствуешь свою вину. Одна знакомая, когда гаишники на 8-е марта останавливали, чтобы тюльпанчик вручить, с перепугу так дала газу, что влетела в ехавшую впереди машину.
— Скарба много узял? — вдруг спросил князь, выбив меня из размышлений.
— Много, великий князь, да и много серебра стоил поход, — уклончиво ответил я.
— Да, вон и папских схизматов нанял, да и булгар також. Что люда русского нет? — опять же без какой-то злобы произнес Юрий.
Он явно уже принял какое-то решение и не собирается наезжать на меня. Причем решение до встречи с тайным осведомителем могло быть и иным. Видимо, и служка тот неплохо о походе отзывался.
— Ты мыслишь, чего я послал до тебя сотника Лешко? — уголками губ улыбнулся князь. — Так-то глядели на тебя, кабы бед не чинил. А вон токмо з медведем своим пришёл.
Получается не разговор, а «стендап» великого князя, вот только что-то публике шутки не заходят.
— А то — дары мне? — Юрий указал на два сундука.
— Так, великий князь, дары, — сказал я и жестом приказал открыть. Ничего сверхъестественного там не было, но вот знамена шелковые, оружие, но, и серебряной посуды немного.
— Добро, — князь подошел к сундукам. — А ты, казал Вячко, что по моей воли пришёл до його?
Князь резко переменился в лице. И я понял, что от моего ответа сейчас многое зависит. И этот ответ должен быть только «да».
— Вячко ведает, что я твой и крест на том целовал, да и люди были владимирские с нами, токмо я не говорил, что то была моя воля — допомочь ему, — немного уклончиво ответил я и с удовлетворение понял, что и этого вполне хватило.
Вот так и в летописях можно записать, что, дескать, князь владимирский послал рать свою в Юрьев. И никаких больше имен и событий. Пришли, побили всех, да и Ригу по воле того же князя взяли. Да и пусть так, мне слава не самоцель, может только в некоторых делах — средство.
— Так и я Вячко скажу, кабы ведал, кто йому допомог, да и татей — эстов нехай обуяет, а то новгородцев посекли. Добро, Корней Владимирович, токмо упокой, господь, душу раба свого Глеба — добры вой был, да сына не мал, и братоу нема. Будешь мне служить, так и буде, яко была воля Глеба, увесь скарб школе воинской отдать, — произнес князь и позвал слугу.
Пришел человек, с которым и оговаривали условия вступления в наследство. Конечно, не все мне причиталось, часть воинской школе. Но оказалось, что и во Владимире у Глеба была небольшая усадьба и в Ростове. Сколько осталось серебра, слуга князя не знал, но уверял, что усадьбу не разоряли.
Горевал ли я по поводу смерти Глеба? Нет! Возможно, это цинично, нечеловечно, но себе-то врать не станешь. Он был определенным контролером моих действий. Мотивация сторонника Василько так же весьма туманна для моего понимания. И конфликт интересов в дальнейшем был вероятен.
Моя дальнесрочная перспектива — выйти из нашествия монголов с минимальными потерями. Причем, как прямыми — в виде жертв и краха экономики, так и косвенными — создание централизованного сильного государства. Осознаю, что я не князь, стать им не смогу, как и сложно представить ситуацию, когда стану «серым кардиналом» у сильного князя. На то он и сильный, чтобы иметь советчиков, но принимать свои решения. Реальность же большей частью измельчает возможности — сильно много препятствий и условностей. Средневековая Русь периода феодальной раздробленности живет своей жизнью и многочисленных князей вполне все устраивает, они и не представляют себе ситуацию, когда всеми княжествами будет править один лидер, а остальные могут либо исчезнуть, либо идти на службу.
Но я уже многое сделал, по крайней мере, сильно ослабил натиск со стороны германских рыцарей. Да — я только участник событий, и победа была не боярина Корнея, а князя Вячко, но и это многое. А еще в Торопце ходили разные слухи, которые сводятся к тому, что полоцкий князь из смоленской династии ростиславовичей погиб, но смог разбить германских рыцарей, чем выиграл еще больше времени для Вячко, тем более, что тот, скорее всего, примет вассалитет Юрия владимирского. А вот за Полоцкое княжество разгорается новая борьба, где есть как минимум четыре действующих персонажа. Это Вячко, который был сыном полоцкого князя Бориса. Ростиславовичи же представляются маловероятными претендентами на стол в Полоцке, так как их уже и так мало, да и ослабели после битвы на Калке и вот этого поражения под Ригой. Тем более, что остатки войска Святослава Мстиславовича после смерти своего сюзерена поспешили принять присягу уже от удачливого Вячко.
Еще одним претендентом остается Брячислав витебский — так же из «рогволодовых внуков» полоцкой династии изяславовичей, но он не имеет серьезной силы. Нет под рукой дружины, способной противостоять угрозе, ни вдоволь серебра. Я же ставил на литовского князя Миндовга. Этот основатель Великого Княжества Литовского еще в той истории, что я знаю, смог договориться с полоцкими элитами, пообещав не вмешиваться в их дела, а его преемники и вовсе включили Полоцк в свою державу. У него и силы есть и возможности. Да и не сказать, что полочане вот так уж сильно против племени литва.
На всем этом фоне усиливается власть Юрия Всеволодовича и его рода. Я был бы и не против того, чтобы этот князь подмял под себя Русь и собрал все силы в кулак. Но не та личность, уже испытав немало поражений, Юрий не победитель. Может его брат Ярослав, но с ним я еще и не был знаком. Так или иначе, но история уже движется другим путем и не понятно еще, куда это заведет.
Однако, еще больше я рассчитываю на мирное прогрессорство. Добыча и производство железа, стекла, бумаги. Развитое сельское хозяйство позволит прокормить и воспитать больше воинов, отвлечь людей на научные изыскания, торговля и как следствие — рост общего благосостояния.
Вот как там дела в поместье? Очень рассчитываю, что урожайность этого года еще больше и перебьет прошлогодние показатели — и земли больше разработали, и новые виды овощей, семенной фонд в разы лучше используемых ранее, орудия труда так же. Нет — все было бы замечательно, если не моя беготня по походам. Нужно ее прекращать. Есть воины, воинская школа работает бесперебойно. Уже есть идеи что-то вроде частной военной компании, выполняющей заказы на наем отрядов. Как Гильермо — наемник и не знает другой жизни и таких как он и Франческо, по его рассказам, в Европе ну очень много — только плати, а вот платить найдем чем. И даже наемникам неважно, кого резать — хоть католиков, хоть и мусульман с православными.
— Ну, яко же усе? — в палаты вошел князь, который вышел и не стал участвовать в процедуре принятия наследства. Я и не слушал, что перечислял слуга, но грамотку он все же выписал, а я решил, что все приобретенное действительно пойдет на воинскую школу, не буду ничего брать на другие направления, да и усадьбу Глеба продам, а людей в Унжу перевезу. Найдется чем их занять.
— Так, великий князь, — я поклонился низко в пояс. — Дозволь и мне сказать. Хлеба треба нам.
— Хлеба не дам, — отрезал князь. — У Ригу везу хлеб, ну токмо сторгую десяток подвоз.
Вот так, ты ему служишь, а он — не дам, но, продам, да и еще не много. Ясно, что хлеб, привезенный в Ригу — серьезный аргумент для положительного результата переговоров с Вячко.
На том и поспешил расстаться с великим князем — глаза б мои его не видели.
Возвращался в лагерь, как триумфатор. Многие при виде нашей процессии, где впереди шел я с Бером, а позади тянулись подвозы, груженные хлебом, искренне радовались. Нам хватит его в лучшем случае на неделю, если растягивать. Да и своего немного есть, может, и еще где купим. А дома отъедимся. Как бы медленно мы не шли, но когда-то же дойдем и дома. Как уже хочется домой!
Первым из своего, как я называю, малого совета, я встретил Ермолая, и он был ну очень задумчивым. И было удивительно, что спросил он не о том, что хотел князь, и как прошла наша встреча, друга заботило совсем не то.
— Корней Владимирович, боярин, треба одвуконь сотней домой поспешать, — угрюмо и как-то безапелляционно сказал Ермолай.
— Что так? — спросил я, понимая, что ничего логичного я не услышу. Сам хотел домой, но бросать всех и все и лететь на крыльях любви к своей Божане — не правильно это. Не поймут.
— Треба, — лаконично ответил Ермолай.
Интермедия 5
Интермедия 5
Янгул Сибатор слушал посланника булгарского правителя. Последнее время дела в племени идут не очень хорошо. Русичи все больше забирают самую плодородную землю. Уже выбили мари из долины реки Унжи, поставили Городец, который так же на землях, что еще десять лет назад были марийскими, а сейчас не могут селиться рядом в трехдневном переходе, иначе можно нарваться на отряд русичей, которые не сильно церемонятся.