– Это сложно. После того, что я с ним сделала, все более чем сложно. И я принимаю ответственность, но…
Зу, как обычно, сразу смотрела в корень ситуации. «Думаешь, он не простил тебя?»
Все еще сомневаясь, я высвободила руку и вытащила из выдвижного ящика тумбочки компакт-диск Beach Boys. Из-за того, что я много раз разворачивала и перечитывала эту записку, а потом складывала ее снова, бумага успела истрепаться и даже в середине порвалась. Я почему-то считала, что должна перечитывать ее каждую ночь, наказывая себя этим.
Зу прочитала ее и нахмурилась еще сильнее. Она определенно узнала его почерк, но когда девочка подняла глаза, я увидела озадаченность, а не понимание.
– Что?
«И что это доказывает?» – появилось в блокноте.
– Раз он написал такую записку, значит, верит, что я сделаю это снова: заберу его воспоминания. Отошлю его прочь.
Зу спокойно сложила записку и затем легонько шлепнула меня ею по носу, продемонстрировав свой фирменный взгляд: «ты что, серьезно?».
Увидев, что я все равно не понимаю, она снова достала блокнот и ручку.
«ИЛИ он написал это, потому что боялся, что кто-то заставит тебя это сделать, например, его брат. Он говорит, что хочет остаться. Это означает, что он хочет остаться с тобой, с нами, даже зная, что случилось. Ты хоть спрашивала его об этом? Знает ли он, что ты забрала ее? – Теперь выражение ее лица изменилось. – Не стоит брать вещи, которые тебе не принадлежат».
– Я не говорила с ним об этом, – призналась я.
«Ты эти слова пропустила?» – Девочка показала на последнюю строчку.
Я покачала головой, с трудом сглотнув.
– Я видела.
Несколько секунд Зу рассматривала меня своими проницательными темными глазами, в которых вспыхнуло понимание.
«Тебе кажется, что ты этого не заслуживаешь?»
– Думаю, он… Думаю, он заслуживает большего, чем самое лучшее, что я могу ему предложить. – Я в первый раз признала это вслух. И то, что я произнесла это открыто, делало правду еще тяжелее. Мысли ускользали, кружилась голова. Он заслуживает кого-то лучше меня.
Казалось, Зу разрывается между желанием поколотить меня или обнять, но в итоге она склонилась в пользу второго варианта. Я слишком поздно поняла, как это может повлиять на нее, как кто-то, уже донельзя встревоженный и перепуганный, отреагирует, увидев, что люди, которых она считала стойкими как камень, рассыпаются на части.
«Когда он вернется, ты должна поговорить с ним, ладно?»
– Ладно, – согласилась я, в отличие от Сузуми, вовсе не уверенная, что он захочет говорить со мной.
– «Если ты снова пойдешь в плохое место, – просто сказала она – скажи кому-то из нас, чтобы мы помогли тебе выбраться».
– Я не хочу быть такой обузой, – прошептала я. Все, чего я когда-либо хотела – это защитить тебя.
«Если люди сами принимают решение что-то нести, это не обуза», – возразила девочка, и, высказав свой последний аргумент, мгновенно уснула. Я повернулась на бок и попыталась сделать то же самое.
В какой-то момент, должно быть, что-то произошло, потому что я видела сон, в котором шла по сырым, темным коридорам штаб-квартиры и, рассматривая голые лампы над головой, направлялась к забитому хламом кабинету Албана. В следующее мгновение я оказалась уже в другом коридоре, ощутила холодную плитку под ногами, а в мою рубашку вцепились чьи-то маленькие руки.
Я отшатнулась, мое сознание вырвалось из туманной мглы сна, и я качнулась назад от испуганного взгляда Зу. В коридоре нижнего уровня свет был выключен, как обычно происходило после полуночи. Девочка стояла, ярко выделяясь на фоне теней, и ее лицо становилось из растерянного обеспокоенным. Она нахмурилась, осторожно подошла ко мне и коснулась моей руки, которую я прижала к сердцу, пытаясь его успокоить.
– Прости, – сказала я ей, – прости… хожу во сне… от стресса… это… – Я не могла найти подходящие слова, но она, похоже, поняла.
Зу крепко взяла меня за руку и отвела обратно в комнату, ни разу не позволив мне споткнуться. Я чувствовала, что могу отключиться в любой момент, и, забираясь обратно в кровать, пару раз неуклюже стукнулась коленями о металлический каркас. Последнее, что я помню, как Зу гладит меня по волосам, снова и снова, пока боль, бьющаяся в моем черепе, не ослабела и ко мне не вернулась способность нормально дышать.
Следующим утром почти с рассветом в составе оперативной группы я отправилась в бескрайнюю пустыню Невады.
Глава пятнадцатая
Я плотно вжималась животом в канаву, не обращая внимания на тянущую боль в пояснице. Как может быть в пустыне настолько чертовски холодно? Впрочем, здесь не было ни деревьев, ни кустарников, чья густая листва после захода солнца могла бы сохранить тепло предыдущего дня. Безымянные горы возвышались у нас за спиной – одна чернее другой. Время от времени я оглядывалась, чтобы на них посмотреть. И по мере того, как проходил час за часом, в их изломанных формах начинал проявляться синий цвет. Здесь больше не на что было смотреть, если только на желтые, высохшие заросли низеньких, покрытых колючками кустарников.
– Что это было? – спросил Гэв. – Это гремучая змея? Я слышал, как что-то загремело?
– Это я пью из своей фляжки, дубина, – ответил Гонзо. – Слушай, парень. Ты что, оставил свои яйца в Калифорнии?
Я шикнула на них, а потом еще раз, когда какая-то девочка начала жаловаться, что хочет писать.
– Я же предупреждала тебя: не пей так много воды в дороге, – попеняла ей Сара. – Ты никогда меня не слушаешь.
– Прости, что у меня не такой мочевой пузырь, как у долбаного ленивца.
– Ты имеешь в виду верблюда, – поправила ее Сара.
– Я имела в виду ленивца, – настаивала та девочка. – Я где-то читала, что им нужно облегчаться только раз в неделю.
Я закатила глаза, моля небеса о терпении. Неужели Вайда именно так чувствовала себя изо дня в день.
– Статус? – Голос Коула раздался из передатчика, закрепленного у самого уха.
– Такой же, как и час назад, – сказала я, плотнее прижав наушник к уху. – Пока ничего, конец связи.
Мы доехали на двух внедорожниках до этого заброшенного участка на Шоссе 80, и нас высадили на обочине, а Люси и Майк вернулись обратно в Лодай. Мы с Коулом отметили на карте наиболее удачную точку с точки зрения расстояния до лагеря. Достаточно далеко от него, чтобы никто не заметил, как несколько машин сделали короткую остановку. Но единственным укрытием, где мы могли спрятаться, была канава, вытянувшаяся вдоль растрескавшегося асфальта. Мы скрючились, чтобы уместиться в ней, и ждали.
Прошло еще десять минут, и я расслышала отдаленный гул двигателя. Я поняла, что мне не показалось, когда и остальные начали извиваться, стараясь получше разглядеть, высунувшись за край канавы. Через несколько секунд стали заметны первые вспышки света – фары, которые становились все ярче и больше, рассекая темноту.
Я выглянула из канавы и увидела, как фонарик трижды мигнул. Олли дислоцировался в той стороне, чтобы рассмотреть эмблему на грузовике. Это был нужный.
Зак хлопнул меня по спине, восторженно ухмыльнувшись. Я почувствовала, будто меня включили в розетку, и уже вставая, ответила ему такой же улыбкой.
Я вышла на середину дороги, и когда фура вылетела мне навстречу, у меня лишь слегка дрогнули ладони. Когда свет фар ослепил меня, я подняла руки. Я не могла разглядеть водителя за лобовым стеклом, но заметила быстрое движение, когда он потянулся к гудку, чтобы посигналить. Я позволила невидимым конечностям своего сознания дотянуться до него, нащупывая его, растягиваясь, растягиваясь, растягиваясь – и соединяясь.
Грузовик остановился в метре от меня.
Слева от меня все пришло в движение, и наше несуществующее спецподразделение вылезло из канавы и подбежало к грузовику сзади. Ребята открыли дверцы и запрыгнули внутрь.
Я включила связь, бегом огибая грузовик, чтобы забраться в кабину с пассажирской стороны.
– Мы готовы прокатиться, прием.
– Превосходно. Приступайте ко второй фазе.
Водитель застыл за рулем, ожидая от меня команды. Я порылась в его воспоминаниях и отыскала одно, недельной давности, о том, как он ехал точно по этому маршруту. Я вытащила его на передний план его сознания и произнесла одно слово: «Езжай».
Сидя в кабине, я согнулась как можно ниже и натянула на лицо черную балаклаву. Иногда я выглядывала из-за приборной панели – убедиться, что мы по-прежнему едем в правильном направлении. Водитель грузовика врубил какой-то рэп, достаточно грохочущий и агрессивный, чтобы вывести меня из себя. Я протянула руку, чтобы выключить его и упустила момент, когда в поле зрения появилось серое, выцветшее на солнце двухэтажное здание, обнесенное трехметровым забором.
– Объект в поле зрения, – сказала я. – На задней площадке все в порядке?
– Чудненько, – ответил Зак. – Ожидаемое время прибытия?
– Две минуты.
Когда мы повернули и съехали с шоссе на грязную грунтовую дорогу, я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Двое солдат СПП, стоявших у ворот, открыли их, и наш водитель, толстый, бородатый мужчина в рубашке с короткими рукавами, с невозмутимым видом развернул грузовик и проехал через них задним ходом. Над разгрузочной площадкой, располагавшейся рядом с главным зданием, был тоже натянут брезент. В ожидании груза там уже стояли ручные тележки. На одной из них сидели и курили двое в форме СПП. Как только к ним подъехала машина, они отбросили сигареты и встали. Остальные заперли ворота и поспешили обратно. Я сделала последний глубокий вдох.
– Приступаем – приготовьтесь действовать, – скомандовала я. – Двое из СПП подошли к вашей двери, еще двое подходят за ними.
– Быстро и тихо, – напомнил нам Коул. – Отсчет десяти минут начинается сейчас.
Пятый СППшник подошел к кабине со стороны водителя и крикнул: