— Я думала… ты сказал, что хочешь жить со мной у Блэквеллов!
Джош вздернул брови и открыл рот, растягивая лицо, как какой-то клоун:
— А! Блин, я думал, ты шутишь.
Боже мой! Боже мой!
Хлоя побежала к велосипеду.
Джош сделал несколько нерешительных шагов в ее сторону:
— Извини, если ты не так подумала. Я просто не могу сейчас быть в отношениях. Ну, может, когда закончится плавательный сезон…
Боже мой!
Хлоя закинула на спину рюкзак и забралась на велосипед, едва не упав в спешке.
— Ты в порядке?
Девушка выпрямилась и закрутила педали так быстро, как только могла. На глаза наворачивались слезы, от холодного воздуха из носа потекли сопли.
Пожалуйста, дай мне сил доехать до Эммы.
Джен
Ей потребовалось огромное количество скотча и терпения, но Джен наконец-то почти собрала свое приспособление для сбора дождевой воды.
Конечно, она бы предпочла провести свое утро — или день, или какое время суток сейчас было — иначе. Но сначала Макс застал ее за попыткой добраться до алкоголя с помощью пилы, потом Хлоя сбежала, оставив письменное свидетельство всех неудач Джен как матери… Два эти события друг за другом заставили ее отвлечься от навязчивой идеи.
По крайней мере на данный момент Джен признала поражение. Сегодня она пить не будет.
А значит, нужно было чем-то себя занять. Без постоянной алкогольной анестезии нескончаемый внутренний монолог «почему я… как я могла… не нужно было… если бы я только…» становился просто невыносимым. Если она не отвлечется на какое-нибудь дело, то к обеду точно прикончит себя.
Если, конечно, обедом можно назвать арахисовое масло и консервы из тунца.
Куча проблем требовала внимания Джен — они крутились в голове, пока Джен терзалась угрызениями совести, — но исправимыми казались лишь недостроенный ловец дождя и неотмытая кастрюля в раковине.
Учитывая грядущий дождь, Джен решила заняться сперва ловцом. Она вышла во двор, надеясь побыстрее закончить, но дело затянулось. Спустя множество неудачных попыток, потратив тонну скотча, Джен поняла, что дождевики и занавеска не хотят оставаться вместе. Так что дождевики пришлось убрать, хотя это означало уменьшить рабочую площадь почти вдвое. Потом пришлось еще и копать новые ямки для грабель и лопаты.
Закончив устанавливать лопату, Джен почувствовала первые порывы ураганного ветра. Мусорное ведро взлетело в воздух, опрокинуло торчащие из земли грабли и едва не оторвало от них занавеску.
Чтобы исправить эту недоработку в конструкции, Джен пришлось придавить различные ее части тяжелыми декоративными камнями из сада.
Она клала в ведро первый камень и заметила, что на нее из-за стеклянной двери заднего двора смотрит Кайла. Джен притворилась, что не увидела соседку, в надежде, что Кайле наскучит за ней наблюдать и она уйдет.
Вместо этого соседок стало больше. К Кайле присоединилась Марина, вместе они наблюдали за Джен с сочувствием стервятников. Джен игнорировала их, но, прилаживая к черенкам лопаты и грабель камни, чувствовала на себе их взгляды.
Для предосторожности она добавила еще два слоя скотча ко шву, соединяющему занавеску с ведром, и отошла назад, чтобы рассмотреть свое творение.
Выглядело оно как творение неумехи-третьеклассника.
Но это неважно. Важно, что оно работало. Вот начнется дождь — и Джен всем докажет.
Но доказательства не заставили себя ждать. Едва Джен отвернулась, чтобы вернуться в дом, снова поднялся ветер. Он выдернул грабли из земли, отклеил держащие их камни и оторвал занавеску от ведра, оставив лишь длинную грустную полоску.
Потом упала лопата, и вся конструкция свалилась в кучу.
Джен старалась не смотреть в сторону Станковичей. Она убежала обратно в дом, где могла утопить свою печаль только в тунце и фасоли, которую Дэн принес из «Хол Фудс».
Хлоя
Эмма уехала. Шройдеры заперли дом и не оставили даже намека на то, куда они направились и когда вернутся. Вряд ли скоро. Эмма упоминала дядю, который живет где-то за пределами Филадельфии и работает врачом. Ее мама хотела переехать к нему, потому что у него большой дом, а он сам может выписывать рецепты на успокоительное. Наверно, к нему они и поехали.
Так что Хлоя осталась одна, и ей некому было излить свои переживания и некому было помочь разобраться, кто виноват в ситуации с Джошем — она или он.
Джош — идиот. Теперь Хлоя это понимала. Вопрос был в том, почему она не заметила этого раньше.
Он ей врал? Или она врала сама себе?
Хлоя не смогла вспомнить, чтобы Джош что-то обещал — только сказал «Почему бы и нет?» в ответ на ее просьбу остаться с ней у Блэквеллов. И улыбался при этом, а значит, возможно, правда подумал, что она шутит.
Потом Хлоя вспомнила все время, которое они провели вместе, и удивилась, как много Джош говорил о своих тренировках, о рекорде, который он поставил на стометровом заплыве, о вариантах поступления в колледж. Тогда она считала, что это его способ отвлечь ее от тревожных мыслей и заполнить неловкую тишину. В какой-то момент его монологи о разнице результатов на длинных и коротких дистанциях превращались в белый шум, и Хлоя переставала слушать.
Но что, если он и не пытался ее отвлечь? Что, если эта бессмысленная болтовня о плавании была максимумом, на что он был способен?
Боже мой.
Он правда настолько скучный?
И если да… Лучше ей стало после того, как он ее бросил? Или хуже?
Хлоя не могла решить. Да это и не важно. Так или иначе, она сидела одна на крыльце пустого дома, а в небе гремел гром, предвещая дождь.
Необязательно идти домой, Френчи.
Но здесь оставаться нельзя.
Хлоя поднялась и пошла к велосипеду.
Дэн
Очередь за едой тянулась от грузового входа «Хол Фудс» по всему периметру парковки. Жители Линкольнвуда к разговору были не расположены, так что Дэн коротал время, слушая звон в ушах.
Он становился сильнее. Дэн боялся, что это навсегда.
Однако расстроился он меньше, чем ожидал. В нормальных обстоятельствах (хотя, конечно, сравнение некорректное, ведь в «нормальных обстоятельствах» у него на кухне не стреляли бы из винтовки) Дэн носился бы со своей травмой, забыв обо всем на свете: гуглил «потеря слуха от стрельбы», записывался к различным врачам, даже если прием не покрывала страховка.
Но сейчас потеря слуха была проблемой второго порядка. В приоритете стояли неотложные вопросы, вроде «Я правда буду вымаливать подачку у банды головорезов?» и «Почему мне не дают вступить в банду головорезов?»
Второй вопрос встал острее, когда Дэн продвинулся к началу очереди и обнаружил среди мужчин, таскающих коробки консервов к раздаточному столу, Арджуна Мукерджи.
Какого черта Арджуна приняли, а меня нет?
У него даже нет оружия! И они думают, что он террорист!
Дэн не чувствовал себя таким отвергнутым со школьных пор, когда на уроке физкультуры при наборе команды по кикболу его выбрали последним.
Настал его черед подходить к столу. На Дэна рявкнул стоящий там бородач:
— Документы!
Дэн прислонил велосипед к бедру, достал бумажник и вытащил водительские права.
Бородач проверил адрес и вернул их:
— Давай руку.
Дэн вытянул руку ладонью вверх. Бородач схватил его за пальцы, перевернул руку ладонью вниз и нарисовал маркером крест на тыльной стороне.
Затем выдал Дэну крохотную бутылку воды и банку кукурузы.
Дэн недоверчиво уставился на скудный паек:
— У меня семья из четырех человек.
— Тащи их сюда в следующий раз, — заявил бородач. Он дернул головой, приказывая Дэну отойти: — Очередь не задерживай.
Стоящая за Дэном женщина обошла его и подошла к столу:
— Привет, Кенни.
— Здоро во, Брук.
— Можно мне добавки для Хейли и Мэдисон?
— Конечно. Велик убрал, приятель!
Дэн засунул бутылку и банку кукурузы в карманы плаща и отошел к грузовому входу, где Арджун открывал пачку капустных чипсов:
— Арджун!
Тот поднял взгляд и кивнул:
— Привет, Дэн.
— Есть минутка?
Арджун взглянул на ближайшего к нему тощего мужичка лет сорока в ветровке:
— Не сейчас. Извини. Я на смене.
— Вам помощь не нужна? — спросил Дэн.
Арджун с коллегой переглянулись. Мужичок в ветровке едва заметно покачал головой.
— Нет, мы справляемся, — сказал Арджун.
Выходя обратно к дороге, Дэн старался не опускать голову. Это было гораздо хуже, чем школьный кикбол.
Когда он добрался до Уиллис-роуд, небо угрожало ему дождем. Но вместо того, чтобы поехать вверх по холму к дому, Дэн продолжил двигаться по Хоторн-стрит в сторону Риджлона. Он не мог заставить себя вернуться к семье с крохотной бутылочкой воды и банкой кукурузы, да еще и без полезной информации.
Через километр Дэн свернул направо на Грили-авеню, которая проходила мимо автострады. Если Альтманы поедут из города на север или на юг, им придется ехать по ней.
Сначала Дэн добрался до южного съезда. Его перекрыли оранжевыми бочками Департамента общественных работ. Напротив баррикады дежурил линкольнвудский полицейский в форме и с винтовкой. Рядом стояла фанерная доска, на которой баллончиком жирно написали «Только для жителей. Посторонним въезд запрещен». Парковка под автострадой была забита брошенными автомобилями. У некоторых из них разбили стекла и взломали двери. Дюжина грустных путешественников шли или ехали на велосипедах в противоположном от баррикады направлении, большинство с тяжелым багажом.
Подходя к баррикаде, Дэн заметил на себе скептический взгляд полицейского.
— Вы уезжаете?
— Не сегодня, — ответил Дэн. — Новостей никаких нет?
— Ньюарк горит. Нью-Йорк тоже. Люди уходят из больших городов. Нужно проследить, чтобы они сюда не забрались. Позаботиться о своих.
— Наверно.
Дэн развернул велосипед и поехал дальше по Хоторн-стрит, потом повернул направо и проехал еще где-то полкилометра, пока уличные знаки не поменяли цвет, — он достиг Риджлона.