Солнце уже клонилось к закату. В этих широтах ночь наступала быстро, после захода солнца сразу становилось темно. Принимать бой к ночи в незнакомой местности, у большого индейского селения, было неразумно.
— Отложим до утра, — решил Кортес. Бригантина вернулась на середину реки, к лодкам.
На бригантинах и лодках люди стояли в тесноте; провести ночь в таких условиях было невозможно. Несколько пониже по реке Пилот Аламинос приметил небольшой песчаный островок. На этом островке решили высадиться и провести ночь.
Расположились на песке, влажном от ночных испарений. На бригантинах поставили охрану у пушек, выставили пикеты и на островке. Часовые сменялись каждые два часа.
Лопе Санчесу выпало стоять в карауле последние два часа перед рассветом. Лопе крепился, зевал, глядя на звезды, шагал вдоль борта бригантины. К утру очень хотелось спать. Чужая река с тихим плеском несла к морю свои воды, разбивалась о нос бригантины, пошевеливала лодку у ее кормы. Берега были темны; тихие звуки доносились с правого, точно большие толпы народу осторожно передвигались в темноте. Перед самым рассветом небо побледнело, темные полосы дальних домов обозначились за лесом: табасканцы жгли костры, готовясь к бою. Глухой ритмический звук донесся до Лопе, точно где-то далеко гулко и ровно хлопали кожаные мехи: это индейцы били в свои барабаны. Жутко стало Лопе от предрассветной полутьмы, от этого звука, ровно и гулко бьющего в уши откуда-то издалека.
«И зачем только понадобилось сеньору Кортесу заходить в эту проклятую реку! — думал солдат. — Плыли бы мы и плыли дальше, вдоль морских берегов, наменяли бы золота и жемчуга полные трюмы и вернулись бы домой с миром и добычей, как старый капитан Грихальва… Лить испанскую кровь, добывая новые земли королю!.. Разве мало его величеству уже открытых и покоренных земель?..»
Лопе испугался; ему показалось, что последние слова он произнес вслух. Он с тревогой всмотрелся в лицо второго часового на корме: слышал тот или не слышал?..
Часовой, казалось, дремал с полузакрытыми глазами и слегка покачивал головой; нельзя было понять, — спит он или слышит слова товарища и кивает головой в знак одобрения. Лопе подошел ближе к корме и узнал часового: это был оружейник Андрес Морено.
Глава двенадцатаяПЕРВАЯ СТЫЧКА
Всю ночь собирались табасканцы к открытой лужайке на берегу, валили вокруг деревья и складывали шпалерами, готовясь к бою. Шли мужчины, женщины, дети; под руки привели древнего, седого старика — главу города Табаско.
Воины набивали стрелами колчаны, трясли копьями, большими палицами с раздвоенными концами. Старик шел медленно, а без него воины не могли решить, что им делать, как принять людей, приплывших от устья реки.
Молодой индеец рассказывал: он первый увидел их; он сидел на тропинке у реки, и вдруг они показались на своих плавучих домах.
— Я видел, они поднялись со дна морского! — клялся Котахо. — У них белая кожа и длинные волосы на подбородках; головы у них из меди, блестят на солнце, а в руках палки для колдовства!..
Нигде по здешнему берегу, ни по рекам, ни в глубине страны, ни на ближних островах не встречались такие люди: с густыми волосами на лице, с белой кожей, во многих одеждах, точно тела этих людей боялись солнца. У них большие плавучие дома с белыми крыльями.
Один раз такие люди уже побывали у здешних берегов, тринадцать лун назад. Но те не входили в реку, не угрожали селениям. Они постояли у устья Табаско на своих плавучих домах, подарили здешним жителям много красивых, цветных прозрачных камней, взяли маис, пресную воду, золотые кружочки из ушей и ушли.
Воины ждали старика. Велит ли он вступать с пришельцами в бой?
— А что, если эти люди не боятся смерти, как мы? — толковали воины. — Может быть, их не могут проткнуть наши стрелы?.. Их мало? Но, может быть, каждый из них может делиться на двоих, на четверых и идти сразу на запад, на юг, на север и на восток?.. Может быть, они умеют делать огонь из воды и черный дым из воздуха? Какие у них боги? Какая у них сила? Может быть, они сами — боги?.. Может быть, они не умирают такой смертью, какой умираем мы?..
— Да, да, их нельзя ранить! — уверял Котахо. — Наши стрелы их не возьмут. Их нельзя ранить, как нас!.. В них не бывает крови… Они не боятся смерти, как мы.
Воины ждали старого вождя. Он пришел, наконец, опираясь на руки сыновей, добрел до берега и взглянул.
Уже розовело небо на востоке, светлые полосы бежали по реке. Солнце вставало из-за черты далекого леса.
Пришельцы не спали. Один плавучий дом тихо отошел от островка и двинулся вниз по реке. На нем табасканцы увидели много людей и несколько странных чудовищ, не похожих нн на человека, ни на дерево, ни на зверя: с прямыми толстыми шеями, с короткими ногами, широко раскрытыми ртами. Чудовища глядели прямо на берег.
Воины собрались вокруг вождя. Старик поднял руку. Все замолчали.
— Приветствовать пришельцев словами мира, — сказал старик, — но в город не пускать!..
Воины зашумели. «В город не пускать!..» Старик решил мудро. Приветствовать словами мира, но в город не пускать!..
Еще задолго до восхода солнца все было готово у Кортеса. Проверены мушкеты, пушки, все боевое снаряжение. На лодки стрелки перенесли легкие козлы для аркебуз, осмотрели самострелы. Перед самым рассветом Кортес позвал к себе Алонсо де Авилу. Они говорили недолго. Прошло минут десять, и большая из бригантин, взяв все шесть пушек, тихо отчалила от островка; за нею — еще две лодки. Сотню людей под начальством де Авилы Кортес посылал высадиться много ниже по реке, у тропинки, протоптанной от берега к пальмовому лесу, — той самой тропинки, которую испанцы приметили накануне. Тропинка, должно быть, вела к индейскому селению.
Капитану Алонсо де Авила Кортес дал подробные инструкции, как ему следует поступать.
Взошло солнце; сразу стало светло, жарко, шумно. Индейцы стояли плотной стеной на лужайке и дальше, среди деревьев.
У берега качались на легкой волне тупоносые индейские лодки. В них стояли люди; открытые тела воинов были расписаны боевым рисунком, руки крепко сжимали палицы, копья; жители Табаско готовы были защищать свой город.
Одна лодка отошла от берега. В ней стоял рослый индеец, почти голый, разрисованный полосами наискось по груди и по спийе. Индеец держал в поднятой руке большую деревянную чашку; в чашке лежало несколько горстей маиса, свежезарезанная курица и плоды. Всего этого едва хватило бы на завтрак двоим — троим людям.
— Уходите! — крикнул индеец. — Берите наши подарки и уходите прочь от наших берегов!
Кортес переглянулся с Сандовалем. Он понял индейца и без переводчика.
— Генерал-капитан стоял на носу бригантины. Рядом с ним, по правую руку, стоял Педро Альварадо. Но Кортес не так ласков был с Педро после Косумела. Чаще он обращался к капитану по левую руку от себя — Гонсало Сандовалю.
Кортес переглянулся с капитаном. Кивок головы — и легкая лодка отчалила от бригантины, навстречу индейской лодке. На корме сидел толстый человек в черной накидке, без шлема, в огромной шляпе с перьями, при одной шпаге, с большой бумагой на коленях. Это был секретарь армады, ученый писец Диего де Годой. За спиной дона Диего на корме, в синих штанах, в полотняной куртке, сидел скорчившись переводчик Мельчорехо. Индейца силой обрядили в европейское платье.
Лодки сошлись, и писец встал. Подняв бумагу, он начал читать, — медленно, громко, раздельно.
— «Люди города Табаско! — читал писец. — Я, Фернандо Кортес, слуга его величества, испанского короля, могущественнейшего государя, более сильного, чем все ваши вожди и касики, предлагаю вам добровольно подчиниться воле его величества!..»
Это был пункт первый. Индейцы молчали. Они не поняли ни одного слова.
Писец поднял руку. Он читал второй пункт:
— «Именем моего короля предлагаю вам немедленно пропустить меня и мое войско в ваш город.
Если не пустите добром, — прольется кровь, и вина за нее падет на ваши головы».
Писец еще выше поднял бумагу.
— «Сопротивляться бесполезно! — торжественным голосом дочитал писец. — Ибо все равно я, Фернандо Кортес, решил провести эту ночь с моими людьми в стенах города Табаско».
Индейцы стояли молча. Они ничего не поняли.
— Переведи! — сказал писец. — Переведи им, Мельчорехо, покороче…
Что-то плеснуло в воду у борта за его спиной. Писец оглянулся. Это был Мельчорехо. Сильным прыжком индеец перемахнул через борт лодки и поплыл к своим. Он кричал что-то, захлебываясь и взмахивая рукой, но отплыть успел недалеко. Капитан Диего де Ордас, перегнувшись, достал его пикой. Ловко проткнув кончиком пики пучок волос на макушке Мельчорехо, Диего де Ордас подтянул индейца к борту. Мельчорехо, втащили обратно, но он успел прокричать своим не-сколько отчаянных слов, — должно быть, короткий пересказ кортесовой бумаги.
Ужасный вой был ему ответом. Тучей полетели стрелы.
— Сант Яго!.. В бой!.. Санта Хесус, помоги… Сант Яго!.. — закричали на испанских лодках. И вся флотилия лодок ровным строем двинулась к берегу.
Лопе стоял на лодке, в самом центре флотилии. Схватились у берега. Большая индейская лодка вплотную подошла к испанской. Рябой Эредия сильным рывком выдернул весло из рук индейца на носу, индеец покачнулся, лодка накренилась, индейцы поскакали в воду. В воде они окружили испанскую лодку, налипли на борт, ужасно крича. Секунда — и испанская лодка тоже перевернулась, противники оказались по грудь в воде, в путанице мангровых корней.
— Санта Хесус! — услышал Лопе и оглянулся. Рослый индеец топил Хуана де Торреса, пригибал его головой к воде. Лопе подскочил и вместе с Мигелем Тинто оторвал индейца от Хуана де Торреса. Длинные оперенные стрелы летели с берега, вода окрасилась кровью.
— Не показывайте ран! — кричал Кортес. — Не показывайте крови!..
Лодки переворачивались днищами кверху; испанцы пробивались между лодок, меж корней, тесня индейцев в воде. Хуан Веласкес де Леон, с силой толкая перед собой лодку, пробился уже к берегу. Кортес шел вслед; его закрывали братья Альварадо с боков и сзади.