Эллис настоял, чтобы Халам развел костер внутри хижины, а не снаружи, чтобы его свет не был заметен с воздуха и вверх не вздымался предательский столб дыма. И меры предосторожности полностью оправдали себя, когда неожиданно донесся звук пролетевшего прямо над ними вертолета. Это могло означать, размышлял Эллис, что русские совсем не так далеко от них, но только в этой стране короткое расстояние для вертолета неизменно превращалось в утомительное многочасовое путешествие пешком. Русские с одинаковой степенью вероятности могли поджидать их уже по другую сторону казавшейся неприступной горной гряды, как и отставать всего на милю или две вдоль ущелья. Им повезло, что тропа теперь стала почти неразличимой даже с поверхности земли, делая любые поиски на вертолетах совершенно невозможными.
Эллис накормил лошадь из скудных запасов взятого ими с собой зерна. Джейн дала грудь Шанталь, потом переодела дочку, и малышка мгновенно заснула. Эллис уложил ее в спальный мешок, застегнув молнию, взял старую пеленку, постирал в ручье и повесил сушиться у огня. Он некоторое время лежал рядом с Джейн, всматриваясь в ее лицо при мерцавшем свете костра, когда Халам давно уже храпел, пристроившись в противоположном углу хижины. Джейн выглядела окончательно измотанной, слегка испачканные грязью щеки ввалились и побледнели, немытые волосы спутались. Спала она беспокойно, морщась, гримасничая во сне, а ее губы шевелились, произнося беззвучные слова. Оставалось только гадать, долго ли еще она сумеет продержаться. Слишком высокий темп похода действовал на нее поистине убийственно. Если бы они могли себе позволить передвигаться медленно и спокойно, у нее не возникло бы никаких проблем. Как хотелось надеяться, что русские перестанут их преследовать и их отзовут для участия в каком-нибудь крупном сражении в другой, далекой отсюда части этой трижды проклятой страны…
Его встревожил и пролетевший недавно мимо вертолет. Хотя, быть может, он вообще выполнял задание, никак не связанное с преследованием Эллиса и Джейн. Но это представлялось маловероятным. А если он был частью поискового отряда, то попытка Мохаммеда направить русских в ложном направлении имела лишь очень ограниченный эффект.
Эллис позволил себе переключиться на раздумья, что произойдет в случае их поимки. Для него обязательно устроят громкий судебный процесс, в ходе которого русские докажут многочисленным скептикам в неприсоединившихся странах, что афганские повстанцы являются не более чем марионетками ЦРУ. Соглашение, достигнутое между Масудом, Камилем и Азази, так и останется только на бумаге. Американские вооружения не начнут поступать в распоряжение партизан. Все это приведет к ослаблению движения сопротивления. Люди падут духом и уже к следующему лету, возможно, окончательно перестанут бороться за свободу Афганистана.
Когда же публичный суд завершится, Эллиса подвергнут допросам в КГБ. Он, разумеется, для начала изобразит из себя героя, готового молчать даже под пытками, потом притворится сломленным и расскажет им все, но только его информация от первого до последнего слова будет лживой. Они, конечно же, окажутся готовыми к этому, продолжат жестоко пытать его, и ему придется разыграть роль более убедительно, выдав смесь реальных фактов и вымысла, который им окажется затруднительно перепроверить. Так он надеялся остаться в живых. Его сошлют в Сибирь. Но пройдет несколько лет, и, кто знает, может появиться возможность обменять его на советского шпиона, схваченного в Штатах. В противном случае он так и сгниет в лагерях.
Но лично его больше всего огорчала перспектива навсегда расстаться с Джейн. Он нашел ее, потерял, но обрел вновь. Ему так повезло с этим, что он все еще не переставал безумно радоваться своей удаче, стоило подумать о ней. Потерять ее во второй раз станет невыносимо, просто невыносимо. Так он и лежал еще долго, не сводя с нее глаз, стараясь не заснуть в страхе, что когда он проснется, ее не окажется рядом.
Джейн снилось, будто она поселилась в отеле «Георг V» в пакистанском городе Пешаваре. Разумеется, на самом деле «Георг V» находился в Париже, но во сне она не обращала внимания на подобную странную деталь. Она позвонила в отдел обслуживания в номерах, заказав себе натуральный бифштекс из лучшего филе (средней прожарки, но с кровью) и бутылку «Шато Озон» урожая 1971 года. Проголодалась она ужасно, но не могла вспомнить, почему ждала так долго, прежде чем сделать заказ. Пока еду готовили, она решила принять ванну. В ванной комнате, устланной коврами, было изумительно тепло. Она пустила воду, насыпала немного соли для ванн, и вскоре небольшое помещение наполнилось источавшим приятный аромат паром. Для нее оставалось непостижимым, как ухитрилась она настолько перепачкать все свое тело. Просто чудо, что в таком виде ее вообще пустили в роскошный отель! Она уже собиралась погрузиться в горячую воду, когда кто-то вдруг окликнул ее по имени. Вероятно, это уже доставили ужин, подумала она. Как неудачно – теперь ей придется взяться за еду, оставаясь грязнулей, или все остынет. У нее возникло искушение все-таки забраться в ванну и не обращать внимания на донесшийся голос. И вообще, они самым неподобающим образом называли ее Джейн, тогда как правильным обращением было бы «мадам». Однако голос звучал настойчиво и казался почему-то очень знакомым. Но это был не официант с тележкой, а Эллис, осторожно гладивший ее по плечу, и с почти трагическим ощущением глубокого разочарования она осознала, что «Георг V» привиделся ей во сне, а реальностью была холодная каменная хижина в Нуристане, откуда ближайшая ванна находилась в миллионе миль.
Она открыла глаза и увидела лицо Эллиса прямо перед собой.
– Тебе пора вставать, – сказал он.
Но Джейн ощущала себя чуть ли не парализованной, почти впавшей в летаргию.
– Неужели уже наступило утро?
– Нет, ночь еще продлится очень долго.
– Который же час?
– Половина второго.
– Черт бы тебя побрал! – Она всерьез разозлилась на него за столь раннее пробуждение. – Зачем же понадобилось тревожить мой сон именно сейчас? – раздраженно спросила она.
– Халам ушел.
– Как это ушел? – Спросонок она плохо соображала. – Куда он мог деться? Зачем? Он скоро вернется?
– Мне он ничего не сказал. Я проснулся и увидел, что его нет на месте.
– Думаешь, он нас бросил?
– Да, я уверен в этом.
– О боже! Как же мы теперь пойдем дальше без проводника?
Джейн больше всего на свете пугала вероятность потеряться и замерзнуть в снегах, прижимая к груди Шанталь.
– Боюсь, все может обернуться совсем плохо, – сказал Эллис.
– Куда уж хуже! О чем ты?
– Вспомни, как сама говорила: он попытается поквитаться с нами за унижение перед муллой. Вероятно, идея просто бросить нас на произвол судьбы покажется ему достаточной для мести. Я хотел бы на это надеяться. Но приходится предполагать, что он отправился назад тем путем, каким мы сюда пришли. А потому может уже скоро встретить русских. И им не потребуется много времени, чтобы выяснить у него наше точное местонахождение сейчас.
– Это становится уже совершенно нестерпимо, – сказала Джейн, и ее охватило горестное чувство обреченности. Казалось, какое-то злое божество ополчилось против них. – Я слишком устала, – продолжала она чуть слышно. – Останусь лежать здесь и буду спать, пока русские не придут и не захватят меня в плен.
В этот момент зашевелилась Шанталь, мотая головкой из стороны в сторону и издавая сосущие звуки, а потом начала плакать. Джейн села и взяла ее на руки.
– Если отправимся сейчас же, у нас останется шанс сбежать, – сказал Эллис. – Я подготовлю лошадь, а ты пока покорми девочку.
– Хорошо, – отозвалась Джейн.
Она обнажила грудь и прижала ротик Шанталь к соску. Эллис недолго наблюдал за ней с легкой улыбкой на губах, а затем вышел во мрак ночи. Джейн невольно подумала, насколько легче было бы им двигаться быстрее, если бы не Шанталь. Интересно, какие чувства на самом деле испытывал Эллис, гадала она. В конце концов, девочка была ребенком от другого мужчины. Но, казалось, Эллис не придавал этому никакого значения. Он словно воспринимал Шанталь как одно целое с Джейн. Или ему удавалось настолько искусно скрывать истинные эмоции?
И хотел ли он быть ее настоящим отцом? – задалась новым вопросом Джейн. Она посмотрела на крошечное личико, и широко посаженные голубые глаза тоже уставились на нее. Разве мог кто-нибудь не подпасть под очарование этого беззащитного маленького существа?
Внезапно она поняла, что абсолютно ни в чем не уверена. Не знала, достаточно ли сильна ее собственная любовь к Эллису, не могла разобраться, какие чувства вызывает в ней Жан-Пьер, муж, устроивший на нее охоту, даже ее долг перед ребенком не был ей сейчас до конца ясен. Слишком сильный страх испытывала она перед снегом, горами и русскими, слишком долго находилась в состоянии непрерывного переутомления и перенапряжения на пронизывавшем до костей холоде.
Чисто машинальными движениями она переодела Шанталь, использовав успевшую просохнуть чистую пеленку. Она не помнила, как раздевала ее прошлым вечером. Ей казалось, что она уснула сразу же, как только закончила кормить младенца. Она нахмурила лоб, уже не доверяя своей же памяти, но затем воспоминание вернулось: это Эллис уложил ее девочку в спальный мешок. И он же, по всей вероятности, отнес грязную пеленку к ручью, чтобы постирать, а потом повесил сушиться у костра. Джейн заплакала.
Сама понимала, до чего глупо себя ведет, но не могла остановиться и продолжала одевать Шанталь со слезами, стекавшими по лицу. Эллис вернулся, когда она уже поудобнее пристраивала ребенка в нашейную перевязь для переноски.
– Несносная лошадь тоже ни в какую не желала просыпаться, – шутливым тоном начал он, но разглядел лицо Джейн и спросил уже вполне серьезно: – В чем дело? Почему ты плакала?
– Никак в толк не возьму, почему я вообще расставалась с тобой, – ответила она. – Ты самый лучший из всех мужчин, с которыми я когда-либо встречалась, и правда заключается в том, что я никогда не переставала любить тебя. Пожалуйста, прости меня за все.