— Мой король, как я и предполагал — противник отступает. Я предлагаю в узкое место первым пройти пехоте, — предложил дальнейший план сражения главный офицер.
— По обстоятельствам, главное, чтобы воины не отвлеклись на грабеже обозов, — высказал свою волю король.
Вот только напряжение доброго и милосердного короля, но никак не жесткого завоевателя, никак не оставляло. Вольдемар заключил руки в замок на спине, чтобы никто не увидел, как у короля усиливался тремор. А, когда через полчаса прогремел гром, все присутствующие на смотровой площадке, как по приказу, посмотрели наверх, но небо было необычайно чистое, без намека на облачко.
Потом послышался гром еще раз. А, после, из-за леса во фланг датскому войску ударила та конница, что буквально недавно так позорно бежала. И теперь это были уже не трусливые зайцы в красивых доспехах, а настоящие волки, которые стальным кулаком обрушились вначале на арьергард датчан, а после перегруппировки, вошли в тот злосчастный узкий проход, который, скорее всего, стал могилой для многих славных датских воинов.
— Что происходит? — прокричал Вольдемар, услышав еще один сигнал, но доносящийся со стороны города.
— Язычники пошли на вылазку, увидели поганые, что у нас проблемы, — с некоторой растерянностью произнес старший офицер.
— Чем мы ответим, Йохан, чем? — голос младшего короля дал петуха.
— Мой король, у нас еще шесть сотен пехоты и сотня конницы, нужно отдать приказ снять охрану с кораблей, большая часть резерва там, — ответил явно растерявшийся старший офицер. — Но Вам, мой король нужно бежать. Корабли в трех милях. Сражение проиграно, нам не нужно тут находиться.
— Мой король, прибыл посыльный, — на смотровую площадку вбежал воин.
— Что еще? — выкрикнул Вольдемар, готовый как в детстве закрыть глаза ладонями и чтобы никто его не замечал.
— Ваше величество, корабли захвачены схизматиками, а два когга, которые пытались сбежать сожжены, — отрапортовал посыльный.
Вольдемар посмотрел вначале на главного офицера Йохана, а после провел взглядом по всем опытным воинам, которые так любили давать советы королю, но сейчас стыдливо отворачивали глаза. Не дождавшись ни одного совета, Вольдемар набрал полную грудь свежего майского воздуха.
— Сохраните жизни датским воинам, будем надеяться на христианское милосердие русичей, — дрожащим голосом скомандовал король.
Глава 11. Заядлый мореман
Разговор с датской знатью был сложным, но местами даже веселым. Сложным в том отношении, что часть пленников не были уверены в том, что за них будет собран выкуп. Некоторые были младшими сыновьями, и тратиться роду на их освобождение от плена, когда еще четыре-пять старших детей не резонно. Были двое пленников, которые являлись старшими в роду, но сомневающиеся, что младшие братья будут что-либо делать, что бы вновь обнять «любимого» брата, из-за старшинства которого они вынуждены превращаться в однолошадных рыцарей.
Веселье же вызвало бахвальство нескольких велико вельможных пленников. Благодаря моему знанию немецкого языка, самого распространенного после датского у большинства из знатных людей Дании, все общение с пленниками, как и между ними, было на языке еще не родившегося Гете. Я предложил самим назвать сумму в серебре в зависимости от знатности каждого пленника и начальную стоимость их тушек оценил в двести марок серебром. Если многие просто промолчали, то пятеро щеголей начали чуть ли не драку за право назначить за себя большую сумму выкупа, пока не дошли до астрономических четырех сот тысяч датских пеннингов, что равняется примерно трем тысячам германских марок, которые, в свою очередь, только на четыре грамма уступают гривне серебра.
— Уважаемые, — я запнулся, не зная, как их назвать толи господами, толи ярлами, толи еще как, поэтому опустил титулование, и в целом почтительное обращение. — Достаточно и двух с половиной тысяч марок серебром с вас троих, но, если за вас не заплатят этой суммы, я отдам вас язычникам.
Трое спорщиков с ужасом стали смоДВЮ треть то на меня, то друг на друга, то, высматривая других соплеменников, ища в них поддержки. Благо еще два спесивых пленника перестали заниматься местничеством после суммы в тысячу марок.
Придя к договоренностям, в общем, перешли уже на частности. После того, как я объявил, что готов принимать выкуп хоть сырьем, хоть людьми, пошли предложения.
К примеру, один барон просил скостить некоторую сумму выкупа за счет доставки угля и руды, утверждая, что его руда самая лучшая, а вот с серебром сложнее. Для меня это было странным — жить в воюющей стране, где железо необходимо каждую минуту, иметь на своей земле выходы руды и при этом не иметь денег. Объяснялась же ситуация тем, что барон только приобрел землю и потратил все свои сбережения на это дело, поэтому и пошел в поход в надежде на трофеи и прибыль. Он не был старшим сыном, поэтому при сохранении титула, не стал собственником своей земле, да и сам-то он жил в «датской марке» — английской земле под управлением данов.
После утомительного разговора с пленниками, я дал им листы бумаги и сказал писать послания своим родственникам с ранее озвученными требованиями. Не все из датчан умели писать, другие писали очень медленно, поэтому я оставил их и пошел разбираться с другими, не менее приятными делами.
Шел подсчет трофеев и переговоры с эстами, которые после вылазки опять зашли в город, наспех забаррикадировав два пролома, они ожидали агрессии и от нас. Плохое знание языка и непонятные требования эстов не приводили к положительному результату. По мне, так и в крепость заходить не надо. Еще могут и на трофеи попытаться ручки наложить, позабыв о том, что недавно были даже не в дне, а в часах от гибели.
— Тимофей, яко там Ермолай? Живой? — спросил я у своего помощника про друга.
— То чудо! Бог хранит його, токмо аще в себя не пришел, у реки Смородины стоит и ни туда, ни сюда. Прости господи! — описал состояние здоровье кума Тимофей.
— Дай Бог! Кажи, что там по добыче? — просил я у помощника и тот начал доклад.
В целом, с трофеями и повезло и не очень. Самое ценное, как мне думалось — корабли. Восемь коггов и еще пять странной конструкции — что-то между коггом и дракаром, но не менее вместительные, чем германские собратья. Корабли не успели полностью разгрузить, и три когга были наполнены зерном и ужасно соленым подвяленным мясом. На корабли были серьезные планы, которые уже частично обсуждались с великим князем. Да и нужна торговля, очень нужна. Сильно мы увлеклись войнами с нашими потенциальными торговыми партнерами. С кем торговать остается? Италиками? Может быть! А так, Восток закрыт монголами, да и активность мусульман не позволяет нормально работать волжским торговым путям. Булгары еще хитрят, да не дают по Волге ходить. Как до богатейшего Урала добираться, если не решить вопрос с восточными соседями? Ну все проблемы нужно решать поэтапно, жаль, что у меня так не получается, все прыгают от одного дела к другому. Оправдывает только отсутствие времени.
Вернемся к трофеям. Уничтожение двух с половиной тысячи воинов, да и сдача в плен чуть меньше двух тысяч, принесли в качестве трофеев порядка полутора тысяч кольчуг в полный рост с капюшоном, двести чешуйчатых доспехов, короткие кольчуги с наплечными и нагрудными вставками, кольчужные поножи, шлемы, иногда просто стеганый халат с нелепо и коряво прикрепленными неровными железными пластинами.
Из вооружения все достаточно характерно, если не считать достаточно большого количества, в сравнении с мечами, боевых топоров. Были и алебарды, много копий, булавы. Луки ясеневые, арбалеты в основном ножного заряжания, меньше рычажного, всего порядка трех сотен.
Была захвачена и казна войска. В целом, большая казна, но, если разделить на все войско, получится по десять кун на ратного, гривна кун на десятника, гривна серебром на сотника, десять гривен на старшего сотника, сто гривен двум тысяцким, да и мне остается тогда только сто гривен. Я даже немного расстроился сперва, хотелось бы больше премиальных выплатить ратникам, но потом заметил гору серебра. Где были монеты, посуда, гривны. Это уже ратники проинспектировали карманы и шатры побежденных.
Прядок при работе трофейных команд был введен следующий: все найденное нужно было сдавать в общую казну, а после похода все делится в отведенной пропорции. Если кто замечен в присвоении чего-либо себе, то изгонялся из войска сразу же после похода с возмещением своему десятку неустойки. И этот подход еще многие считали жестоким. Я, было, рассказал, что в армии Чингисхана за присвоение ценностей вообще казнят какого, кто взял, так и не причастных, но близких вору людей. Не впечатлялись наши ратники рассказом, воспринимая его как некую небылицу, сказку. Так что инциденты случались с завидным постоянством. Придется всеже сделать показательное изгнание наиболее проворовавшихся.
Вот кони датские — отличное приобретение! Все офицеры гарцевали на мощных конях толи фризских, может похожих на них породах. Также, как и большая часть конницы была на мощных рыцарских лошадях. Вот жаль — многих побили мы картечью, но некоторые легкораненые лошадки даже кое-никакое лечение получили, может и получиться из двадцати шести раненых животных выходить пять-шесть и то хлеб. В целом же, двести тридцать восемь лошадок годные продолжить свою службу. Были и лошади, предназначенные для обоза. Или уже старые кони, но пусть это звучит садистски, но и ходячее мясо нужно в походе.
— Воевода, Корней Владимирович, — прервал доклад Тимофея, вошедший в королевский шатер Любомир. — Треба идти. Чухонцы на переговоры едут троя. Аще, боярин, я до сего часу не верю, что так ладно рать выдалась. Вот и думаю — то божья допомога, али ты з ближниками своими вельми мудры.
Я улыбнулся искренней улыбкой тысяцкому великого князя, которому был очень благодарен, что тот не влез в дела и не стал отговаривать, или убеждать в изменении тактики. Может быть, я сейчас получаю в своих делах союзника из ближнего круга Ярослава. Нечай, также может стать таким соратником, если все правильно рассмотрел в поместье, как и по своим сферам в походе. Насколько я знаю, он и помогал подсчитывать трофеи и даже давал усредненную оценку некоторым вещам. Но, опять же не вмешивался в принятие решений, только наблюдал.