Но Аделиона в спальне не было, а вот виноватая и полная непритворного раскаяния морда щенка имелась. Причём настолько умильная и полная эмоций в умных голубых глазах, что я улыбнулась и погладила Демона по уже довольно крупной голове:
– Всё хорошо, малыш… Ты встал не с той лапы? Или проголодался?
Поняв, что он прощён, дархар поднялся и, коротко тявкнув и махнув хвостом, облизнулся… и, внезапно заскулив, принялся тереться головой о мои ноги, а потом с силой царапать свою морду лапами. Досталось и мне: коготки у Демона оказались весьма острыми, намного острее, чем у обычной собаки, а лапы его то и дело соскальзывали с плотно сжатой пасти.
Я моментально взвыла, отпихивая от себя невесть с чего взбесившегося пса:
– Демон, ты чего, одичал, что ли?
Вместо ответа, дархар рыкнул и вцепился зубами в край рубашки, которая была на мне.
Я обалдела, честно. Но ещё больше испугалась, когда щенок стал теребить несчастную ткань с такой силой, что она затрещала, а отпихнуть бушующего питомца у меня смелости не хватило. В конце концов, когда когти внезапно ошалевшего малыша в очередной раз оставили следы на моих ногах, я не выдержала, психанула и просто дала дархару по загривку с криком:
– Да ты вконец ошалел?!
То ли от удивления, то ли от неожиданности Демон выпустил из пасти изрядно пожёванный и обслюнявленный край рубашки и, с силой оттолкнувшись лапами от моих ног, отчего я буквально взвыла, как угорелый понёсся по комнате. Крупными скачками пролетел вокруг кресел, натурально боднул одно из них, припал на передние лапы, рыча на потухший камин, а затем закрутился волчком, пытаясь схватить свой хвост. А когда ему удалось смачно его цапнуть, заскулил и, выпустив его из зубов, как метеор полетел по комнате, комкая ковёр задними лапами на резких поворотах.
Шипя сквозь зубы от боли, я осторожно обогнула кровать, попутно прячась за неё, чтобы наворачивающий круги дархар не снёс на ходу банально свою шокированную хозяйку. Я действительно не понимала, что с ним творилось и по какой причине милый ручной питомец вдруг одичал. Причём настолько, что лишь по прошествии получаса полностью выдохся и наконец успокоился.
Ну как сказать – успокоился… Просто рухнул неподалёку от входной двери на бок, тяжело дыша, накрыв морду лапой и тихо порыкивая. И только когда он стал не так тяжело дышать, не так интенсивно дрыгать задней лапой и подёргивать крыльями, а рычание перешло в поскуливание, я решилась к нему подойти.
Поджилки, конечно, тряслись, не без того, но что поделать? Демон – мой питомец, а значит, мне за него отвечать, в том числе и за его здоровье, и за самочувствие. И ничего против я не имею, вот только…
Где носит Аделиона, когда он мне действительно нужен?
Он-то, в отличие от меня, наверняка знает, что происходит с дархаром. Я же с подобной живностью никогда не сталкивалась, ветеринарные курсы не заканчивала да и вообще не имела тесных контактов с животными.
И всё же одно я могла утверждать наверняка: то, что сильно беспокоило малыша, было у него во рту. Он тёр пасть, рычал и скулил, когда что-то кусал… Язык, зубы, нёбо – что из этого болело? И что конкретно этот неугомонный щенок успел с ними сделать, пока я спала?
Я короткими шажками, медленно и осторожно подкрадывалась к дархару. На меня он внимания не обращал, всё так же лёжа между кушеток, накрыв морду лапами и слегка подрагивая распахнутыми крыльями. Скулёж его перешёл на такие жалобные интонации, что у меня защемило сердце, и последние несколько шагов я преодолела уже куда быстрее и увереннее. Опустилась на корточки и протянула руку, тихо и ласково позвав своего дархара:
– Демон… Малыш, что с тобой?
Издав самый натуральный мученический вздох, дархар дрыгнул задней лапой. Легонько поглаживая мягкую шёрстку на крупной голове, я негромко спросила, параллельно опуская руку ближе к его пасти:
– Что тебя беспокоит, солнышко? Что ты съел? Дай я посмотрю, мой хороший…
Ветеринар из меня оказался хреновый. Стоило мне прикоснуться к морде малыша, задев пальцем его нижнюю челюсть, как дархар мгновенно оказался на ногах, припав на передние лапы и утробно рыча. Сердце в груди испуганно замерло, плечи покрылись холодными мурашками, а глаза округлились, глядя, как мой питомец скалится на меня, распахнув немаленькие уже крылья и вздыбив на загривке шерсть. Я только каким-то чудом смогла выдавить из себя тихое:
– Демон… Малыш, ты чего? Это же я…
Эти слова подействовали не так, как мне хотелось бы. Правда, скалиться он перестал, даже опустил крылья и морду, виновато заскулив и махнув хвостом, но… Ненадолго. Стоило мне чуть шевельнуться, как он задрал голову, протяжно завыл и снова закрутился волчком. Я отпрянула, а Демон опять принялся бегать кругами, то и дело запрыгивая на кушетку.
И как долго он так скакал бы, не знаю, дальнейшее развитие событий я предсказать не могла, даже имея дар маранты. Но в один прекрасный момент дархар, заходя уже на пятый круг, в очередной раз вскочил на кушетку и, подпрыгнув, резко распахнул крылья, грозно рыча. И теперь я испугалась до жути, но не громких звуков. Одно из зеркал, висевшее в тяжёлой бронзовой оправе над Демоном, опасно закачалось, задетое его крылом. Малыш этого не заметил, продолжая скалиться, а вот я как раз видела прекрасно – оно вот-вот рухнет. Не задумываясь ни на миг о последствиях, я бросилась вперёд и лишь каким-то чудом, извернувшись, успела сдёрнуть с кушетки взрослого, но всё-таки щенка, за секунду до того, как старинное зеркало упало со стены.
Питомца-то я спасла, а вот сама…
От сильнейшей боли потемнело в глазах, и звона разбившегося зеркала я почти не услышала. Сжав зубы так, что они заскрипели, я вцепилась в спинку кушетки, на которую по инерции села, пережидая боль и чувствуя, что слёзы сдержать попросту не могу. Давненько я подобного не переживала… Вся правая сторона горела огнём и невероятно саднила – удар пришёлся где-то между плечом и лопаткой, совсем недалеко от основания шеи. Как бы мышцу не перебило.
Чёрт. Почему, если я вляпываюсь в неприятности, так от души и со всего размаху? Даже с собственным подарком не могу наладить отношения, не говоря уж о его странном дарителе.
К сожалению, ответа на этот вопрос я не знаю, но твёрдо уверена в одном. Когда эта грёбаная Ловец всё-таки объявится, список, что я буду ей предъявлять, заметно пополнится… И денежной компенсацией вряд ли отделается, я из нитей ее нервной системы натуральный плед свяжу!
– Скотина… – сквозь зубы прошипела в адрес этой загадочной личности (или сущности?), сползая на пол и сжимая повреждённое место ладонью.
Не знаю, почему так получалось, в анатомии я не сильна, но после такой манипуляции становилось, как правило, легче. Вот только глаза открывать не хотелось совсем. А желание угробить Ловца снов, наоборот, росло в геометрической прогрессии. И когда боль достигла пика, я уже созрела до самого что ни на есть настоящего убийства.
Но слава богу, вскоре меня стало отпускать. Правда, боль уменьшилась не настолько, насколько хотелось бы, но зато теперь я хотя бы могла её терпеть. И разлепить наконец мокрые от слёз ресницы.
В лежащую на полу раскрытую ладонь ткнулось что-то мокрое и холодное. И даже если бы я не услышала тихий виноватый скулёж, я всё равно поняла бы, кто пытался извиниться оригинальным способом, облизывая мои конечности.
– Всё хорошо, малыш, – хрипло выдохнула, смотря в полные раскаяния ярко-голубые умные глаза дархара. – Ты не виноват.
Пёс заскулил ещё отчаяннее, быстро-быстро виляя хвостом и прижимая крылья к бокам. Глядя на это, я даже попыталась улыбнуться, хотя улыбку пришлось выдавливать сквозь слёзы:
– Ничего страшного, Демон. Мне не больно…
– Ложь. – Холодный голос скользнул по нервам, отдавшись дрожью где-то в районе лопаток.
Даже не поворачивая головы, я узнала, кому он принадлежал, да и спутать с другим его весьма проблематично. Во всяком случае, конкретно для меня.
Аделион вернулся немного не вовремя.
С тоской оглядев поджимающего хвост и скулящего Демона, жмущегося ко мне, осколки зеркала вокруг, пустую бронзовую раму, пожёванную рубашку, окровавленные ноги со следами когтей, я шмыгнула носом, невольно морщась от боли в плече.
Кому я вру?
– Да я правду сказала вроде как, – фыркнула я, в последний момент удержавшись от пожатия плечами, что было бы неосмотрительной глупостью с моей стороны. Только невольно наморщила нос, а Демон, умница, шумно вздохнул и окончательно успокоился, пристроив голову на моих коленях, преданно смотря в глаза и слегка постукивая хвостом по полу. – Извини за беспорядок. Не понимаю, что с ним творится, он с утра как одичавший. Осколки я уберу чуть позже.
Вместо ответа, лерат вошёл в комнату, плотно притворив за собой дверь. Я внутренне напряглась, хотя вроде причины особой не было. Я не сказала бы, что Аделион выглядел недовольным: его лицо было спокойным, расслаб ленным, а выражение глаз, как и всегда, нечитаемым. Движения плавные, неспешные, пальцы в кулаки не сжаты. И всё же…
Что-то с ним не так.
Склонив голову набок, я наблюдала, как из-под ног мужчины, когда он подходил, разлетаются в разные стороны крупные и мелкие осколки, образуя небольшой чистый коридорчик на полу. Это было… красиво, что ли?
Нет, пожалуй, не то слово. Скорее даже не хвастовство и не банальная показуха, а проявление силы… Ненавязчивое проявление, может, даже не осознанное, но довольно впечатляющее. И я вдруг поняла, что не так с Аделионом.
Он стал сильнее.
Со вчерашней ночи по какой-то причине он вдруг стал намного сильнее, и я даже не знаю, в чём именно. Внутренне, эмоционально или магически. Непонятно, но факт, что ни говори. Я просто чувствую. Он стал другим, каким-то более… спокойным?
Не знаю, я не могу это описать. Просто вижу, что с Аделионом что-то не то. Неужели мои вчерашние эмоции на него настолько повлияли?
– Одичал? – Опустившись на одно колено, лерат протянул руку к щенку.