…
- В Австралии находится уже свыше пятисот тысяч эмигрантов, - докладывал отец Фергус. - В соответствии с соглашением они поселяются в северо-западной части континента. Австралийский поверенный в делах передал вчера нашему представителю в Париже памятную записку. Полный текст к нам еще не поступил, но кратко мне сообщено, что Австралия настаивает на скорейшем подписании второй части соглашения о приеме эвакуируемых. Особо подчеркивается пункт о согласии на запрет в течение девяноста девяти лет на создание землячества и партии на национально-религиозной основе. И пункт о добровольном отказе организаций и отдельных лиц от поднятия, обсуждения и попыток решения вопроса о национальном самоопределении переселяемой общины на тот же срок. Австралийцы хотят, чтобы каждый въезжающий в страну дал письменное обязательство такого рода.
- Но мы должны четко поставить вопрос о гарантиях от насильственной ассимиляции!
Кто это? Калверт?! Это что за новости!
- Я думаю, нам прежде нужно подробно изучить австралийские предложения.
- Вы правы, отец Фергус. Мистер Калверт, если у вас есть конкретные соображения, благоволите изложить их в письменном виде и подайте записку лично мне или мадам Дэвисон…
В том, что все происходящее - дело рук человеческих, Спринглторп уже не мог сомневаться. На третий день после того, как Баунтона, окончательно сломленного болезнью, увезли в Цюрих, в клинику, и Спринглторп принес присягу президента, Памела Дэвисон, только что ставшая вице-президентом, позвонила ему по телефону: «Капитан, тут к вам добивается один профессор. Его фамилия Левкович. Он из Югославии. Но он какой-то важный чин в Международном союзе. Уговорил кого-то из английских летчиков привезти его сюда без разрешения на въезд. Звонил мне из барака английской миссии. Примете?» - «Приму, - ответил Спринглторп. - Только безо всяких протоколов и сообщений в газетах. Это можно?» - «Ясно», - ответила Памела.
Года три назад по телевизору передавали «Бориса Годунова». Пел какой-то русский певец. «Ка-акой красавец! - восхитилась Эльза, даже вязанье отложила. - А я - то, дура, вышла за тебя». Левкович оказался именно таким невероятным красавцем. Даже неприятно стало, таким красавцем был этот серб.
- Ваше превосходительство, - сказал Левкович. - Я действительно вице-президент Международного союза геофизиков. Для пущей убедительности я излишне напирал на это, но говорить с вами я собираюсь просто как ученый. Я не стал бы отнимать у вас время, я честно пробовал все иные пути, но… Ко мне, как к редактору международного геофизического журнала, поступила заявка профессора Стоббарда. Я буду очень краток. Существует такая штука - термостратиграфия. Со спутника в определенных условиях получают, как бы это сказать… Ну, обобщенную характеристику поверхностного слоя планеты толщиной километров десять - пятнадцать. В виде фотографий. Потом по ним определяют перспективные горизонты: вода, газ, нефть, руды. Американцы делали это для себя, потом к программе подключились Мексика, Алжир, Ливия, Индия. Главным образом для исследования динамики глубинных вод. Метод тонкий, дорогой, толкование почти произвольное, но чем черт не шутит. Остальные страны, в том числе и ваша, стратиграмм не заказывали и не имеют. Хотя я подозреваю, что они существуют, но… Формально американцам делать их было нельзя. Стало быть, формально их в природе нет. Съемка согласно уставу программы повторяется раз в пять лет. Чтобы как-то истолковать получаемые результаты, избрано два привязочных района: Исландия и Трансвааль. Считается, что там все ясно до этих глубин. Не очень все это прочно, но… Так вот, Стоббард докопался - во всяком случае, он так говорит, - что после привязочной съемки Исландии ввиду близости Алжира фототермограф на спутнике не выключался, и благодаря этой счастливой случайности - оставим ему выбор выражений - в его распоряжении оказались стратиграммы ваших мест. Вся эта история несколько сомнительна, но не в этом дело. Стоббард - автор метода дифференцирования стратиграмм. Он применил его к вашему району - и вот результаты. Полюбопытствуйте.
Левкович выложил на стол пачку бурых, пятнистых, с разводами фотографий.
- Вот. Это стратиграмма сорокатрехлетней давности. Для удобства на снимок нанесен контур острова. Теперь следующая. Практически они одинаковы. Видите? Берем их за исходные. Теперь стратиграмма тридцатилетней давности. Обратите внимание, вот здесь, в восточной части острова, появилась светлая точка. Можно принять за дефект снимка. Дальше. Двадцать восемь лет тому назад. Смотрите. Точка расплылась в пятнышко. И вот здесь язычок на северо-запад. Еще можно сомневаться? Меня бы это всполошило, но… Кто стал бы копаться в груде никем не заказанных снимков! Тем более, что самого метода дифференцирования тогда и в помине не было. Вот следующая стратиграмма. Глядите. Это уже какая-то медуза. Осьминог. Размах отростков с севера на юг больше ста километров. И вот эта рябь. Глядите. Восемнадцать лет тому назад. Тринадцать. Восемь. Три года тому назад.
Светленькая медузочка расползлась на снимках в силуэт каракатицы. Ее щупальца протянулись на север и юг, широкими дугами повернули на запад, они змеились подо всем контуром острова, становились все толще и наконец слились в светлый полуовал, четко ограниченный с востока и размытый по западному краю далеко за пределами острова.
- Что же это? - холодея, спросил Спринглторп. От этих фотографий сводило пальцы. К ним страшно было прикоснуться. И все это где-то валялось столько лет! Подумать только!
- Мы не знаем. Никто не знает. Профессор Стоббард просто заключает, что, в принципе, катастрофы подобного рода - независимо от вызывающих их причин, я подчеркиваю: это его выражение, - предсказуемы на основе метода дифференцирования стратиграмм, разработанного под его руководством. И что термостратиграфия - это вовсе не шарлатанство, как считали некоторые, а очень полезная и нужная вещь.
- И это все?
- Нет, не все. Лично я не сомневаюсь, что Стоббард разумеет гораздо больше, чем о том пишет. Но у него нет вещественных доказательств. А есть жизненный опыт. От свары с промышленными концернами ничего хорошего он для себя не ждет. Поэтому он вежливо и без единого лишнего слова уступает все дальнейшее тем, кто пожелает заняться. Вам все ясно?
- Продолжайте.
- Там, где на стратиграмме тридцатитрехлетней давности появилось светлое пятнышко, примерно полсотни лет тому назад была построена атомная электростанция «Арк-Родрэм».
Спринглторп невольно кивнул и проглотил слюну.
- Она была построена по проекту «Ньюклеар пауэр» и все эти пятьдесят лет изо дня в день выдавала свои миллионы киловатт. Надо быть последним идиотом, чтобы не сопрячь это белое пятнышко и станцию. Но фактов нет. Мы запросили Штаты. «Ньюклеар пауэр» давно окончила свои дни. Ее правопреемником является «Ти-Пи-Ай». Оттуда нам ответили, что по условиям контракта вся документация станции была передана заказчику для хранения и использования. Это обычный пункт международных контрактов такого рода. В данном случае очень удобный пункт. Но мы должны знать! Человечество должно знать, что произошло под станцией «Арк-Родрэм».
- Так. И мне предлагается помочь человечеству?
- Первое: надо предпринять розыск документации станции.
- Это невозможно.
- Понимаю. Но все-таки! Надо опросить людей, работавших там. Люди должны быть. Пенсионеры, уволившиеся, временно работавшие. Мои сотрудники, восемь человек, ожидают в Англии. Все расходы, всю ответственность мы берем на себя.
- Здесь государство, а не допотопный лес, профессор. Оно не может передавать ответственность.
- Понимаю вас. Но и вы должны понять…
- Вы сказали «первое». А что второе и третье?
- Есть только второе. Мы просим разрешить пробное бурение скважины. Работу будут вести добровольцы. Условия те же. Руководить буровой буду лично я.
- Не могу вам этого разрешить.
- Почему?
- Это безумное предприятие. Почва ходит ходуном. В любой момент вы можете провалиться в тартарары вместе со взятой ответственностью. Это никому не нужно. Тем более, что ваши обсадные трубы лопнут при первой же подвижке.
- Верно. Шанс на успех - один из миллиона. Но мы обязаны попытаться. И мы этого хотим. Человечество должно знать, господин президент. Я вас очень прошу, не надо здесь сейчас ничего решать. Поручите это дело кому-нибудь. Мы договоримся. Безопасность будет обеспечена, насколько это возможно.
- Я не могу вам это разрешить.
- Но можете не запрещать.
- Нет. Разговор бесполезен.
- Но опрос вы разрешите?
- Занялись бы вы этим там, у вас, в приемных лагерях!
- Надежней это делать при входе на эвакодромы.
- Вы ошибаетесь.
- Господин президент, я вынужден сказать, что за вашими словами ощущаю некую предвзятость. Меня это крайне настораживает. Да, истина - булавка в стоге сена. Но есть способы довольно быстро выудить ее оттуда. Не забывайте об этом.
- Вот уж о чем я могу забыть, профессор. Всегда найдется тьма желающих напомнить. Четыре миллиона душ! И всех надо собрать, охранить от этого ада, паники, голода! Всех надо попросту пожалеть, увезти отсюда, где-то поселить, вдохнуть в них веру и желание жить! У четырех миллионов людей разможжена душа! Вот чего я не имею права забыть. Ни на секунду. Кто я? Вы знаете, кто я? Я - провинциальный чиновник. Всю жизнь я смотрел на вас, ученых, как на добрых богов, которые все знают, все могут! В конце концов, как все, я отдавал вам долю своих денег. И не роптал. А вы? Вы, представитель мировой науки! Вы в страшный час моего народа пришли ему помогать? Нет. Вы явились искать истину. Как сыщик! Миллионы людей помогают нам. Сотни тысяч не спят ночами, чтобы успеть что-то сделать для нас. А передовая наука дифференцирует наше горе! И ей мало этого. Она хочет проковырять дырочку и посмотреть, что там внутри!..
- Я категорически протестую…
- Категорически?! Вот если бы вы пришли ко мне и сказали: «Мы хотим помочь вам. Неосторожные глупые люди столкнули ваш остров в бездну. Надо сделать все, чтобы остановить падение. Мы попытаемся. Тысяча! Три тысячи наших коллег только и ждут, чтобы приехать! Чтобы вцепиться в эту землю мертвой хваткой, гвоздями приколотить, да!» Я бы отдал вам все. Я пошел бы с вами в лагеря эвакодромов. Это страшные лагеря! Вы не знаете, что это такое! Я сказал бы: «Вот кто прибыл на помощь! Отдайте им все, что у вас осталось. Они хотят сохранить нам хотя бы часть нашей земли». А вы?