«Чтобы художественно изобразить социальную пропасть между классами, одного негодования (даже искреннего) недостаточно — в этом случае не выручит и параллелизм описания. Надо в образах представить эту пропасть, в словах и действиях живых людей, как, например, это сделал М. Горький в пьесе «Враги».
«Чтобы кончить, — пишет далее Накоряков, — я все-таки должен сказать хоть несколько слов о гвозде рассматриваемых сборников — о новом произведении М. Горького «Городок Окуров». Это целая богатейшая галерея типов и картин из жизни русского захолустья. Оценить такое произведение можно лишь в специальной работе и тогда, когда оно закончится». Он говорит, что «гениальный художник дает выпуклые, нестираемые образы» и развивает мысль, что «оценка критикой произведения по частям привела бы к высказыванию о нем неправильных взглядов».
Очень характерен вывод, который делает автор, обобщая свои мысли о роли и значении М. Горького в современной литературной жизни России:
«Очевидно, тут дело не в Горьком, а в самих критиках, ибо из той же хроники можно привести тысячи картин и картинок, о которых затрудняешься сказать — живопись это или произведение слова и которые по яркой красочности, по дышащей от них силе движения жизни нисколько не уступают произведениям того же автора первого периода.
Нет, Горький — великий художник — не умер. Мы думаем, что он, твердо став на путь художественного воссоздания современной социальной обстановки, даст еще захватывающие картины. И сейчас пришествие Тиуновых мы готовы приветствовать возгласом: «Шире дорогу! Молодая Россия идет…»{87}
Читая эти строки Н. Накорякова, не следует забывать, что тогда был 1910 год. Русская реакция всячески пыталась зачеркнуть талант буревестника, провозгласить: Горький, как художник, умер. Большевик Накоряков на страницах челябинской газеты страстно защищает талант Алексея Максимовича, с которым он познакомился и сдружился на Лондонском съезде РСДРП. Долголетняя дружба их нашла яркое отражение в их переписке, опубликованной в десятом томе архива Горького.
Участие Николая Никандровича в печати, связи его с местными большевиками активизировали преследования Накорякова жандармами. Тогда родилась мысль — вырваться из ссылки, бежать, но куда, где достать необходимые для этого деньги?
Помогли уральские товарищи по подполью, материально помог редактор «Голоса Приуралья» П. Злоказов, он прислал посылкой, в подушке, двести рублей в Канский уезд, где на поселении находился Накоряков.
Николай Никандрович близко сошелся с П. Злоказовым после Лондонского партийного съезда, когда объезжал заводы и города Урала. Злоказов сотрудничал тогда в екатеринбургских либеральных газетах — «Урал» и «Уральская жизнь». Письменно условились с ним: не порывать связей с челябинской газетой, писать статьи хотя бы с самого края света!
А путь бегства действительно лежал на край света. Было решено, что по железной дороге Накоряков доедет до Владивостока, там пересядет на пароход, идущий в Японию, а затем доберется до Америки…
В 1911 году Николай Никандрович благополучно, хотя и с трудностями, достиг берегов, открытых Колумбом, и вскоре стал редактировать газету «Новый мир», первую рабочую газету, издававшуюся в Америке на русском языке, принимал активное участие в деятельности Нью-Йоркской группы русских социал-демократов.
Но он не забыл своего уговора с Злоказовым. В «Голосе Приуралья» появились его письма с пути «От Иркутска до Дальнего», «Заметки о культуре и искусстве Японии», статьи «От нашего корреспондента» — о рабочем движении в Америке и о революции в Мексике все за той же подписью «Н. Н-в.».
После Февральской революции 1917 года Накоряков возвратился в Россию. Не сразу удалось ему разобраться в сложной политической обстановке в стране. Накоряков временно оказался даже вне большевистской партии.
После Октября по личной рекомендации Ильича, Накорякова направляют на ответственную работу — членом правления Госиздата. Проходит три года, решением ЦК РКП(б) Николая Никандровича принимают в партию, назначают зам. заведующего Госиздата, затем директором «Международной книги», издательства «Советская энциклопедия», Гослитиздата.
Николай Никандрович умело вел издательское дело. И неудивительно — книги были его постоянными друзьями, верными спутниками в жизни.
Через руки Николая Никандровича — издателя и редактора — прошли тысячи книг, из них 600—700 — лично редактировал и правил… Он и в последние годы жизни писал рецензии на отдельные издания, вступительные статьи, заботился о воскрешении забытых страниц истории революционного подполья, помогал авторам в розысках материала.
Он пристально следил за изданием книг на Урале. Вот некоторые его отзывы на прочитанные книги:
«Книга по истории Челябинской партийной организации тоже интересная и богатая по содержанию, причем хорошо издана. Она отлична по содержанию от других известных мне сборников. В ней общественное движение освещено широко и с политической стороны и с хозяйственной»{88}.
«Брошюра о С. Цвиллинге очень хорошо написана. Передайте привет ее автору Б. Мещерякову»{89}.
Какой глубокой заинтересованностью революционной историей Урала проникнуты эти строки накоряковских писем, дышат заботой об объективном освещении событий, соблюдении исторической правды!
Человек исключительной душевной простоты и доступности, Накоряков умел подмечать в других эти же черты и высоко ценил за это людей, встречавшихся на его жизненном пути. О тех, чьи судьбы скрещивались с его судьбой, он всегда отзывался искренне и правдиво.
О каждом из боевых товарищей у Николая Никандровича было приветливое слово, согретое теплом его сердца. И мне думается, это шло от доброты, врожденного такта, высокой интеллигентности и культуры. Знания этого человека всегда притягивали к нему людей.
Его небольшая, скромно обставленная квартира в тихом московском Мансуровском переулке была известна многим журналистам, писателям, редакторам, историкам Ленинграда, Иркутска, Тюмени, Челябинска, Свердловска, Перми, Уфы. В последние годы полученные от него письма с обстоятельными ответами на вопросы многочисленных адресатов, были уже написаны рукой дочери с его слов, а под последней строкой лишь стояла его личная подпись с разбегающимися буквами…
Как рассказчик, Николай Никандрович был неутомим. Он вспоминал то одного, то другого сверстника своей боевой молодости. Это были уральские революционеры-подпольщики или забытые теперь литераторы. Так всплыло в его памяти имя уральца Сергея Карцевского — литератора необычной судьбы, бывшего учителя из поселка Конды. Туда ему помог устроиться Николай Никандрович. Важно было иметь своего человека для работы среди хантов и манси.
И Сергей Карцевский поехал на берега Конды, написал повесть «Ямкарка», заинтересовавшую М. Горького. Более того, Алексей Максимович отредактировал повесть «Ямкарка», и произведение — одно из первых из жизни народностей Севера — было напечатано в 31-м выпуске сборника «Знание».
Н. Н. Накоряков известен как профессиональный революционер и издательский работник, но мало, кто знает его, как литератора. Однажды я попросил Николая Никандровича рассказать об этом. Сначала он махнул рукой, а потом кратко и скупо поведал о себе, как писателе, показав книги.
Это были небольшие книги, изданные в 30-е годы «Молодой гвардией» и Госиздатом, предназначенные для детского и юношеского читателя, — повесть «Петька-адмирал» и рассказ «Сенькин Первомай», несколько раз переиздававшиеся. Сейчас книги эти стали библиографической редкостью. А между тем в свое время рассказ «Сенькин Первомай» был переведен на удмуртский, коми-пермяцкий и другие языки. Книги Н. Накорякова сыграли свою роль в развитии детской советской литературы. И именно за эти книги, по настоянию М. Горького, Николай Никандрович был принят в Союз писателей.
Перу Н. Накорякова принадлежат интересные воспоминания о В. И. Ленине, первоначально напечатанные в ханты-мансийской газете; очерки о М. Горьком, Д. Бедном, уральской революционерке Л. И. Бойковой, И. Д. Сытине — «Очарованный книгоиздатель»; сборники: «О. Ю. Шмидт как издатель и просветитель», «У истоков книжной торговли», «Случай в ГИЗе», очерк «Три дня Казанской республики», множество статей, опубликованных в энциклопедиях и любопытный очерк «Страна энциклопедий», напечатанный в горьковском журнале «Наши достижения», очерк «Писатель-коммунист» — о старейшем советском поэте А. Богданове.
Н. Накоряков писал только о том, что хорошо знал, с чем лично соприкасался. Он был предельно честен, научно добросовестен, зная, что факты, сообщаемые им в очерках, статьях и в частных письмах, должны помочь добраться до истины литератору или исследователю.
Жизнь Николая Никандровича богата волнующими и значительными страницами революционной деятельности, воплощена в книгах, связана с М. Горьким и другими писателями, создававшими советскую литературу.
Николай Никандрович не только их современник, но и соратник по общему труду. Он сам созидатель и творец, чьи литературные заслуги поставили его имя в один ряд с ними, ибо издатель и писатель — неотделимы, это ветви одного могучего древа, составляющего культуру нашего народа.
КАЗАКЕВИЧ ЕДЕТ НА УРАЛ
Приезды Эммануила Казакевича в Челябинск и Магнитогорск были запоминающимся событием для литераторов Южного Урала.
Эммануил Генрихович по приезде в эти города сразу же встречался литературным активом, рассказывал о своих планах, надеясь на нашу дружескую помощь и поддержку, и не ошибся. Было сделано все, чтобы Казакевич плодотворно поработал на Урале и написал добротную книгу о его людях.
В Челябинске Э. Казакевич выступал перед радиослушателями, встречался с тракторостроителями и читателями библиотек, в Магнитогорске вел продолжительные и задушевные беседы с доменщиками и сталеварами, коксохимиками и прокатчиками. Разговор шел о жизни и труде, о литературе и культурных запросах металлургов.