– Ну а если дом загорится, кого ты спасешь первым?
– Вайда!
Она закатила глаза, вытирая лицо рукой.
– Ох, успокойся, дорогуша. Я просто шучу. Точно не меня. К черту, я сама могу о себе позаботиться.
– Это правда, – кивнула я. – Я не знаю, кого я буду спасать в первую очередь, но, если мне понадобится выбрать того, который прикроет меня, пока я буду спасать остальных, – здесь выбор очевиден.
Вайда пожала плечами и, немного помолчав, тихо сказала:
– Когда я думаю о том, чтобы вернуться в общую комнату, мне становится… Я понимаю, что это прозвучит так, словно я тронулась, но я постоянно высматриваю его. Когда вхожу в эту комнату, мне кажется, что я снова увижу его там. И каждый раз это словно удар под дых.
– И со мной то же самое, – призналась я. – Я все время оборачиваюсь, и мне кажется, что он вот-вот покажется из-за какого-то угла.
– А еще я чувствую, что оказалась в дерьмовом месте и дерьмовой ситуации, – заговорила снова Вайда. – Я ревную к этой маленькой девочке и тебя, и вас всех. И то, что вы все снова собрались вместе. А мы уже никогда не соберемся. А еще ты даже не можешь посмотреть на Нико. Руби, перестань наказывать его, что тебе стоит? Он уже столько раз попросил прощения. Когда ты его услышишь?
– Когда смогу в это поверить.
Она одарила меня тяжелым взглядом.
– Джуд был его единственным другом. Ты не можешь наказать Нико больше, чем он сам себя наказывает. У нас нет Кейт, которая вытащила бы его из этого состояния. Все даже хуже, чем когда его доставили в Штаб. После того, как он сбежал из той исследовательской программы, где на нем ставили эти хреновы эксперименты.
Я глубоко вдохнула.
– Прости, что тебе пришлось одной рассказывать об этом Кейт…
– Нет, – проговорила Вайда, ткнув в меня пальцем, – проси прощения за то, что ты настолько трусливая курица, что даже не смогла поговорить с ней об этом. Я не понимаю – я вообще не понимаю, почему у всех, о ком я волнуюсь, на фиг разбито сердце. Но вы совершенно не пытаетесь помочь друг другу, потому что вам слишком больно встретиться со своими переживаниями лицом к лицу. Джуд никогда бы такого не допустил. Никогда. Он был лучшим из нас.
И это было потрясающе – то, как Джуд проникался нашими чувствами, как глубоко он был способен понимать, кем мы были и чего мы хотели. Похоже, в мире есть люди, чье предназначение – быть точкой пересечения. Они заставляют нас открываться друг другу – и самим себе. Как он там говорил? Что он хотел не только знать кого-то в лицо, но и увидеть тень этого человека?
– Да, это правда.
Не будет другого такого человека, как он. Я чувствовала эту потерю и понимала, что для остального мира она пройдет бесследно. И это давило на мою грудь тяжелым камнем.
– Я не очень-то люблю все эти дурацкие обнимашки, – предупредила меня Вайда. – Но, если ты захочешь еще раз вот так вот поговорить… я не против. Ладно?
– Ладно. – И почему-то именно этот момент добил меня окончательно, хотя все, что происходило до этого, уже вывернуло меня наизнанку. Я привалилась боком к стене и прислонила к ней голову. Может, потому, что я знала, как Джуд гордился бы нами: за то, что мы зашли так далеко и смогли сказать так много.
– Поговори с Нико, пожалуйста, – попросила Вайда. – Не заставляй меня умолять. Не обращайся с ним, будто он… черт побери, будто он вообще не человек.
– Мне кажется, я его ненавижу, – прошептала я.
– Он допустил ошибку. Со всеми случается.
Я откинулась назад и оперлась на руки, вжимая пальцы в холодные плитки.
– С ней что-то сделали? – прозвучал неожиданный вопрос, и Вайда подняла ладонь, не давая мне перебить ее. Ее слова разнеслись по всему коридору, но то, что она не стала задавать его в присутствии Зу, демонстрировало несвойственную ранее Вайде чувствительность. – Взболтали ей мозги как яичницу, или что?
Или нет.
– Нет, – негромко ответила я, наблюдая через открытую дверь, как Лиам усаживается рядом с Зу и проводит рукой по ее волосам. – Она не хочет говорить, поэтому мы ее не заставляем. Это ее решение.
Вайда кивнула, принимая это объяснение.
– Должно быть, она видела некоторое дерьмо. Действительно хреновое дерьмо.
– Так что перестань на нее давить, ладно? У нее отняли возможность решать самой что бы то ни было. По крайней мере, она имеет право выбрать, что захочет сказать и когда.
Раздался тихий звук шагов. Держа руки в карманах, Зу застыла в отдалении, но Вайда махнула ей рукой и подождала, пока Зу поднимет на нее глаза.
– Зу, мой косяк. Не надо было так тебя доставать. Без обид?
Лицо Сузуми посветлело. Она протянула ладошку, но вместо этого Вайда легонько стукнула ее кулаком.
– Все в порядке, – вздохнула я, заставляя свое онемевшее тело подняться с пола. – Ну что? Идем? Мальчики, наверное, удивляются, куда мы пропали.
– Точно, давай их удивим, – согласилась Вайда. – Давненько мы этого не делали.
Глава восьмая
Знакомое мерцание тревожного красного света заливало коридор. Я шла вперед, и свет становился все ярче, пульсируя и отбрасывая блики на фотографиях в рамках, тянувшихся рядами на голых стенах. Некоторые лица я узнавала: вот молодой агент, которого убили во время побега из тюрьмы – после того, как операция пошла не по плану. Женщина, которую убрали, когда она собиралась встретиться с контактным лицом, – втащили в черный фургон, и никто о ней больше не слышал.
Я вела рукой под рамками, считала их по две, затем по три. Мертвы. Здесь Лига вела учет тем живым, кого она принесла в жертву, и поминала тех, кого так и не похоронили по-человечески. Их было так много – так много мужчин и женщин, которые погибли еще до того, как я присоединилась к Лиге. Почти восемь лет смертей.
Мои пальцы замерли, коснувшись неулыбчивого лица Блейка Джонсона. Он казался… почти ребенком. Совсем юным. Возможно, из-за того, что его окружали лица людей постарше или потому что фотографию сделали, когда его только приняли в Лигу. Должно быть, дело в этом. Наверняка он выглядел намного взрослее, когда отправлялся на ту операцию, где его убили? Почему между лицом четырнадцатилетнего и шестнадцатилетнего такая разница?
Что-то теплое и мокрое коснулось пальцев моих ног, и они инстинктивно поджались. Тонкая полоска темной жидкости, похожей на чернила, постепенно расширялась. Четыре извилистых потока, которые текли по гладким плиткам коридора, собирались в небольшой ручеек. Пытаясь взять себя в руки, я коснулась следующей фотографии, ощутив острую, будто от ожога, боль в ладони, и это наконец заставило меня посмотреть вверх. Поверхность последних снимков пошла трещинами, а их рамки были скреплены чем-то вроде изогнутых полосок металла и осколков стекла.
Красный свет загорелся ярче, слегка притух, затем запылал снова. Снова и снова. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, но это оказалась просто табличка с надписью ВЫХОД. В следующей вспышке света я увидела, что у черной жидкости есть источник, растущая лужа. И поняла, что это вовсе не чернила.
На полу ничком лежал человек, его руки и ноги были вывернуты под неестественным углом. Это был… Это был мальчик, худой и долговязый. Большие ладони, большие ступни, словно он не дорос до того момента, когда они стали бы ему впору. Кейт однажды назвала их щенячьими лапками. Я бросилась к нему, но тело утонуло во мраке, а потом свет вспыхнул снова – так ярко, чтобы я смогла рассмотреть в нем знакомые черты. Джуд.
Кровь была повсюду, стекала по его лицу, по рукам, по переломленной спине. Я кричала, кричала и кричала, потому что его глаза были открыты, а рот тоже наполнен кровью. Но его губы двигались. И он дергался – его тело сотрясалось в последних предсмертных конвульсиях…
Чьи-то руки схватили меня за предплечья, вытащили из этого коридора, поволокли в другой. Нет – о боже – ему нужна помощь, я должна ему помочь…
Я резко открыла глаза, так быстро выныривая из сна, что меня замутило. Я заметалась, не ощущая под собой ног, но кто-то удерживал меня. Стуча зубами, я возвращалась назад, в реальность.
– Спокойней… Спокойней! – Южный акцент… Лиам? Нет, Коул. Мой взгляд сфокусировался на его встревоженном лице. Над головой, не мигая, ярко горели лампы, переходы между коридорами были тоже освещены. Я различила застекленный проем у него за спиной – там виднелись тренажеры, беговые дорожки и маты. Спортзал. На покрасневшем лице Коула выступили крупные капли пота, потому что он занимался в спортзале. Но я не шла туда. Я не искала его. Я не уходила…
Коул завел меня в спортзал, и кондиционер, работающий на полную мощность, мгновенно высушил пятна пота у меня на спине и под мышками. Парень усадил меня на одну из лавок и на секунду исчез, чтобы вернуться с маленьким полотенцем и бумажным стаканчиком с водой.
И пока я не попыталась сделать из него глоток, я даже не осознавала, что меня колотит крупная дрожь. Коул поднял мою левую руку и приложил полотенце к ладони. Я опустила взгляд и с удивлением обнаружила струйки крови, стекавшие по запястью и скапливавшиеся в сгибе локтя. Все джинсы и рубашка тоже были перепачканы кровью.
Я вскочила или, по крайней мере, попыталась. Все мои мысли занимал образ Джуда, и то, как в красном свете его кровь казалась черной. Но это было – это была не его кровь, верно? Это был не Штаб. Не Лос-Анджелес.
Мы оставили Джуда в Лос-Анджелесе.
– Ты понимаешь, где находишься? – спросил Коул, присев передо мной на корточки. Он подождал, пока я кивну, и затем продолжил. – Прости, что пришлось разбудить таким вот способом. Но я увидел, как ты прошла мимо, а потом начала кричать. Подруга, я и не думал, что у тебя такой писклявый голос!
Смысл его слов с трудом доходил до меня.
– Я… ходила во сне?
– Похоже на то, – кивнул он. – Ты обо что так порезалась?
Я пожала плечами, чувствуя как саднит в горле.
– Сколько времени?
– Около пяти утра. – Складки у его рта стали намного заметнее. Теперь, когда с его лица сошла краснота, на него вернулись тени: под глазами, под его высокими скулами, темная полоска щетины вдоль линии челюсти. – Ты проспала часов пять, а потом решила прогуляться.