Мы с Тру получили приказ и ждали своего часа. А в это время в город проникло несколько чистильщиков, они ходили среди солдат и отговаривали их от слепого повиновения. Мы начали кое-что понимать, а пока думали, чистильщики внезапно напали на сеньоров. Многие из нас — я тоже — пошли за повстанцами. Все шло хорошо, но при штурме энергоцентра нас с Тру ударил разряд генератора статического электричества. Если бы не электронная защита… впрочем, и она оказалась не на высоте: мы находились на краю гибели. Когда пришли в себя, долго мучились неуверенностью, забывчивостью, и, видимо, потому вначале в моих действиях проявлялись рационализм и жестокость — качества, присущие не приученному думать солдату… Как попали в чужой мир — не представляю… Надо было учиться незнакомому языку, слиться с новой жизнью, поскольку надежды на возвращение у нас не было до последнего дня. — Уайт медленно, с усилием отвел взгляд от далекой звезды и посмотрел на лесника так, словно совсем не ожидал увидеть его рядом. — A-а. Кажется, я опять говорил непонятно? Простите.
— Чего ж… — Бовье все еще сидел неподвижно, боясь пошевелиться.
— Вот такая история, дядюшка Шарло. И есть у нее конец: мы с Тру возвращаемся на родину. Друзья разыскали нас и скоро будут здесь.
— Эвона как… — Бовье потерянно смотрел в предрассветную черноту леса, поглаживая грудь. — И стало быть, никак… Стало быть, уйдешь?
— У вас здесь хорошо, дядюшка Шарло, но родина есть родина! Долго сидели молча, думая каждый о своем.
Начинался рассвет — неуверенный, робкий. Таяли тени. Меркли в синеве звезды. Прохлада проникала сквозь легкую одежду, вызывая озноб… И вдруг Уайт встал. Теплая улыбка будто осветила его лицо.
— Они пришли, дядюшка Шарло! Они нашли нас!
Лесник тоже поднялся и тоже пытался что-то разглядеть в разбеленной темноте леса.
В ту минуту, когда лучи солнца брызнули по верхушкам деревьев, на полянку вышли двое со странными, как маски, лицами. Уайт взмахнул рукой, но тут же повернулся к Бовье и осторожно обнял его.
— Прощайте, дядюшка Шарло. Спасибо вам за все, я никогда не забуду вас!
Ноги отказали старому леснику. Он медленно осел, потом ухватился за перила, пытаясь подняться.
— Остался бы! Один же я!..
Но Уайт и Тру уходили. В какой-то момент они стали как бы чужими, незнакомыми и все быстрее, все заметнее растворялись в белесом тумане.
ЛЕОНИД АГЕЕВ
«С ДОСТАВКОЙ НА ДОМ»
© Агеев Л. 1990
Игорь Валентинович поднял голову. Руки, скрещенные на коленях, затекли под ее тяжестью. Он потряс кистями, повращал, словно ввинчивая невидимые лампочки, и, осмотревшись, осознал себя сидящим на гранитном спуске к реке. Плескавшаяся у ног вода гоняла с места на место стаю солнечных зайчиков; на волне покачивалась пустая бутылка с наполовину отклеившейся этикеткой.
«Лесной» лимонад… Что за лимонад? Не то чтобы пить — и слыхать никогда не приходилось! Мыло «Лесное», одеколон — да, а…
Голова была как с похмелья, хотя таковое исключалось: ни разу в жизни Игорь Валентинович капли спиртного в рот не брал и среди своих знакомых трезвость всячески пропагандировал.
Напекло, видно, садовую, пока дремал. Этак и тепловой удар недолго получить — в июле, да в полдень, да при пустынном ландшафте твоей черепушки… Но погоди-ка: как ты вообще-то очутился здесь?!
Он провел тыльной стороной ладони по щекам — побриты, посмотрел на полуботинки — почищены; брюки отглажены, пиджак в порядке…
Привычный вид моста справа, вверх по течению реки, и зданий на том берегу, сознание, что за спиной — родной Дом писателя (перейти мостовую — и можно кофейку испить!), не приостановили беспокойства. Игорь Валентинович мучительно пытался вспомнить вчерашний день…
Наконец он встал, затяжно — до боли в суставах — потянулся, поднялся на набережную и зашагал к Дому писателя… Погруженный в задумчивость, привычно толкнул тяжелую дверь, вошел в вестибюль — и сразу хотел повернуть назад, решив, что по ошибке сунулся не туда: вестибюль был и похож и не похож на тот, который он привык видеть, который еще на позапрошлой неделе видел.
Когда наши хозяйственники этакий марафет навести успели?! Чтоб за пол месяца, что ты отсутствовал, — смешно думать!.. И стены выкрашены в приятный цвет, и будка вахтеров новая: выпуклая, прозрачная, вместительная. Да и вахтера этого тебе не приходилось раньше видеть… Смотрит-то как подозрительно — за своего не признает! Явно новенький!
Его сомнения рассеяло объявление, висевшее на стенде, тоже обновленном: ажурной конструкции, с выдвижными щитами. «В актовом зале Дома писателя состоится вечер поэта-сатирика…».
Все правильно, попал куда надо! И сомневаться было глупо: столько тобой в сие заведение хожено-перехожено — с закрытыми глазами найти можешь!..
«Вечер состоится 23 июля 2080 года».
Шутники! Вроде не канун 1 апреля, чтобы на сто лет календарь перелистывать! Не иначе, «под мухой» Миша-художник объявление стряпал!
Парадная лестница поражала шиком: стены на высоту человеческого роста были отделаны под дерево, перила блестели, ковровая дорожка скрадывала шаги.
Ничего размахнулись администраторы!.. Администраторы… администраторы… Тебе-то что от них нужно, с какого рожна тебя ноги сами наверх несут? Ты же кофейку хотел — твоя дорога в бар! Думай, Игорь Валентинович, думай!.. Вернулся ты позавчера, никуда до ночи из дому не выходил, ни с кем не виделся. Вчера… Вчерашнего дня так и не вспомнить… Но здесь ты скорей всего и вчера не был, а значит, с секретарем правления еще не разговаривал. Надобность же в разговоре, помнится, имелась…
Он вошел в приемную и уже почти не удивился полной перемене декорации и тому, что за столом секретарши сидит абсолютно незнакомая девица; не обращая внимания на странноватые, лезущие в глаза мелочи обстановки приемной, произнес: «Добрый день!» — качнул головой в сторону сверкающей лаком и никелем двери: «У себя?» — и, опередив нерешительный кивок секретарши, одним рывком проскочил в кабинет.
Ну, елки-палки! И тут все по-другому!
Над горизонтом огромного письменного стола возвышалась фигура человека, похожего лицом на Бельмондо, но с усами. Человека этого Игорь Валентинович не знал.
Переизбрали, что ли, пока ты… Не могли: перевыборы совсем недавно были… Если предположить какие-нибудь экстренные пертурбации, так опять же: мыслимо ли, чтобы в данном кресле оказался человек со стороны, даже не член нашей организации?! А что он таковым не является — ты голову на отсечение можешь дать!
— С кем имею честь? Присаживайтесь, пожалуйста!
— Извините… Я, наверное, не туда все же попал. Мне нужен секретарь правления писательской…
— Я и есть секретарь правления.
— А где же?..
— Вы, надо полагать, давненько у нас не были. Мой предшественник перебрался нынешней весной в столицу. Сдал свои полномочия и уехал. Теперь мы, как видите, трудимся здесь в меру способностей… Позвольте спросить: вы откуда будете?
— Я?.. Сейчас — из Карелии, из творческой командировки. Вот… — Игорь Валентинович, сам не понимая, зачем это делает, полез в карман пиджака, извлек писательский билет и протянул его новоявленному начальству.
Начальство глянуло на книжечку, покачало в сомнении на ладони, раскрыло и начало изучать.
— В каком, в каком году вы, извините, вступили в Союз писателей?
— В тысяча девятьсот шестьдесят пятом, тридцати лет от роду.
— Так… Значит, сейчас вам… — Секретарь посмотрел на потолок. — Сейчас вам сто сорок пять лет?
— Сорок пять!
— Нет, по моим подсчетам, сто сорок пять получается… Скажите откровенно, как к вам попал этот…. документик? В каких вы его архивах откопали?
— При чем здесь архивы?! Это мой писательский билет! Это…
— Секундочку, секундочку!
Секретарь сделал ладошкой «стоп движение!», нырнул в свой широкоформатный стол и, вытащив убойной толщины том, начал его листать.
— Так… Пробоев Игорь Валентинович… Пробоев… Игорь… Нашел! Давайте посмотрим, что написано в Писательской Энциклопедии о нашем Игоре Валентиновиче. Так… Так… Принят в члены Союза писателей… совпадает… Жанр — научно-художественная литература… Книги, книги… популяризаторская деятельность… Вот! Умер в тысяча девятьсот восьмидесятом году (предположительно)… Вы меня слышите: умер ровно сто лет назад!
— Кто умер сто лет назад?!
— Законный владелец предъявленного вами документа — писатель Про…
— Я — законный!.. Извините, мне что-то нехорошо… Мне бы на воздух… — Пробоев поднялся, потянулся взять свой документ, но усатый Бельмондо, упреждая его, ловким движением смахнул билет в ящик стола.
— Нет, нет! Документик пусть лучше у меня побудет. Он, возможно, представляет историко-литературоведческий интерес! Думаю, в Энциклопедии не без оснований указано: пред-по-ло-жи-тель-но!
— Ладно, выясняйте про ваш исторический интерес — я пока и без билета обойдусь! — бросил уже от дверей Пробоев и, выйдя в приемную, заторопился вниз, на улицу, потому как чувствовал себя в самом деле неважно.
Отдышавшись на скамейке в ближайшем сквере, успокоившись и поостыв, он решительно встал, заложил руки за спину и, набычившись, зашагал к газетному киоску, что виднелся на углу. Полмесяца назад киоска этого не было…
Сейчас мы выясним наконец, сейчас разберемся, кто с ума сошел… или сходит…
— Мне — «Литературку»! — Игорь Валентинович кинул нашаренный в кармане юбилейный рубль на тарелку, белевшую в зеве киоска, и, не получая ничего взамен, нетерпеливо заглянул сквозь запыленное стекло внутрь. Бородатый киоскер пробовал монету на зуб. Попробовав, удовлетворенно усмехнулся и высунул из окошка будки мясистый нос.
— Что просите?
— Я же сказал: мне нужна «Литературная газета»!
Киоскер засмеялся.
— Вам, дорогой, повезло: вы имеете в моем лице истинного нумизмата, а истинный нумизмат некомпетентного человека обманывать не станет.