— Это ампулы с самовоспламеняющейся жидкостью «КС», — пояснил начхим.
Потом летчики и штурманы собрались у самолета. Здельник показал, как заряжаются ампулами басы (бомбовые авиационные кассеты), как надо правильно сбрасывать ампулы.
— Я должен вас предупредить о сугубой осторожности, — сказал Здельник. — Если самолет будет прыгать на разбеге, ампулы могут стукнуться, разбиться и загореться.
— Ходить на цыпочках треба, — уточнил Скочеляс.
— Будьте осторожны над линией фронта, — продолжал начхим. — Сделайте так, чтобы ваш самолет, то есть ампулы, не задела шальная пуля…
— Понятно, — докончил за него Виктор Солдатов, — а то живьем сгоришь не хуже врытых немецких танков.
Слова Здельника озадачили нас. Ведь все цели прикрыты сильным огнем зенитных пулеметов. Немцы стали хитрее: при появлении По-2 открывали огонь из всего стрелкового оружия. Где уж тут уберечься от шальной пули…
Мы долго еще ходили вокруг самолета с подвешенными басами.
Командир полка решил в первые полеты с ампулами послать наиболее подготовленные экипажи.
Вечером 14 июля на командный пункт были вызваны Вандалковский, Скочеляс, Крайков, Сербиненко, Егоров, Супонин, Солдатов, Орлов, Анчушкин, Жуков, Габидуллин, Маслаков, Зайцев и я. Объект удара — район возле села Алтухова, где сосредоточено много огневых точек противника.
Герой Советского Союза Д. В. Супонин
Штурманом звена ко мне назначили Солдатова, высокого, широкоплечего лейтенанта. Осмотрев подвеску басов, он подозвал техника по вооружению Невлера и сказал:
— Отлично, батенька мой. Только правый бас на взлете при первом же ударе сорвется. Там замок закрыт не полностью.
— Сейчас все проверю. Я еще не дошел до вашего самолета, — попытался оправдаться Невлер.
— Посмотри, посмотри, а я потом еще раз проверю…
Мы в воздухе.
— Впереди изгиб Оки, под нами Будоговицы, — сообщил штурман.
Над Алтуховом, покачиваясь, повисла мощная осветительная авиабомба. Ее сбросил самолет Габидуллина. Село и его окрестности стали видны как днем.
Тысячи пуль и снарядов из леса, деревни и оврагов устремились к нам.
— Сейчас даст Анчушкин!
Командир второй эскадрильи должен был первым сбросить ампулы с «КС».
Через минуту десятки факелов выросли внизу. Еще два самолета сбросили свой груз на восточной окраине вражеского опорного пункта.
— Отлично, — пробасил в наушниках Виктор, — сейчас Орлов, Супонин, Сербиненко прибавят.
В темноте выросли еще два огненных столба.
В районе пожаров стали рваться фугасные и осколочные бомбы, сброшенные другими самолетами. Все шло строго по задуманному плану.
Огненные ленты зенитных снарядов из Алтухова потянулись на запад, вслед за удалявшимися самолетами. Этим мы с Солдатовым и должны были воспользоваться.
— Прошли впадение Нугри в Оку. Возьми чуть правее! — шепчет штурман. — Скоро, что ли?
Слова Здельника «от пули ампула может взорваться» не дают покоя.
Убираю газ и тихо планирую. Слева и справа летят тысячи светящихся точек. Только бы не попали, только бы не по басам. Тихо заходим с востока на Алтухово.
Справа зажглись два прожектора и наклонились к западу.
Надо иметь большую выдержку, чтобы сидеть на бочке с динамитом, каким сейчас был наш самолет, и наблюдать, как рои пуль проходят рядом с тобой. Каждая из них может попасть, и тогда… Хруп, хруп — прорезала очередь левую плоскость… «Сейчас вспыхнем», — подумал я.
Но, как говорит пословица: «Всякая пуля грозит, да не всякая разит». Самолет дрогнул, басы раскрылись, ударив дверками по перкалю, и ампулы полетели на цель.
Мигом развернул самолет вправо и со снижением пошел на северо-восток. 1000, 800, 600 метров.
Даю полный газ. Скорость 200 километров в час. Расчалки воют. Солдатов ликует:
— Попали! Попали! Горит!
Восточная окраина опорного пункта пылает. Белесый дым стелется по низинам…
На КП летчики оживленно докладывают результаты. Заместитель начальника штаба — всегда спокойный капитан Тимофеев — не успевает записывать.
— Да ты спокойно, толком говори, — нервничает он.
— Вот тут, тут, товарищ капитан, — показывает пальцем на карте сержант Голубев.
— Где тут? Надо точнее, — отчитывает сержанта капитан, — ошалели, что ли, все сегодня? Тычете пальцем, а палец закрывает на карте добрых десять километров!
И действительно, в эту ночь все «ошалели».
Летчики, штурманы наперебой рассказывали друг другу, техникам, мотористам об огромных пожарах и взрывах.
В углу рядом с инженером полка по вооружению стоял Здельник. Он внимательно все слушал. Лицо его расплылось в улыбке.
В землянку вошел Скочеляс. Обычно он первым долгом снимал с головы меховой шлем и в одном шелковом подшлемнике шел докладывать Тимофееву.
Сегодня он изменил привычке.
— Где Здельник? — возбужденно крикнул Михаил.
Увидев начхима, Скочеляс шагнул к нему.
— Михаил Ефимович! Вы великий человек! Вы фокусник! Маг!
Здельник жмурился от удовольствия и приговаривал:
— Что вы, что вы, я тут ни при чем.
Еще несколько ночей вылежали мы с ампулами и бомбами. Горело все: и танки, и машины, казалось, и земля во вражеских окопах. Зарево видно было далеко от передовой.
А потом в полк привезли еще новинку — термитные бомбы. И снова Здельник стал героем дня. Новая бомба была во всех отношениях более удобна, чем ампулы с «КС». Термитные шарики, которыми начинялась она, находились в прочной обтекаемой оболочке. Разрывалась она на высоте 100–300 м и поражала большую площадь, чем ампулы.
Нам везло. И все потому, что это было делом рук Воеводина. Комдив все новинки испытывал у нас, а затем уже передавал другим полкам дивизии…
Около моего самолета стояло все наше звено. Раскидистый столетний дуб надежно маскировал самолет.
Из-за стабилизатора вырос техник звена Евгений Дворецкий.
— Товарищ командир, — обратился он, — самолеты звена к боевому вылету готовы.
К нам быстро подошел Вандалковский:
— Шмелев, взлет через тридцать пять минут после меня, — и побежал дальше.
По-2 пошли на цель. Вот и она. То тут, то там рвутся фугасные бомбы, снопами искр украшают свой путь реактивные снаряды, направленные на прожектора, вспыхивают пожары от ампул с «КС».
Внезапно зенитный огонь почти прекратился. Вот теперь должны выйти с термитными бомбами Орлов, Супонин, Сербиненко. «Все по плану», — радовались мы с Солдатовым. До боли напрягаем зрение, чтобы не прозевать разрыв термиток.
— Чуть правее, убирай газ, — командует Виктор.
Решив во что бы то ни стало увидеть взрыв термитной бомбы, я и не заметил, как подошли к цели. Ослепительный сноп света пронизал ночную мглу под нами. Это сбросил две стокилограммовые термитки командир второй эскадрильи. Сотни ярко-кровяных шариков куполом опускались на цель.
Через минуту разорвались еще две бомбы. Еще сотни шариков понеслись к земле.
— Добавим, — передал мне Солдатов.
Самолет дрогнул и мигом развернулся на 120 градусов. Через несколько секунд и наши две бомбы осветили поля под нами и снова сотни термитных шаров, спустившись на землю, начали сжигать все.
От ампул и термиток стелился густой дым.
А самолеты все шли и шли. Фугасные бомбы непрерывно рвались в районе цели.
Кто мог подумать, что все это натворил По-2, когда-то учебный самолет, перкалевый «русс-фанер», как его называли фашисты.
Герой Советского Союза Н. И. Сербиненко (снимок 1952 г.)
Войска Брянского фронта продолжали наступление. Мы радовались успехам наземных частей и старались как можно лучше помочь им. В эти дни у нашего экипажа родилась мысль увеличить бомбовую нагрузку. Самолеты у нас были новые, и мы пришли к убеждению, что от них можно взять больше, чем они давали до сих пор.
Доложили о предложении командиру эскадрильи, старшему лейтенанту Вандалковскому, а он — майору Шевригину. Подвешиваем 400 килограммов бомб. До этого однажды нам приходилось брать 350 килограммов. Вскоре нас вызвал командир полка. Посоветовавшись с командиром эскадрильи и заместителем по политической части, он разрешил полет с такой нагрузкой.
Проверив еще раз правильность подвески, мы вырулили на старт. Командир полка на прощание попросил быть нас осторожными, на разбеге не спешить с отрывом и дал разрешение на взлет.
Плавно поднимая хвост, самолет стал набирать скорость. Пробежав почти всю взлетную полосу, он с трудом оторвался. Сделали круг и просигналили: «Все в порядке, иду на цель».
Набрав высоту, подошли к линии фронта. Цель — лес южнее Алтухова, где разведка обнаружила скопление противника. Вот и деревня. Убрал газ и стал планировать.
Штурман передал:
— Так держать, будем делать два захода!
Две термитные бомбы оторвались от самолета и пошли вниз.
Не успел развернуть самолет, как внизу разорвался наш «подарочек».
Яркие вспышки, и во все стороны полетели розовые и белые шарики. Мы развернулись для второго захода.
Из леса начал вести огонь крупнокалиберный зенитный пулемет. Но мы уже были на боевом курсе.
Еще две термитные бомбы пошли на цель. Мы видели, как пылали вражеские автомашины, танки, бронетранспортеры.
И вот снова родной аэродром. Доложили командиру полка все детали полета и бомбометания.
Кроме нас еще трое — Крайков, Супонин и Орлов — ходили на задание с такой же бомбовой нагрузкой.
После полетов состоялся полковой митинг по случаю успешного наступления войск Брянского фронта.
Командир полка зачитал нам телеграммы с благодарностями от наземных войск и комдива, рассказал о результатах последних полетов.
— Кто хочет выступить? — обратился Сувид к строю.
Десятки рук взметнулись над головами. Один за другим выступали люди полка: Орлов, Скочеляс, Егоров, Самсонов, моторист Валеев, электрик Васюков.
Каждый, стоя перед строем и сжимая шлем или пилотку, говорил с жаром, а в заключение клялся биться с врагом до последней капли крови.