Я уже вспомнил этого парнягу — этот сотник некогда стоял на соборной площади у Успенского собора во Владимире, когда мы шли на помощь князю Вячко в Юрьев. Тогда он также выказывал спесь, и вызывал отвращение у наших воинов.
Рассказал Лотарь и то, что князь сильно мной интересовался, как и воинской школой, походом на марийские роды и то, что они платят дань не ему, а некому боярину. Торговые операции так же заинтересовали князя. Спрашивал он и о наемниках генуэзцах.
Все правильно делает князь! Вот только что в его голове роится? Вряд ли сразу убьет, должен же он разобраться в событиях и продумать их последствия. Я же предполагал, что приз в виде обученных воинов или серебра должен смягчить эмоции князя. Только вот в традициях средневековья — не получится ли мне ощутить себя мазохистом, так как разговор может начаться с дыбы, а уже позже, когда сломают, позволят встретиться с князем, и я с превеликой радостью соглашусь на любые условия.
Еще до прихода Филиппа, я стал собираться в путь. После такого демарша, что тут устроил с посланником, мне было жизненно необходимо первому добраться до князя.
— Ты идешь до великого князя? — спросила растерянно Божана. Я не сразу ответил, примечая полоски на щеках любимой, оставленных слезами. — Прости мя, любы. Сегодня…
Божана не заплакала, но говорить дальше не могла. Я подошел и обнял ее.
— Все будет добро, любая. Ведай, что я всегда вертаюсь, — сказал я, поглаживая жену по голове и переминая в пальцах черные густые, такие родные волосы.
Через час прибыл Филипп с Еремеем. После недолгого спора, все пришли к выводу, что к князю ехать необходимо. Еремей же был готов дать бой и великому князю, но я его успокоил. А вот отказаться от его сопровождения не получилось. Филипп же быстро сориентировался и послал Тимофея в усадьбу Речного, где последний месяц базировалась сотня Божко, как дежурная, готовая в любой момент к походу. Я уже не хотел сопротивляться, и согласился со всем. Возможно, прибытие с сотней ратников может мелкие вопросы снять, да и на дорогах после небольшого периода безвластия начали шалить тати.
Через два часа наша процессия из ста трех вооруженных ратников одвуконь покидала родное поместье. Через два дня Филипп отпустит задержанную сотню великого князя. Нам же за это время нужно было постараться перевернуть ситуацию в свою сторону.
Добрались до Владимира быстро и без приключений, а вот войти в стольный град ночью не получилось, поэтому заночевали в окрестностях. Утром же у ворот нас встречали.
— Ты Корней Владимирович з Унжи? — спросил невысокого роста мужик лет сорока с выдающимся животиком.
— Так, а ты кто есть? — в ответ спросил я, внутренне борясь со своим волнением.
Я прекрасно понимал, что именно сейчас ситуация такая, что либо пан либо пропал. Во власти князя казнить меня, обвинение против активного человека, коим я для местной знати и являюсь, состряпать можно довольно просто — только воля правителя. Может и просто создать условия, когда я не смогу ничего делать, даже просто отобрать воинскую школу и все мои начинания под ударом.
— Нечай я! Посыльный князя, — сказал мужик, при этом его лукавые глазки резко изменились на серьезные рентгеновские аппараты. Я прямо ощущал, как его взгляд пронизывает все тело. — Зброю ближникам дай и коня. Ой, а добры конь у тя!
Я стал снимать брони и все вооружение. В эту поездку я оделся только в местное, предполагая, что мой доспех, как и конь, могут достаться князю. Вот только и тех двух коней, что я взял во Владимир, так же было жалко — это были скакуны из личной конюшни эмира.
Когда вперед выбрался Бер, я рукой его остановил и попросил не делать не опрометчивых действий. И тут впервые моя тень меня не послушалась. Гигант молча начал скидывать оружие и доспехи на землю, вот только свой уникальный меч фламбер, он бережно передал Божко. Сотник еще до подъезда к Владимиру, получил двести гривен для вольготного размещения и питания ратников. Сейчас он тоже рвался в бой, но я взглядом остановил героя обороны поместья в прошлом году. Пусть развлечется в стольном городе, да в моем поместье похозяйничает.
Нечай ничего не сказал, помотав головой на Бера. На фоне моего телохранителя порученец князя выглядел как младенец в кроватке перед отцом, такой же пузатенький и беззащитный. Так и хочется потрепать за щечки.
Под конвоем из молчаливых ратников, которые не отрывали взглядов от нас с Бером, мы двигались к центру города, скорее всего к каменному детинцу, так как уже пересекли вторую стену внутри города. Впереди ехали три всадника, которые следили за дорогой и отсутствием на ней препятствий. Трое ратников были чуть позади и с изготовленными луками. Нам показывали, что все серьезно!
Я уже думал, как нужно правильно выказать свое уважение великому князю, как понял, что ведут нас не к князю, а в поруб — тюрьму.
— Тут и ожидай великого князя, коли вон велит тя привести. То, что по добру пошел, то правда, не треба гневить князя, — сказал Нечай, перед тем, как дать распоряжение смотрителю закрыть камеру.
— Вот так, Бер! Вот пошто ты пошел разом со мной? — сказал я отрешенно в сторону, рассматривая условия тюремного заточения в столице.
Бер не ответил, но и так была понятна мотивация великана — он, пожалуй, единственный человек, которому я беззаветно доверяю, кроме Божаны, за что я ему благодарен. Я понимал, что мог отговорить большого человека, но сам смалодушничал — присутствие Бера вселяло чувство защищенности, да и просто приятно было, а, может и страшно, но в этом я себе не признаюсь.
Самое интересное, что уже через полчаса в нашу компанию влился и Еремей. Там, у ворот, мне показалось, что он спокойно отнесся к моему аресту, но я ошибся. Ермолай не сразу осознал, что происходит. А когда понял, что произошло, то устроил драку и пятерых только на кулаках приложил — хватило ума не хвататься за оружие. И это еще хорошо, что Божко оказался исполнительным сотником, так как насилу, но удержал ратников от откровенного бунта. Вот и сидим такой компанией «весельчаков» — попаданец с амбициями, гороподобный молчун и неуравновешенный суицидник, ищущий проблем.
«Сижу за решеткой, в темнице сырой, скормленный в неволе…», — подумал я и рассмеялся, больно похожая ситуация уже была, только сейчас нету ни Войсила, ни Глеба, а жаль, они то разрулили ситуацию.
Ранее я многое воспринимал реальность как игру — некую стратегию, иногда РПГ, только отношения любимой женщиной и с друзьями выбивались из придуманной парадигмы. И только сейчас осознал, что игры закончились!
Глава 4. Игра продолжается. Новый уровень
Ночью поспать особо не удалось, все какие-то нехорошие предчувствия будоражили, потом много размышлений, и сейчас уже в сыром порубе, скорее всего утром я даже не заметил, как уснул и даже регенерация не помогла.
— Корней, просыпайся! — передо мной стояла в белоснежном воздушном платье Бела. Девушка излучала свет и искрилась улыбкой. — Просыпайся! И скажи Еремею, что мне здесь хорошо, что не надо торопиться ко мне. Просыпайся!
Я резко открыл глаза и увидел фигуру в черном балахоне, которая возвышалась надо мной. Не понимая всего происходящего, я счел правильным вновь закрыть глаза и подумать, что происходит. Во-первых, в камере явно посторонний человек. Второе — все спят, а мы договаривались о бодрствовании одного из нас. И Бер, и Ермолай — исполнительные люди, не могли они уснуть без постороннего вмешательства. А вырубить их без шума? Таких бойцов, способных нейтрализовать одновременно и Бера и Ермолая, не существует в природе. Значит, нас усыпили, скорее всего. Если это так, то некие силы плаща и кинжала действуют. Я знаю о том, что Филипп имеет определенное отношение к такой службе, возможно уже в прошлом, но так же был и попаданец Даниил.
Это из организации попаданца Даниила! Оставил я это дело без внимания, а оно вон как!
Я резко открываю глаза и перехватываю руку неизвестного человека в монашеском балахоне. Загибаю в локте на болевой с рывком на себя. Слышится хруст костей и истошный крик незнакомца. В этот момент даже не зрением, а чуйкой вижу летящую к моей голове ногу еще одного посетителя. Перекатом уклоняюсь, освобождая от захвата человека в балахоне, и бью кулаком по второй ноге спутника монаха. Больше слышу, чем вижу, как грохается тело.
Встаю и рассматриваю помещение. Всего пришло по наши души два человека. Один и вправду похож на монаха, второй же был явно силовым прикрытием, он то и приходит в себя. Подскакиваю к бойцу и бью ребром по кадыку. Убить не должен, но вот в ближайшее время он не боец.
— Ты, поганец! — шипит монах.
— То как? Я православной веры, а ты какой? Чего ж я поганый? — даже неосознанно начал я пикировку.
Вообще, нужно было иначе действовать. Раз стража не реагирует, можно было с пристрастием расспросить нападавших на нас, и вообще, поинтересоваться, как мои друзья. Они посапывают и похрапывают, но мало ли какие там дозы снотворного дали, или еще какой гадости.
— Верую в великого бога триединого, а ты мастера погубил, тать. Месть свершилась! — торжественно произнес монах.
— Ты, гнида, в масонов или другие заговоры играешь? — зло процедил я через зубы, ощущая нарастающую боль в животе.
— Великий мастер Даниил говорил о заговорах. Он хотел привлечь тебя к нам, но ты обманул и убил его, — продолжал вещать монах явно элементами заготовленной речи. Позер!
— А ты почему говоришь так странно для русичей? — спросил я уже опускаясь на колени.
— Много говорил с Даниилом — он готовил меня на смену. Он мне отцом был, тать! — последние слова монах выкрикнул.
Только сейчас я попытался рассмотреть монаха. Он был рослым, но очень молодым человеком. Думаю, что даже восемнадцати лет не было. Тело было какое-то не пропорциональное — при длинных руках и ногах, туловище казалось маленьким, как и узкие плечи с маленькой головой — явно какая-то генетическая болезнь.
И ему с детства, при явных комплексах из-за внешности, вливали в уши всякую ересь про богов и избранность. Таинства обрядов при определенном антураже и знание нескольких фокусов и все — местное население будет верить хоть в великого майского жука как спасителя человечества.