Пастор поднялся со своего табурета, сгорбившись и покусывая пальцы, он принялся шагать по узкому свободному пространству между деревянным топчаном в дальнем углу и столом, за которым сидел Тун. Журналист мысленно считал: пять шагов в одну сторону, пять обратно, и снова — пять и пять… Худой и длинный, с низко опущенной головой, бледным, с запавшими щеками лицом, на котором тонкий хрящеватый нос, казалось, касался узкого подбородка, он вдруг напомнил Туну Дон-Кихота. Журналист мысленно усмехнулся: пожалуй, это находка — именно Дон-Кихот. Можно так и назвать очерк — «Дон Кихот на пороге XXI века». Да и с чем еще сравнить его подвиг: в атомно-космический век уйти в сельву, чтобы нести учение Христа детям каменного века — последним могиканам неолита в стремительно сокращающихся под натиском цивилизации амазонских дебрях.
Резко остановившись, пастор снова присел на табурет и устремил на журналиста испытующий, тревожный взгляд.
Тун молчал, не отводя глаз. Тяжело вздохнув, пастор тихо сказал:
— До меня доходили слухи, но я не верил. Впрочем, и сейчас не верю… Ведь если действительно случилось все то, о чем вы говорите, должны сохраниться следы — кости людей, могилы, пожарища. Даже в сельве поселения не исчезают бесследно. Тем более если случилось недавно. Ваши… предложения можно проверить.
Тун усмехнулся:
— Вам известно, зачем старому Кроу понадобились здешние леса? Кроу и другим… Таких концессий в Амазонии сотни, если не тысячи. Федеральное правительство в недалеком прошлом раздавало их щедро и по дешевке. А срок — на пятьдесят и на сто лет…
— Да, я знаю… Им нужна древесина ценных пород. Кроу на арендованных землях построил мебельные и бумажно-целлюлозные фабрики. Самая большая — в Карвуэйру, в двухстах километрах отсюда.
— Дело не в древесине, вернее, не только в ней. Вот посмотрите. — Тун раскрыл свою репортерскую сумку, вытащил наклеенную на полотно цветную карту, развернул. — Смотрите, — повторил он, — здесь штат Амазонас — весь целиком, до границ Венесуэлы, Колумбии и Перу. Некогда его полностью покрывала амазонская сельва — самый большой и самый богатый разнообразием растительности лесной массив планеты. Выруб сельвы начался давно: стране нужны были управные земли. Однако длительное время выруб происходил медленно, а кое-где сельва даже успевала восстанавливать нарушения, причиняемые человеком. Ситуация изменилась примерно четверть века назад. Новая техника позволила резко ускорить наступление на сельву. В восточной части штата количество лесов уже заметно уменьшилось; теперь под ударом оказалась сельва к западу от столицы штата. Смотрите, это Манаус, а вот тут — в пятистах километрах к северо-западу, по Риу-Негру, земли, арендованные династией Кроу. Пятьдесят тысяч квадратных километров сельвы. Ваше селение тоже тут, в непосредственной близости от его владений. Вам понятно?..
Пастор наклонился над картой, внимательно разглядывая узор знаков. Кивал головой, словно находя в этой вязи подтверждение своим мыслям. Потом спросил, коснувшись пальцем карты:
— Эта карандашная штриховка — вы ее нанесли?
Тун молча кивнул.
— И что она означает?
— Вырубы. На заштрихованных площадях сельвы больше нет. Она превращена в мебель, бумагу, в доллары Арчибальда Кроу и других.
— Господи, — пастор перекрестился, — никогда не предполагал, что уже столько вырублено.
— В штате Амазонас — около сорока процентов, две пятых того, что было. В других штатах еще больше.
— Но ведь это просто безумие какое-то…
— И оно продолжается, ускоряется… Впрочем, нет, не безумие… Тут совсем другое. Для одних — бизнес, очень прибыльный бизнес… Другие называют это тягчайшим преступлением, хотя не существует законов, карающих за подобные преступления. Уничтожение сельвы лишает людей главного, без чего жизнь существовать не может, — кислорода для дыхания. Амазонская сельва — огромная, самая большая на Земле фабрика кислорода. Она, если угодно, легкие атмосферы, легкие всей биосферы Земли — всего живого. Ныне эти легкие стремительно съедает рак цивилизации. Фирма Кроу и ей подобные — раковые клетки в организме биосферы. Это, так сказать, по большому счету… Однако преступление на том не кончается. Вам известно, Антонио, во что превращены эти заштрихованные площади, на которых всего десять — пятнадцать лет назад простиралась девственная амазонская пуща?
— Ну… я знаю, теперь на месте сведенных лесов управные земли. Туда переселяют фермеров… Но я не думал, что леса исчезают так быстро. Насколько надежны ваши данные, Тун?
— К сожалению, — губы журналиста искривила гримаса отвращения, — вполне надежны. Штриховка нанесена по материалам аэрофотосъемок и съемок со спутников. Здесь, — Тун постучал ладонью по карте, — данные двухмесячной давности. На сегодняшний день заштрихованную площадь следовало бы еще увеличить. И вот тут, — он коснулся пальцем одного из изгибов голубой нити Риу-Негру, — она уже подступает вплотную к вашим краям, пастор.
— Вы подразумеваете вырубы Кроу?
— Именно…
— Но граница его концессии определена: она где-то там южнее…
— Вот именно — «где-то там». Никто ее не переносил на местность. Да это и едва ли возможно в условиях сельвы. Тут все определяют сроки концессии, а не территория. Пятьдесят тысяч квадратных километров — площадь немалая, всегда возможны варианты…
— Здешние земли отведены местным индейским племенам, — возразил пастор. — Я сам видел документ, подписанный губернатором штата.
— На местности границы резервации никак не обозначены?
— Не знаю, не думал об этом… Однако в документе они оговорены.
— Так ведь то слова. А слова остаются словами. При желании им можно придавать разный смысл. Как уже бывало не раз. Особенно вдалеке от исполнительной власти.
— Вы пугаете меня, Тун.
— Нет… Я приехал помочь вам и вашей пастве. И вам не следует мешать мне; более того, вы тоже должны мне помочь. Соединив усилия, мы, может быть, добьемся чего-то… В противном случае возможен произвол… Снова произвол. Арчибальд Кроу-младший — фигура значительная и хорошо знает свою силу. У него влиятельные друзья в Манаусе и в столице.
— Вы полагаете, люди Кроу могут заставить нас покинуть эти места?
— Это один из возможных сценариев. Могут сжечь здешнюю сельву, что обычно и делают, вырубив предварительно наиболее ценные породы деревьев. Могут, наконец, поступить так, как поступили одиннадцать лет назад с родичами Чико…
Пастор замотал головой:
— Нет-нет, невозможно. Теперь такое невозможно… Они же христиане?
— О ком вы говорите, Антонио?
— О тех… О молодом Кроу… О его людях…
— Черт побери! О-о, простите меня, ради бога, пастор… Люди Кроу — христиане!.. Послушайте же… Индейские деревни к югу от Риу-Негру, о которых я уже упоминал, — их было несколько, не менее пяти, — были сожжены напалмом; жители, кто не сгорел заживо, были убиты — все поголовно, даже грудные младенцы… Это дело рук людей Кроу… Вы говорите — должны сохраниться следы… Не осталось следов… Эти… люди… нет… эти чудовища научились не оставлять их. Ценные сорта деревьев были вырублены, остальное предано огню. Там теперь действительно управные земли, фермы, плантации, дороги, фабрики, даже аэродромы. Там современная цивилизация с ее… благами — на месте девственной сельвы, которую населяли дикари, обитавшие в каменном веке. И поверьте мне, тех, кто ныне живет на землях империи Кроу, не тревожит судьба обитателей исчезнувшей сельвы. И бесполезно искать там доказательства свершенного зла… Люди повсюду селятся на былых могилах, а в почвах, на которых выращивают свой хлеб, всюду есть прах былых жертв — жертв старости, болезней, войн, тирании, преступлений…
— Кажется, мы с вами поменялись ролями, Тун, — тихо сказал пастор. — То, что вы сейчас говорите, скорее пристало бы говорить мне, призывая к христианскому смирению и всепрощению.
— Нет… Вы готовы на этом остановиться, а я готовлюсь к дальнейшей борьбе. Боюсь, мы находимся на противоположных позициях по отношению к злу. И сожалею, что не сумел убедить вас.
— Не знаю… Я должен подумать… Но прошу: не задавайте ваших вопросов Чико. Можете обещать мне это?
— Вы лишаете меня возможности собрать доказательства преступления.
— Нет-нет… Продолжайте ваш поиск. Ради бога… Но мальчика оставьте в покое. Обещайте!
— Хорошо… Пусть пока будет по-вашему. Но вы тоже подумайте, пастор. Обстоятельства могут измениться, и тогда…
— Вот тогда мы и продолжим разговор.
— Если не будет поздно.
— Все в руках господа, Тун.
— Разумеется. Однако господь любит, когда ему помогают.
Сказав это, Тун подумал, что пастор может обидеться. Пастор, однако, не выразил недовольства. Он лишь покачал головой, усмехнулся и, приподняв жалюзи, высунулся в окно. Несколько раз втянув носом воздух, он сообщил, что рыба дожаривается, и пригласил Туна разделить с ним трапезу.
Большой белый катер Арчибальда Кроу пришвартовался у деревянного причала в устье Утаяли вскоре после полудня, когда солнце еще находилось в самом зените. Кроу в элегантном белом костюме, белых туфлях и белом тропическом шлеме первым шагнул на причал, небрежно кивнул низко склонившемуся Лопесу и внимательно оглядел берег. На обширной расчищенной площадке под могучими густолиственными фикусами, веерными равеналами и цветущими цезальпиниями[1] лежали аккуратные штабеля темных стволов со свежеснятой корой. Невдалеке в густых зарослях надрывно гудел трактор. Подъехал тяжело нагруженный лесовоз, и двое полуобнаженных рабочих возле небольшого подъемного крана торопливо принялись за разгрузку.
У причала работа, кажется, спорилась… Кроу подумал, что вчерашний «втык» образумил Лопеса.
Обернувшись к своему спутнику, который неторопливо вылезал из рубки, придерживаясь за высокий борт катера, Кроу бросил:
— Сегодня тут порядок, Хьюго… Может, и зря привез вас?