Преступление в медовом раю
Багровое солнце уже совсем выползло из-за вершин леса-урода. Его лучи окрасили испарения ядовитых болот лиловыми переливами и осветили картину тяжелой и жестокой битвы. Над трупами убитых поднимался пар, если смотреть прямо через фильтры шлемов — обычный белый, а если, приподняв плечи и втянув голову, под фильтрами — то зловещий малиновый. Уже около часа семеро космонавтов в тяжелых скафандрах вели изнурительный бой.
Последние две гадины с зелеными, в отвратительных гнилых пятнах, шкурами были срезаны Юттой. Твари с воем рухнули на кучу тел, с хрипом и визгами извивающихся в предсмертных муках. Из-под шевелящейся груды растекалась желтовато-зеленая лужица.
Хотелось вытереть пот со лба и шеи, он затекал в глаза и на губы, щекотал спину и виски, но поднять шлем было нельзя. “Внимание! — раздался в шлемофонах бас Рэда Селинджера. — Внимание, сзади!”
Десантники круто развернулись. Это было так тяжело всем семерым, бой шел уже давно, а гравитация составляла “2g”. Они выбились из сил.
— Рэд, прикрой нам спины! — Это кричал Эррера Мартин, начальник отряда.
А в шлемофонах опять глухо забормотал голос Тома Гаррисона, в который раз декламирующего обрывок детского стишка: “…Мы не сеем и не пашем, рыбы в море не берем…” — дальше Том не помнил.
Из-за леса красных кактусов с кривыми стволами и каких-то шевелящихся деревьев с щупальцами на ветвях летела стая крылатых демонов. Можно было различить жуткие морды с круглыми, малоподвижными глазами, огромными, причудливыми, в кокетливых фестонах ушами и извивающимися хоботами не то с клювами, не то с крючками на концах. Чудовища, по-видимому, издавали ультразвуки, так как члены отряда чувствовали какое-то раздражение и даже небольшую головную боль.
Первым выстрелил Антуан Пуйярд. Промахнулся и шумно засопел. Демоны были еще далеко и летели врассыпную. Жена Антуана, Жаннет, поискала глазами, нашла вырвавшуюся вперед тварь и полоснула лучом.
— Раз, — выдохнула она.
Стая растянулась дугой, окружая людей. В воздухе нависал шум от треска крыльев и крика, похожего одновременно на карканье ворон и на хриплое кваканье каких-то огромных лягушек.
— Занимаем круговую оборону!
Эррера срезал еще двух, Ютта одну тварь, оторвавшуюся слева от группы. Наконец и Антуан прикончил одну химеру, летевшую на него с кваканьем. Осталось штук двадцать, и они были очень близко. Приходилось крутиться, и женщины начали слабеть. Даже у мужчин от усталости и перегрузки дрожали ноги.
— Ютта, не считай ворон! Они над нами! — прохрипел Эррера.
— Два. — Это Жаннет провела лучом, и животное, чуть не задев их, рухнуло на землю.
— Молодец, Жаннет! Я тебе сегодня синтезирую шоколадку с начинкой величиной с дра-ко-на! — крикнул Эррера, срезая еще двух тварей.
Гаррисон сделал второй удачный выстрел. У него вообще “был точный глаз и верная рука”, как любили говаривать герои старых вестернов.
— Они отступили! — устало сказал Том. — Отдыхать.
— Нет. Отдыхать не выйдет, — покачал шлемом Мзия. — Они просто меняют тактику.
— Ишь ты! — восхитился Том. — Перестраиваются, смотрите, дети, они перестраиваются… Классическими клиньями… Прямо псы-рыцари из кровавой феерии “Ледовое побо…”
— Том, помолчи! Ты, Рэд и Мзия отойдите влево на два шага. Жаннет, Антуан, Ютта и я — вправо на три и кругом! Они будут атаковать клиньями с двух сторон.
Действительно, два клина по восемь тварей в каждом молча атаковали слева и справа. Они стремительно неслись к земле, пытаясь прорваться на большой скорости. Однако рассредоточение людей сбило, видимо, животных с толку, клинья замедлили скорость и рассыпались.
— Три, — меланхолично подсчитала Жаннет.
— Четыре, Жаннет. Дарю тебе этого. — Антуан был галантным мужем.
— Четыре и пять. Сама набью. — Она была самолюбива.
У других шло не хуже. Через десять минут две оставшиеся твари спасались за красным лесом.
— Полетели за помощью, — мрачно предположил Рэд.
— Может быть. — Эррера рассматривал индикатор заряда на пистолете. — Ребята, у меня энергии на три минуты действия. Как у остальных?
Но ответить никто не успел.
“Бой окончен, — раздался в шлемофонах механический голос. — Атаки отражены успешно. Один из десантников убит. Все свободны”.
— Убит так убит, — недовольно пробормотал Рэд Селинджер и пошел к лесу прямо через груды поверженных врагов. Остальные потянулись за ним. Шли, перешагивая через трупы, стараясь не наступить в лужицу крови или слизи. Над лесом загорелось красное табло — “Выход”.
— Убрать трупы! — весело приказал Эррера и сам же выполнил свой приказ: поднял руку влево от двери — и лес, подыхающие животные и ядовитая трава исчезли. Остался отрезок корабельного коридора, ограниченный двумя поперечными дверями. Люди вышли из импровизированного зала через услужливо отодвинувшуюся перед ними дверь.
Помещение, куда они попали, служило тамбуром для перехода в раздевалку. Тренировочные стрельбы, так они назывались на корабле, происходили в помещении, заполненном усыпляющим газом. Это делалось для того, чтобы участники тренировки не снимали шлемов, соблазн иногда был большой.
Места для семерых было мало, и стояли тесно. В тяжелых скафандрах они казались громоздкими и бесформенными, хотя, присмотревшись, можно было понять, что народ здесь собрался в основном рослый и сухопарый. Человечество научилось, наконец, растить красивых, стройных детей.
Минут пять они постояли в тамбуре, ожидая, пока насосы откачают прорвавшийся за ними усыпляющий газ. Когда же загорелось зеленое табло, разрешающее выход, Эррера Мартин, командир группы, маленький человечек со смуглой кожей и немного крючковатым носом, отодвинул плечом стоящего рядом гиганта и, иронически чему-то улыбнувшись, пропустил вперед Ютту Торгейссон. Затем и остальные толпой вышли в раздевалку.
— Никогда я не привыкну к потере чувства времени! — сокрушенно сказал Эррера, трясущимися от усталости руками снимая с себя шлем. — Мне казалось, что прошло часа три, а на самом деле — пятьдесят две минуты!
— Темп! — отозвался Антуан. — Темп существования сумасшедший. За пятьдесят две минуты столько действия, что рассказывать потом можно часов пять.
— Все-таки этот парень… — Рэд Селинджер покрутил пальцем у виска, он тоже успел снять шлем. — Псих он!
— Какой парень, Крошка? — Эррера вытирал полотенцем совершенно мокрое лицо, смуглое, точно покрытое загаром.
— Этот. Ван Риксберг, художник!
— Ты прав, Крошка, — отозвался Антуан, высокий мужчина с розовой кожей, какая чаще всего бывает у рыжеволосых людей. Его серые глаза, казалось, потухли от усталости. Он сидел, уронив руки на колени, без шлема, но еще в костюме. — Я слышал, что его долго лечили. Злые языки говорили, что от гениальности!
— Недолечили, — мрачно констатировал Рэд. — Разве здоровому человеку придет в голову такая нечисть? Кошмар какой-то!
— Да-да, — задумчиво протянула Ютта. Она успела снять тяжелый скафандр и теперь полулежала в кресле, одетая в легкий, нижний комбинезон. Даже в форме она была прелестна. Мулаткам идет серебристо-голубое. — И заметьте, мальчики, два года тренировок, а этот бред ни разу не повторился! Какое нужно воображение!
— Мне говорили осведомленные люди, — солидно произнес Антуан, — что Ван Риксберг несколько месяцев просидел в библиотеке — просматривал наследие художников прошлого: Лукаса Кранаха, Дюрера, Босха, Брейгеля, Ропса, Замирайло, Сальватора Дали, Жентецкого, Крумеля и других. Наши предки любили ужасы. Например, первых сегодняшних драконов я видел на старинных китайских фарфоровых вазах. Традиционный народный мотив.
Антуан Пуйярд был эрудитом.
— Я видел книги, описывающие старинные африканские культы, — сказал Эррера. — И латиноамериканские, и еще какие-то первобытные. Кое-что, по-моему, он почерпнул и оттуда.
— К сожалению, люди перестали читать. Человек, прочитавший восемьдесят — сто наименований, может считать себя культурным. Все смотрят телевизоры, — неодобрительно сказал Антуан.
— Ну и что в этом плохого? — обидчиво спросил Том. Он любил многосерийные телевизионные фильмы.
— А то, — высокомерно произнес Пуйярд, — что люди перестали тренировать воображение, и оно стало самым редким товаром на рынке.
— Много тебе даст твое воображение, когда налетят такие твари, как сегодня, — сказал Том. — Вот, что нужнее сейчас и тебе, Антуан, и всем нам! — И Гаррисон покрутил пистолетом перед носом Пуйярда, не снимая пальца с пусковой кнопки.
— Осторожнее, ты, англичанин! — крикнул Эррера. — Там же еще есть заряд!
Молодой человек действительно был из Уэльса, маленького района на не слишком большом, но знаменитом острове, буквально набитом историческими памятниками. Все считали Тома настоящим англичанином, хотя как должен был выглядеть настоящий англичанин, никто не знал. Гаррисон был высок и сухощавее других, рыжеватый блондин с голубыми глазами. На его лице царил, заглушая все краски, нежно-розовый румянец. Сейчас, когда он получил замечание от офицера, румянец сгустился до багрового и залил все лицо до шеи. Он был очень молод и чувствителен, этот Том Гаррисон, пилот, электронщик и мастер на все руки.
— Меня очень тревожит мысль, что у нас всех вырабатывается психологическая реакция отвечать на всякое внешнее раздражение лучом. Стереотип — чуть что, автоматически стреляй.
— Ты нам бубнишь об этом с первого дня полета, Эррера, — недовольно сказал Гаррисон. — Но должны же мы тренироваться, когда-то ведь придется и стрелять! Однако мы — мыслящие люди… Мы не автоматы для стрельбы, как ты пытаешься нам доказать…
— Слишком долго мы стреляем! — грустно покачал головой капитан. — Не оказалась бы привычка сильнее нас.
— Брось эти мысли, Мартин! Мы прекрасно помним, что “разумные существа могут иметь самый отталкивающий для земного человека вид”… — улыбнулась Ютта.
Все засмеялись — она цитировала самого Эрреру.
— Ладно, — Рэд всегда вносил мир и спокойствие в бурные подчас споры, — читаем мы книги или не читаем, в настоящий момент непринципиально. А вот тренировку, по милости Ван Риксберга, мы имеем уникальную. Я такого насмотрелся за эти два года… Противнее быть не может!