Пушки, а их уже было две и одна даже на лафете произвели большое впечатление. Все, кроме Ермолая, крестились и косо смотрели в мою сторону. Только Ермолай ухмылялся, сейчас он напоминал маньяка, как их образ описывал кинематограф в XXI веке. После двух выстрелов, подготовленных уже двумя командами пушкарей, для присутствующих, ошеломленных мощью, задумка стала ясна. Тем более, что бревна, имитирующие людей, были расставлены на удалении в четыреста шагов и большей частью посечены.
Командиром расчетов стал именно тот Клык, как оказалось, и самый сообразительный в артиллерии, прям самородок. И ведь мог сгинуть, попадись он под горячую руку Дарена.
Я же кусал локти. Пороха, даже с последней изготовленной партией, было только на двенадцать выстрелов. Поэтому только одна попытка. Если не получится разгромить противника, будем искать другие варианты.
Учения прошли не достаточно результативно. Оказывается, почти все были в курсе неожиданной проверки. Даже крестьяне не пошли на поля, а ждали в полном вооружении, уже опустошив арсеналы. В воинской школе так же — ни одного разъезда, все ждали на полигоне начала. И, когда по всей округе разнесся сигнал из рога, колокола и просто криков людей, вся толпа устремилась исполнять условия заранее отработанного плана учений. Кто проговорился о «внеплановой и тайной» проверке, выяснить так и не удалось. Можно было привлечь Шинору, но я не стал так поступать, а устремился к наемникам в сопровождении всех ратников. Выбрав выкошенное поле для тренировок, начали отрабатывать боевое взаимодействие и перестроения в зависимости от команд, которые «приходили мне в голову», то слева атака кавалерии, то в центр пехоты. Поддержка пехотой конницы и наоборот, атака строем. Главным же маневром стало тактическое отступление с проявлением паники. Актеры оказались так себе, и этот пунктик убрали. Достаточно только бегства без выкриков и проявления паники.
Этим и занимались до заката, до края изнуряя воинов, чтобы выработать автоматизм. Но распускать ратников по квартирам никто не стал. Обозники подвезли палатки и ночевку организовывали на месте недавних маневров, где трава уже исчезла, и спать пришлось на земле, застеленной тряпьем и взрыхлённой копытами лошадей. Тут уже наступили учения для обозников. Накормить, обеспечить всех водой и шкурами или плащами для согрева, новомодными одеялами, найти дров, прокипятить воду для питья, организовать отхожие места и места для приема пищи. Всем работы хватило.
На следующий день уже отрабатывали только тот маневр, что и планируется провести с тактическим отступлением, которое планировалось проводить с расхождением конницы по сторонам и выводом противника на пушки и арбалеты, укрытые за щитами из массивных досок. После обстрела следовал фланговый обхват противника и его окружение. За день четыре раза повторили, и до конца дня перешли вновь к отработке тактик взаимодействия отдельных отрядов. Не все получалось хорошо, порой и плохо, но это было лучше, чем никак. А я проникался еще большим уважением к полководцам древности. Вот как Ганнибал смог, располагая разношерстной армией из испанцев, пунов, галлов, говорящих на разных языках, совершить обхват римлян при Каннах? У нас бы не получилось! Но еще есть три дня до выступления, будем работать. Разведчики на всякий случай уже отправлены на двухдневные переходы.
Пользуясь своей некоторой властью, следующую ночь я все же провел дома. Баня, горячая еда и любимая женщина — за это можно сражаться! Да это было превышение полномочий, или как-то еще не совсем правильно для имиджа, но я поступил так… А еще я приехал за Юрием. С завтрашнего дня он будет в расположении войска и, в зависимости от того, как он будет себя там чувствовать, окончательно решится, будет ли он участвовать в походе.
Утром меня разбудили Мышана и Макарий, каждый из которых пришел с помощником. Причем Мышана с молодой девушкой, а Макарий с юношей. Они вняли моим словам и стали готовить себе помощников. Проблема, которую поднимали тиуны, была одна — желание участвовать в походе многих поселян, кого коснулась своей косой смерть во время набега. Я предложил на этот раз выбрать два десятка людей из желающих, прежде всего, по критерию необходимости работника в хозяйстве. Если таковых будет много, то провести жеребьевку.
Буквально пару слов перекинулись результатами сезона и урожайности. Говорили даже не тиуны, а их помощники. Так, урожайность была выше прошлого года и составила по данным на сегодняшний день сам 18–20. Однако, как меня уверяли, могло быть и лучше. Дело в том, что мало удобрили поля, уход был не всегда правильным, это касалось в основном овощей. Еще одной проблемой стала нехватка посевного зерна. Только две трети полей были засеяны зерном, что выдавалось мной. Жаловались и на кукурузу, которая сильно испортила землю, где планировали на следующий год засевать пшеницу. Жаловались тиуны и на то, что под частные огороды сильно много земли отводим, и крестьяне стремятся больше свои поля обрабатывать. Были жалобы и на некоторую леность крестьян, которые говорили что-то вроде «на што нам стольки?», «Так и досыть, кабы сытно зиму отбыть». Хорошо, что некоторое развитие товарно-денежных отношений все больше заставляет людей все-таки устремляться на поля за излишками.
Жалоб было много, пока я не потребовал провести сравнение с урожаем двухлетней давности. Вот тогда все четверо докладчиков замолчали. И только через пару минут я получил первые ответы. Урожайность возросла в четыре раза при том, что посевные площади уменьшились. Учитывать еще нужно и большую роль овощей, которые ранее практически не высаживали. И вообще, с трудом сводили концы с концами, были и голодные смерти по весне, если чуть дольше ожидаемого лежал снег. К зиме я попросил разработать программу занятости населения. Бабы пусть шьют рубахи, а расторопные и кафтаны, штаны и другую одежду. По весне определить десять баб, которые будут постоянно заниматься шитьем. Так же нужно пошить как минимум шестьдесят шуб, по моим подсчетам из имеющейся рухляди может получиться и больше. Но главное — сохранить урожай. Всех на сохранение, соль можно брать из всех резервов. У меня на складе порядка двухсот килограммов недавно появилось, их также в общее дело. Уже и так около десяти процентов овощей потеряли, только свиньям и пошло.
Пообщавшись с тиунами, я поехал в лагерь, где по времени уже должны начинаться очередные учения.
Следующие два дня прошли как под копирку. Отработка маневров, охраны обозов, оборона при внезапных нападениях, ну и плана сражения. Пришлось даже под скопление лошадей три раза в подряд дать холостые выстрелы из пушек, что не обошлось без эксцессов. При поджоге пальника сам Клык так повернулся, что подпалил штаны одному из орудийной прислуги. Его быстро потушили, благо вода в бочках — обязательный атрибут артиллерийского расчета, но парень не скоро сможет сесть. И смех, и грех! Только мы лишились одного уже хоть как-то знающего парня.
Выход не ознаменовался фанфарами и фейерверками. Просто сняли лагерь и стали переправляться к уже давно подготовленной переправе через реку. Характерно, что сама переправа просуществовала еще до окончания перехода всего воинства, когда сцепленные массивные плоты начали разъединяться, и спасти три повозки с продовольствием и конями не получилось. Непредвиденная остановка составила больше двух часов, пока три резервных повозки на плотах не переправили. Подобных резервов было десять, так как я очень опасался хлипкой переправы. А вот за то, что не подготовили обозы в Лесном, которое находилось на пути, и как раз на другой стороне реки — вопрос? Грамотные в малом, дураки в большом!
Дальше поход казался рутинным. Все это уже было и чувство дежа-вю не оставляло, вот только походная еда в этот раз была сытнее и вкуснее. Да и обоз был более организованным, возможно из увеличения его личного состава.
Из мужиков других поместий с разрешения хозяев и были набраны обозники, но даже, еще сейчас, в начале похода, не хотелось их отдавать. Мужики деятельно подошли к делу и очень старались. Это и были те «народные мстители», которых и бой не пошлешь, и нужно было к делу приставить. Поэтому, воины мало ощущали тяготы быта, а вот воинская наука была изнурительная. Рогатки расставлялись на каждой ночевке, дежурства, секреты, разъезды, ловушки на самых благоприятных направлениях вероятного нападения.
На третий день наткнулись на достаточно большое поселение, которое оказалось пустым. Первак объяснил, что из этого поселения мужчины поголовно ушли в набег на нас, и переселяться дети с женщинами и стариками стали сразу после вестей об неудачи нападения. Во время рассказа Ермолай рыскал глазами, как будто выискивал хоть кого-то. Страшно мне за него — натворит дел, но и оставить в поместье было невозможно.
Дальше по пути, после увиденного поселения мы, наконец, осознали, что находимся на вражеской территории. Все чаще наши разъезды попадали в незамысловатые засады по принципу «ударил — беги». Большого урона нам это не приносило, но общая нервозность в войсках присутствовала. На пятую ночь, перед рассветом разразился рог, объявляющий нападение. Поднятые дежурные два отряда конных настигли нападающих и поголовно их выкосили. Марийцев было всего пятьдесят и, скорее всего, они хотели что-нибудь поджечь, так как каждый имел в суме пропитанную смолой с какой-то горючей смесью тряпку и кресало. Обнаружил их секрет, который… спал. И только когда лошадь одного из марийцев наступила на спрятавшихся, похрапывающих вояк, другие два подняли крик. Вот, если бы остались в живых, то обязательно собственноручно… Но горе-дозорные были вырезаны, только и успели поднять шум.
Проанализировав, что именно могли сделать пятьдесят всадников с огнем пришел в ужас. Расположение лагеря было расположено таким образом, что горящий лес был способен окружить нас со всех сторон, и мы просто могли в лучшем случае сильно отравиться угарным газом, но без серьезных потерь не обошлось бы. Вот только ночные гости хотели поджечь обоз с овсом и телеги с сеном. Во-первых, они бы хорошо горели и с большой вероятностью огонь мог перекинуться на другие повозки, а что могло быть «во вторых» я понял чуть позже…