– Налаженная нами с тобой система, как мне кажется, работает четко.
Анатолий кивнул.
– Как они отреагировали на засаду?
– С безграничным отчаянием. – Произнося эту фразу, Жан-Пьер осознал еще одно преимущество личных встреч с агентом КГБ. Возникала возможность дать дополнительную информацию, поделиться своими впечатлениями и точкой зрения на события, то есть тем, что почти невозможно было бы передать в закодированном виде по радио. – У них теперь ощущается постоянная нехватка боеприпасов.
– А следующий караван? Когда он отправляется?
– Уже отправился. Вчера.
– Поистине они в полном отчаянии. Очень хорошо.
Анатолий запустил руку под рубашку и достал карту. Разложил ее на полу. На ней был показан район между долиной Пяти Львов и пакистанской границей.
Жан-Пьер максимально напряг память, чтобы не упустить ни одной детали из своего разговора с Мохаммедом, а потом начал показывать Анатолию маршрут, каким конвой собирался вернуться из Пакистана. Он не знал в точности времени, когда они тронутся в обратный путь, поскольку сам Мохаммед не способен был предсказать, сколько дней им придется провести в Пешаваре, закупая все необходимое. Но у Анатолия имелись в Пешаваре свои люди, которые свяжутся с ним, как только караван из долины Пяти Львов выйдет из города, и ему не составит труда рассчитать график его перемещений.
Анатолий не делал никаких записей, но запоминал каждое слово Жан-Пьера. Когда они закончили, то повторили все заново, только теперь уже для проверки Анатолий изложил информацию сам, а Жан-Пьер слушал.
Русский свернул карту и снова сунул ее под рубашку.
– Как насчет Масуда? – спросил он.
– Мы не видели его ни разу со времени нашей последней встречи, – ответил Жан-Пьер. – Я имею сведения только от Мохаммеда, а он никогда не может с уверенностью сказать, где Масуд находится или куда собирается.
– Масуд – хитрый лис. – В реплике Анатолия прозвучала редкая для него вспышка эмоций.
– Мы все равно поймаем его, – заявил Жан-Пьер.
– Непременно поймаем. Хотя он знает, как масштабно ведется охота на него, и тщательно заметает за собой следы. Но псам-ищейкам уже знаком его запах, и он не сможет ускользать от них вечно. Нас много, мы сильны, и у нас адреналин играет в крови. – Внезапно он осознал, что чересчур откровенно делится своими чувствами, улыбнулся и снова перешел к чисто практическим вопросам. – Свежие батарейки, – сказал он и достал из кармана блок питания для рации.
Жан-Пьер извлек ее из потайного отделения на дне своего медицинского саквояжа, вынул отработанные батарейки и поменял на новые. Они проделывали это при каждой встрече, стараясь обеспечить гарантию, что Жан-Пьер не лишится связи просто из-за нехватки питания для своего радио. Старые батарейки Анатолий унесет обратно в Баграм. Не стоило идти на бессмысленный риск, бросая изделия советского производства в долине Пяти Львов, где никто не имел никаких электроприборов.
Жан-Пьер положил радио в сумку, чтобы позже спрятать в двойное дно. Анатолий спросил:
– У тебя нет случайно с собой средства от мозолей? У меня ступни…
Затем он осекся и вскинул голову, вслушиваясь.
Жан-Пьер всем телом напрягся. Их еще ни разу не видели вместе, но они знали: рано или поздно это может случиться, а потому заранее спланировали, что станут делать, как изобразят незнакомых друг с другом людей, которым довелось на время делить убежище от палящего солнца. Они продолжили бы разговор после ухода чужака, а если бы тот задержался надолго, сами удалились бы вдвоем, сделав вид, будто по совпадению им нужно было двигаться дальше в одном направлении. Все это они обсудили заблаговременно, но тем не менее у Жан-Пьера возникло ощущение, что вина просто-таки читается даже в выражении его лица.
Мгновением позже они услышали снаружи шаги и чье-то тяжелое дыхание, а потом в проеме двери возникла тень, после чего внутрь вошла Джейн.
– Джейн?! – изумленно воскликнул Жан-Пьер.
Оба мужчины вскочили на ноги.
– В чем дело? Почему ты пришла сюда? – спросил он.
– Слава богу, я сумела догнать тебя! – ответила она, все еще задыхаясь.
Краем глаза Жан-Пьер заметил, что Анатолий отвернулся, как любой афганец отвернулся бы от чересчур вольно ведущей себя женщины. Этот его поступок, искусно имитировавший местные нравы, окончательно помог Жан-Пьеру оправиться от шока при виде Джейн. Он быстро осмотрелся. К счастью, Анатолий убрал карту несколькими минутами ранее. Но вот рация… Пара дюймов ее корпуса была видна в открытой сумке. Однако Джейн не заметила ее. Пока.
– Присядь, – сказал Жан-Пьер. – Отдышись сначала.
Он и сам поспешил сесть, использовав момент, чтобы развернуть саквояж с рацией в сторону, где Джейн не могла толком видеть сумку.
– В чем все-таки дело? – спросил он опять.
– Возникла медицинская проблема, с которой я сама не справилась.
У Жан-Пьера немного отлегло на сердце. Он-то опасался, что она последовала за ним, поскольку у нее возникли подозрения.
– Выпей немного воды. – Он полез в саквояж за флягой одной рукой, а другой незаметно затолкал рацию вглубь, пока нарочно долго искал необходимое.
Когда передатчик перестал быть виден, он вытащил флягу с отфильтрованной водой и протянул жене. Участившийся пульс постепенно нормализовался. К нему полностью вернулось присутствие духа. Улика теперь оказалась надежно скрыта от ее глаз. А что еще могло вызвать у нее подозрения? Она, возможно, слышала, как Анатолий говорил по-французски, но в этом не было ничего необычного – многие афганцы владели иностранными языками, и французский считался чуть ли ни самым популярным. Этот узбек мог в самом деле изъясняться по-французски лучше, чем на дари. А о чем говорил Анатолий, когда она входила в хижину? Жан-Пьер помнил четко. Русский просил дать ему мазь от мозолей. Идеально! Афганцы неизменно начинали клянчить лекарства, стоило им повстречать доктора, даже если были совершенно здоровы.
Джейн отпила воды из фляги и начала свой рассказ:
– Через несколько минут после твоего отъезда к нам доставили восемнадцатилетнего паренька с очень тяжелым ранением в бедро. – Она сделала еще глоток. На Анатолия она не обращала никакого внимания, и Жан-Пьер понял: она настолько озабочена своей медицинской проблемой, что едва ли вообще заметила присутствие в хижине еще одного мужчины. – Его подстрелили в бою в окрестностях Рохи, и отец нес его на руках до самой нашей долины. Нес целых два дня. К моменту их появления в клинике развилась гангрена. Я ввела юнцу шестьсот миллиграммов кристаллического пенициллина путем инъекции в ягодицу, а потом промыла рану.
– Ты все сделала абсолютно верно, – сказал Жан-Пьер.
– Но через несколько минут он весь покрылся холодным потом и стал бредить. Я взяла пульс. Он оказался учащенным, но прощупывался слабо.
– Он побледнел или посерел? Ему стало трудно дышать?
– Да.
– И как же ты поступила?
– Я попыталась избавить его от шока. Ноги подняла повыше, закутала его в одеяло и дала чая. А потом помчалась за тобой вслед. – Он готова была разрыдаться. – Отец нес его на руках два дня. Я не могу позволить ему умереть.
– Он и не должен умереть, – ободрил ее Жан-Пьер. – Аллергический шок – явление редкое, но хорошо известное как реакция на укол кристаллическим пенициллином. Лечение следует продолжить инъекцией в мышцу дозы адреналина в полмиллилитра, а затем с помощью антигистамина. Скажем, шести миллилитров дифенгидрамина. Ты хочешь, чтобы я вернулся с тобой? – Задавая этот вопрос, он покосился на Анатолия, но русский никак не реагировал на происходящее.
Джейн вздохнула.
– Нет, – ответила она. – Тогда, возможно, умрет кто-то другой по ту сторону гор. Добирайся до Кобака, как планировал.
– Ты уверена?
– Да.
Вспыхнула спичка. Анатолий закурил сигарету. Джейн мельком взглянула на него, потом снова повернулась к Жан-Пьеру.
– Полмиллилитра адреналина, а потом шесть миллилитров дифенгидрамина, – повторила она и поднялась.
– Именно так. – Жан-Пьер поцеловал ее. – Ты действительно уверена, что теперь справишься сама?
– Конечно.
– Тогда поторопись.
– Непременно.
– Не хочешь поехать верхом на Мэгги?
Джейн задумалась.
– Нет, не стоит. По этой тропе пешком я доберусь быстрее.
– Делай, как лучше для тебя.
– До свидания.
– До свидания, Джейн.
Жан-Пьер пронаблюдал за ее уходом. Некоторое время он стоял неподвижно. Ни он, ни Анатолий ничего не говорили. Минуту спустя доктор подошел к проему без двери и выглянул наружу. Он увидел Джейн уже на расстоянии двухсот или трехсот ярдов от хижины, стройную фигурку в платье из тонкого хлопка, решительно поднимавшуюся к перевалу, совершенно одинокую на фоне коричневого от пыли пейзажа. Он следил за ней, пока она не скрылась за ближайшим холмом.
Затем вернулся в хижину и уселся спиной к стене. Они с Анатолием обменялись взглядами.
– Боже всемогущий! – сказал Жан-Пьер. – Мы чуть было не попались.
Глава восьмая
Юноша умер.
Он скончался почти за час до возвращения Джейн, которая взмокла, покрылась толстым слоем пыли и готова была буквально свалиться с ног от усталости. Отец подростка дожидался ее у входа в пещеру, глядя теперь на иностранку горестно и с явным упреком. По его поникшей позе и по отстраненному выражению карих глаз она сразу поняла, что все кончено. Он не произнес ни слова. Она вошла в пещеру и посмотрела на мальчика. Слишком утомленная, чтобы злиться на себя, она поддалась лишь чувству глубочайшего разочарования. Жан-Пьер отсутствовал, Захара соблюдала траур, и ей не с кем было даже поделиться своим огорчением.
Заплакала она уже много позже, когда лежала на крыше бывшего дома лавочника, а Шанталь расположилась рядом на узком матраце, бормоча время от времени что-то невнятное в своем сне, блаженно ни о чем не ведая. Джейн в равной степени оплакивала печальную участь отца, как и гибель сына. Ведь подобно ей самой, он совершил почти невозможное, пытаясь спасти юношу. Насколько же сильными станут теперь его страдания! Звезды расплывались в ее замутненных слезами глазах, пока наконец она не уснула сама.