– Почему они ушли? – спросила я.
– Чтобы нам было что поесть сегодня! – отрезал Толстяк.
– Куда они отправились? – Мне приходилось сдерживаться, чтобы не заорать, чтобы не броситься на Толстяка и не начать изо всех сил его трясти.
– В соседний город, – призналась Люси. – Они пообещали, что вернутся через час.
– Пообещали, значит, – задыхаясь, выговорил Коул. – Что ж. Если их убьют на фиг, по крайней мере, здешний средний IQ вырастет. Не выходите. – Теперь он обращался ко всей группе. – Не выходите, пока вы не научитесь всему, что нужно, чтобы выжить, и пока мы не обеспечим себя оружием. Я обязательно позабочусь обо всем, и мы будем заботиться друг о друге, но вам придется слушать, что говорю я, иначе это не сработает. Договорились, ребята?
Несколько кивков, несколько согласных возгласов.
– Ладно, – выдавила я. Проклятье, Лиам. О чем ты думал? – Порядок.
Усилием воли я заставила себя вернуться к тому, с чего мы начали.
– Первое, что вам нужно знать: флешка с данными исследования о причинах ОЮИН, которую Коул украл из корпорации «Леда», была стерта электромагнитным импульсом.
Должно быть, Вайда уже рассказала об этом Толстяку и Зу, потому что они не выглядели настолько потрясенными, как остальные. Выражение безнадежности на их лицах ранило меня в самое сердце. Я снова подавила эти мысли, чувствуя, как Коул смотрит мне в спину.
– Ее можно как-то восстановить? – спросил Томми.
– Нет, – ответил Нико. – Мы все перепробовали. Файлы уничтожены.
– Но у нас по-прежнему есть записи исследований лекарства против ОЮИН, – быстро добавила я. Зеленые воспроизвели этот текст и загрузили в наш единственный ноутбук. Все пятнадцать страниц, которые невозможно было расшифровать. – Так что у нас есть с чем работать. Но одновременно мы должны двигаться дальше и другим способом – освобождая лагеря. Мы должна это сделать, потому что так правильно, и это поможет привлечь Грея к ответственности за все, что случилось с нами. Но я… мы… – я показала на Коула, который стоял чуть позади, – мы не сможем справиться с этим в одиночку. Поэтому я спрашиваю: вы с нами? Если вы боитесь или не хотите участвовать в боевых операциях, это нормально. И здесь нечего стыдиться. На этой базе полно других дел, так что вы все равно сможете помогать нам. Или, как только обстановка станет более безопасной, мы найдем способ вернуть вас домой к родителям.
Я подождала, пока каждый кивнет или озвучит свое согласие.
– Итак, лучший способ взяться за дело – вместе спланировать, как можно атаковать лагерь. Давайте разобьемся на небольшие группы – по четверо или пятеро в каждой – и просто начнем обдумывать, как бы мы могли провернуть это дело. Пусть даже идеи кажутся вам безумными или сейчас у нас нет для этого всего необходимого. Просто подойдите к этой задаче творчески, и это будет хорошим началом.
Я дала им разделиться на группы, причем меня порадовало, как старые команды Лиги смешались с новоприбывшими, кого мы подобрали, когда нашли с Зу. Коул хлопнул меня рукой по плечу, выдав одобрительную улыбку, и начал обходить каждую группу детей. Я улыбнулась в ответ, чувствуя такую легкость, будто сейчас могу допрыгнуть до самых стропил под потолком.
А потом в одно мгновение это чувство исчезло. Я ощутила за спиной присутствие кого-то молчаливого и мрачного, которое накрыло меня, словно тень. Мне не нужно было поворачиваться – я догадалась, что это был Толстяк. Чем дольше он наказывал меня этим подавляющим молчанием, тем сильнее росло мое раздражение. Я повернулась и увидела, что Вайда уселась как королева в центре группы, состоящей из Томми, Пэта и еще двоих мальчишек из Лиги. Выслушав комплименты, которыми они ее осыпали уже минимум три минуты, и насладившись восхищенными и обожающими взглядами подростков, Вайда наконец снизошла, чтобы обсудить идеи, которые они придумали.
– Когда ты начнешь посвящать нас в эти вещи заранее? – спросил наконец Толстяк. – Похоже, ты специально стараешься застать нас врасплох, потому что знаешь, что мы можем с чем-то не согласиться.
Выслушав его, я шумно выдохнула через нос, отвечая на его тяжелый взгляд таким же.
– Так ты считаешь, что я сама вообще ни на что не способна? Без вашего участия?
Коул предупреждал меня, что подобное может случиться – он сказал мне, что слишком много людей будут оценивать мои решения, и я всегда должна быть к этому готова. И пусть меня будут снова и снова уверять в том, что мне доверяют и готовы и дальше идти за мной. Но на самом деле все обстоит иначе.
– Почему вы позволили Лиаму выйти наружу? – жестко спросила я. – У него даже нет оружия.
Толстяк вскинул руки.
– Они же чертовы Синие! Господи, Руби, ты должна… смотри, дело не в этом, просто…
– Что я должна?
Толстяк, прищурившись посмотрел на меня, и снова я вернула ему его взгляд.
– Ладно, слушай, – сказал он, сделав для начала глубокий вдох. – Как бы ты ни называла то, что происходит между тобой и Ли, это вообще не мое дело. И, честно говоря, меня очень напрягают попытки уследить за тем, как вы ходите вокруг да около. Но это становится моим делом, когда мои лучшие друзья начинают обращаться друг с другом так, как в последнее время ты обращаешься с ним.
– Что ты имеешь в виду?
– Держишь его на расстоянии вытянутой руки. Вы просто… здесь, но словно не здесь, понимаешь? – взглянул на меня парень. – Даже когда вы с нами, вы на самом деле отсутствуете. Ты отключаешься, ты стараешься помалкивать, когда мы что-то обсуждаем, ты сдерживаешься. И то и дело ты просто… исчезаешь. Может, ты что-то нам не договариваешь?
– Ты так старался раскопать, чем же я занимаюсь, но, похоже что, на самом-то деле, ты и понятия об этом не имеешь. Я исчезаю? – повторила я. – А если я тренируюсь, чтобы не выглядеть полным ничтожеством, пытаясь привести этих детей в форму. Или может я продумываю план, чтобы убедиться, что никого больше не ранят и не убьют. Или, может, я общаюсь с Клэнси, потому что больше никто на это не способен?
Мой голос сорвался на такой яростный шепот, что Толстяк выглядел потрясенным. Он коснулся моего плеча, и выражение его лица становилось мягче, в то время как мое – жестче. Я с ненавистью наблюдала за тем, как он меня изучает.
– Я просто хотел, чтобы ты поговорила с нами, – признался он. – Я знаю, что так, как раньше, уже не будет, но я скучаю по тем временам. Я скучаю… – Толстяк покачал головой. – Но я вовсе не пытался вцепиться тебе в глотку.
– Только именно это ты и сделал, – сказала я со вздохом.
– Потому что ты должна была это услышать, – заявил Толстяк. – Ты вызвалась сама разбираться с Братцем-Задницей – и это чудесно. Но не забывай, кто все время говорил о том, что атаки на лагеря должны продолжаться – с той секунды, как мы прибыли в Ист-Ривер. Не помнишь? Лиаму тогда казалось, что он все предусмотрел, потому что он трудился и мог что-то изменить, и видел, как меняются дети вокруг него. Ты должна позволить ему что-то делать, Руби. И я еще хочу понять: ты расстроена, потому что Лиам ушел без твоего разрешения?
Я недоверчиво покачала головой. Мои мысли были такими же запутанными, как и чувства.
– Потому что это опасно! Потому что его могут схватить или убить! А я не могу… – Слова застряли в горле, и на меня обрушилась лавина эмоций: недовольство, гнев и, больше всего, страх. – Я не могу потерять еще одного человека…
Толстяк протяжно вздохнул и, обняв меня, похлопал по спине как обычно – неловко, но заботливо. Я тоже обхватила его спину, прижимая крепче к себе, вспоминая, какое это было счастье: увидеть его через столько месяцев и узнать, что он выжил. Под наслоением других воспоминаний эти успели слегка померкнуть. Конечно, Толстяк никого не обвинял, и он никогда не был жестоким – он просто хотел, чтобы мы были в безопасности и вместе. Но Толстяк не заглядывал в будущее, сосредоточенный на нашем маленьком сообществе. Но я так больше не могла. Я боролась с этим желанием, заставляя себя думать обо всех.
– Это всего лишь один человек, но он наш человек, – снова заговорил Толстяк, будто прочитав мои мысли. – А еще я думаю, нам надо расспросить Зу – разузнать, что же случилось с тем взрослым, с которым она путешествовала. Не стоит ждать, пока она сама об этом заговорит.
Я кивнула, прислонившись к стене и наблюдая за Зу, которая устроилась между Хиной и Люси. Усевшись на колени и сложив перед собой ручки, девочка не отрывала взгляда от пола.
– Привести их сюда не было ошибкой, правда? – спросила я. – Тех, кто младше? Я не позволю им сражаться, но почему-то мне кажется, что от этого им будет только хуже. Только я пока не знаю как.
– Но если мы считаем, что они имеют право решать и выбирать, то не сможем их уберечь. Ты же об этом, не так ли? Мы хотим подарить этим детям и тем, кто появится потом, надежду на лучшую жизнь, чем та, что была у нас. Возможность перестать прятаться.
Да, дело было именно в этом. В свободе, которая шла рука об руку с правом принимать решения, когда наши способности исчезнут. Свобода жить там, где мы захотим, с тем, с кем мы захотим, и не бояться каждой тени. И дети не будут расти в страхе, что однажды они могут не проснуться или вдруг вспыхнут и перегорят как лампочка, хотя это был обычный, ничем не примечательный день в их жизни.
Как и Коул, я понимала, что никто не отдаст этого нам просто так. И придется сражаться. По-настоящему. Но какова будет цена… Я снова окинула взглядом веселые лица и попыталась отвлечься на их легкомысленную болтовню и смех, чтобы ослабить тугую петлю страха, впивавшуюся мне в ребра. Я не могу усидеть на двух стульях, верно? Я не могу вступить в бой, не признав, что не все воспользуются плодами этой победы, потому что не доживут до нее.
– Я так отчаянно этого хочу, Руби. Я хочу вернуться домой, увидеть родителей и прогуляться по округе при свете дня. Я хочу ходить в школу – даже если кого-то испугают мои способности, мне не смогут отказать, потому что я не получил образования. И я уже буду счастлив. Я знаю, что будет нелегко. И я знаю, что мне понадобится вся моя удача, чтобы пройти через то, что нам предстоит, и выжить. Но если я получу даже это – оно того стоит. Эта свобода будет стоить всего, чего угодно, – помолчав, добавил Толстяк. – И мы обязательно это увидим.