– Это было что-то…
Громкий треск. Стелла пытается подняться, но не успевает.
– Стелла! – кричу я. Лед под ней трещит и раскалывается, а черная вода под ним поглощает ее целиком.
Глава 25Стелла
Бьюсь, как рыба, в ледяной воде, пытаюсь выплыть наверх, но куртка такая тяжелая и тянет, тянет вниз, в темную глубину. Дергаю, расстегиваю «молнию», стараюсь сбросить ее и вижу уплывающего Лоскутика.
Легкие горят. Вверху виден свет, просачивающийся через пролом во льду, и тонкий, ведущий к поверхности шнур от кислородного концентратора.
Но я снова смотрю на панду.
Погружаюсь все глубже и глубже, холод выдавливает воздух из легких, и пузырьки убегают вверх.
Устремляюсь за медвежонком, тянусь к нему в отчаянном порыве, касаюсь кончиками пальцев меха. И кашляю. Кислорода больше нет, голова гудит, и вода наполняет легкие.
В глазах мутнеет и темнеет, вода меняет цвет, сливаясь с черным небом, на котором проступают крошечные пятнышки света.
Звезды.
Звезды с картины Эбби. Они плывут ко мне, обступают, кружат и мигают. И я плыву между ними.
Подождите.
Все не так.
Я моргаю и вот уже снова в воде; чувствую, как прибывают силы, и рвусь к свету. Сверху ко мне тянется рука; я хватаюсь за нее и без особых усилий вырываюсь из-под воды.
Лежу, хватаю воздух, потом сажусь и оглядываюсь.
Где Уилл?
Я поднимаю руки, трогаю волосы. Сухие. Трогаю рубашку и брюки. Сухие. Кладу ладонь на лед, ожидая ощутить холод, но не чувствую ничего. Здесь что-то не так.
– Знаю, ты скучаешь по мне, но тут ты хватила лишнего, – произносит голос у меня за спиной. Я оглядываюсь и вижу волнистые каштановые волосы, карие, такие же, как у меня, глаза, знакомую улыбку. Эбби.
Это же Эбби.
Ничего не понимаю. Я обнимаю ее, прижимаю к себе, хочу убедиться, что она настоящая. Да, настоящая. Она… Стоп, подожди-ка.
Я отстраняюсь, оглядываюсь на замерзшее озеро, на каменный мостик.
– Эбби? Я… умерла?
Она щурится, качает головой.
– Э… не совсем.
Не совсем? Я так рада ее видеть, но все же еще больше рада ее словам. Умирать я пока еще не хочу.
Я хочу прожить свою жизнь.
Где-то вдалеке всплеск, и мы обе его слышим. Я оборачиваюсь, ищу источник звука, но ничего не вижу. Что же это за шум?
Прислушиваюсь и вот тогда-то наконец слышу – что-то вроде эха.
Его голос.
Голос Уилла, хриплый, надсадный, прорывающийся между короткими, мелкими вдохами.
– Держись, Стелла!
Смотрю на Эбби и понимаю, что она тоже его слышит. Моя грудь начинает медленно подниматься и опускаться, подниматься и опускаться, снова, и снова, и снова.
Как будто мне делают сердечно-легочную реанимацию.
– Не… сейчас. Ну же… давай. Дыши. – Его голос, уже яснее.
– Что происходит? – спрашиваю я, и картина передо мной начинает медленно меняться. Уилл. Его силуэт проступает четче. Он уже близко. Так близко, что можно дотронуться.
Уилл склоняется над телом.
Моим телом.
Его бьет дрожь, он кашляет, клонится вниз… Каждый вдох дается с трудом, с напряжением, и я вижу, что он задыхается, отчаянно пытается втянуть в себя воздух. И каждый свой вдох отдает мне.
– Он дышит за тебя, – говорит Эбби.
Моя грудь снова поднимается.
С каждым вдохом, который он отдает мне, мир вокруг проясняется и оживает. Я вижу его посиневшее лицо, вижу, как ему больно, каких трудов стоит ему протолкнуть воздух в мое тело.
– Уилл, – шепчу я.
– Он любит тебя, Стелл, – говорит Эбби. Она видит то же, что и я, и чем яснее картина у меня перед глазами, тем бледнее и размытее ее образ.
Я поворачиваюсь к ней, снова ощущая ту боль потери, которая не дает спать по ночам. Вопрос, остающийся без ответа.
Эбби улыбается мне и качает головой – она уже знает, что я хочу спросить.
– Больно не было. И страшно не было.
Я с облегчением выдыхаю, отпускаю вздох, который держала больше года. Грудь поднимается, я начинаю кашлять, и изо рта выплескивается вода. И с моим телом – оно рядом, всего лишь в нескольких сантиметрах, – происходит то же самое.
Эбби улыбается еще шире.
– Мне нужно, чтобы ты жила, ладно?
Живи, Стелла. За меня.
Она блекнет, и на меня накатывает паника.
– Нет! Не уходи! – кричу я, хватая ее за руку.
Она крепко обнимает меня, прижимает к себе, и я улавливаю теплый цветочный запах ее духов.
– Я не уйду далеко. Я всегда буду здесь. Рядом. Обещаю.
Глава 26Уилл
Горло горит.
Легкие отказали.
Еще раз. Ради Стеллы.
– Не… сейчас. Ну же… давай. Дыши, – умоляю я, и холод колотит в мое тело. Я держу в ладонях ее лицо, вдувая воздух в ее легкие.
Больно. Больно так, что невозможно терпеть.
В глазах все плывет, кромка тьмы расширяется, заливает все, и остается только лицо Стеллы в обрамлении черноты.
Дать больше нечего – ничего не осталось.
Нет.
Я выпрямляюсь. Делаю еще один короткий, безнадежный вдох, понимая в глубине души, что он – последний, что другого у меня не будет.
Я даю его ей. Даю ей все, что имею. Ей, девушке, которую люблю. Она заслуживает.
Весь воздух, что есть в моем теле, я вталкиваю в ее легкие и, обессиленный, валюсь на нее, не зная, хватит этого или нет, слыша вдалеке сирену «Скорой помощи», которую успел вызвать. Вода стекает струйками по моей голове, моя рука находит ее руку, и сам я наконец отдаюсь тьме.
Глава 27Стелла
Я чувствую укол в руку.
Глаза распахиваются, голова кружится, и зрение постепенно возвращается – яркими огнями вверху.
Но это не те праздничные огни, красивыми гирляндами опутавшие деревья в парке. Эти огни – флуоресцентные больничные лампы.
Потом их закрывают лица.
Мама.
Папа.
Я сажусь, вылезаю из-под одеял и перевожу взгляд на Барб. Она стоит рядом с медсестрой отделения экстренной медицинской помощи, которая берет кровь из моей руки.
Пытаюсь отодвинуть ее руки, подняться, но сил недостает.
Уилл.
Где Уилл?
– Стелла, успокойся. – Доктор Хамид склоняется надо мной. – Твои новые легкие…
Я срываю кислородную маску, ищу Уилла взглядом. Доктор Хамид пытается вернуть маску на место, но я отворачиваюсь, уклоняюсь.
– Нет, не хочу!
Папа обнимает меня.
– Стелла, сейчас же успокойся.
– Милая, пожалуйста… – Мама берет меня за руку.
– Где Уилл? – кричу я. Его нигде не видно. Я ищу, ищу его глазами, но слабость берет верх, и я бессильно падаю на каталку.
Я вижу только его поникшее тело, отдавшее мне весь свой воздух.
– Стелла, – произносит слабый голос. – Я здесь.
Уилл.
Он жив.
Поворачиваю голову на звук голоса и нахожу Уилла.
Между нами не больше трех метров, но ощущение другое. Я хочу протянуть руку, дотронуться до него. Убедиться, что он в порядке.
– Возьми легкие, – шепчет он и смотрит на меня так, словно мы здесь одни.
Нет. Не могу. Если я возьму легкие, то переживу его лет на десять. Если я возьму легкие, он станет для меня вдвое большей опасностью. Нам не позволят жить в одном квартале, а не то что находиться в одной комнате. А если я заражусь B. cepacia после получения здоровых легких, которые нужны всем больным КФ? Это будет неправильно. Убийственно неправильно.
– Ты возьмешь легкие, Стелла, – говорит мама, сжимая мою руку.
Я смотрю на папу, хватаюсь в отчаянии за его руку.
– Ты ведь знаешь, что я потеряю? Знаешь, что я уже потеряла? Эти легкие ничего не изменят.
Я устала. Устала сражаться с самой собой.
Все молчат.
– Не хочу терять еще и Уилла. Я люблю его, пап.
Перевожу взгляд с папы на маму, потом на Барб и доктора Хамид. Ну поймите же меня.
– Возьми их. Пожалуйста. – Уилл пытается подняться, отбросить термоодеяло, но Джули и женщина, у которой его глаза, удерживают на месте.
– Если я возьму их, для нас ничего не изменится. Станет только хуже, – говорю я, зная, что новые легкие не избавят меня от кистозного фиброза.
– Не все сразу. – Уилл смотрит мне в глаза. – Воспользуйся своим шансом. Мы оба этого хотим. Не думай о том, что ты потеряла. Думай о том, что приобретешь.
Живи, Стелла.
Я чувствую теплое и крепкое объятие Эбби, то, у пруда. Слышу ее голос. Она говорила то же, что теперь говорит Уилл. Те же слова.
Живи, Стелла.
Я делаю глубокий вдох и ощущаю то знакомое сопротивление, которое преодолеваю каждый день, сражаясь за воздух. Там, у пруда, с Эбби, я сказала, что хочу жить. Как именно жить – об этом можно будет беспокоиться потом.
– Ладно. – Я киваю доктору Хамид. Решение принято.
Напряжение спадает. Уилл с облегчением вытягивается и кладет руку на медицинскую тележку, стоящую между нашими каталками. Я делаю то же самое, но с другой стороны. Нас разделяет нержавеющая сталь, но это совершенно не важно.
Его рука остается на тележке, а меня уже увозят.
Туда, где новые легкие. К новому старту.
Но дальше от него.
Я слышу шаги родителей, Барб и доктора Хамид, но смотрю не на них, а на Уилла. Он смотрит на меня, и в этом взгляде я вижу его таким, каким он был, когда мы в первый раз встретились в коридоре. Я вижу, как мы идем по больничному коридору с бильярдным кием и он говорит мне быть рядом через год. Вижу его в воде, в бассейне… танцующий в глазах свет. Вижу его за столом, напротив меня, на той нашей вечеринке, вижу, как он хохочет, и слезы текут по его счастливому лицу. Я вижу, как он смотрел на меня, когда, несколько часов назад, на замерзшем пруду, сказал, что любит меня.
Вижу, как ему хочется поцеловать меня.
И вот теперь он улыбается той же кривой усмешкой, и знакомый свет сияет в его глазах. А потом он исчезает из поля зрения. Но я все еще слышу его голос. И слышу голос Эбби.
Живи, Стелла.