Троса не было, на кухне оказалась только бечева. Но тридцатикилограммовый груз она должна выдержать. Обвязав бак, Надежда спустила его в пропасть. Ренис сидел на баке верхом — незаметный добавочный груз. Поравнявшись с нишей, он осторожно, учитывая ничтожное притяжение, спрыгнул в нее, ухватился за бечеву и втащил бак за собой. Такие акробатические номера можно было выполнять только в мире малой тяжести.
За баками, таким же образом, в нишу проследовала и кухня — единственное жилое помещение. Места хватило на все.
Теперь можно было не бояться метеоритов. В нише было темновато, лучи проникали туда только рикошетом, отразившись от стен пропасти, зато и метеориты могли попасть только рикошетом, потеряв разрушительную силу.
От шагов людей, кабина покачивалась, как корабль у пристани. Надежда обложила ее камнями, легкими словно пробка, и привязала к скалам бечевой. Бечева была надежнее камней. Теперь, наконец, можно было войти в комнату, снять скафандр и перевести дух.
«Господа, с превеликой радостью возвращаемся мы…» — это опять бредил Ренис. Болезнь снова вернулась к нему.
Чтобы сохранить жизнь на Земле, человеку нужно есть, пить, одеваться, ему нужен кров над головой и тепло. Вся история материальной культуры — это повесть о том, как люди совершенствовали способы добычи еды, питья, одежды, крова и тепла.
Чтобы сохранить жизнь в космосе, человеку нужен кров, еда, питье, одежда, тепло и… воздух. На Земле о воздухе не приходится заботиться.
Кров нашли — укрылись в пещере, как люди каменного века. Сохранили запасы воды — двенадцать тонн. Воды в ракете было сравнительно много, поскольку она использовалась в качестве топлива. При экономном расходовании ее могло бы хватить на несколько лет.
Достаточно было и еды. Уцелела кладовая при кухне, в ней хранился запас концентратов, витаминов, кофе, какао, вина. Были даже лакомства — консервированные фрукты, кремы, торты. Запас был рассчитан на двадцать пять человек, троим должно было хватить на год. Но не было растительной пищи — разбилась оранжерея.
Трудно было с одеждой. Все платья, костюмы и белье хранились в спальнях и погибли при катастрофе. На кухне оказались только скатерти, салфетки и полотенца. Надежда решила сшить рубашки из скатертей. Сохранились их собственные скафандры из самозарастающей пластмассы. Пластмасса эта могла служить годами, как человеку служат кожа и мышцы, но при большой поломке заменить скафандр было нечем.
Тепло земным жителям доставляют дрова, уголь или электричество. В космосе электричество нужно как хлеб, как Вода. Оно нужно для отопления единственной комнаты, для согревания воздуха в скафандрах, для работы аппаратов очистки воздуха, для плиты, для насосов в шлюзе. Без электричества нельзя дышать, нельзя выйти из своего убежища хотя бы на час.
В пути ракета получала электричество от солнца — с помощью солнечных батарей. Вся внешняя обшивка состояла из полупроводниковых щитов. Там, где уцелела обшивка, уцелели и щиты. Кроме того, можно было собрать и обломки, подключить их в цепь. Тут сама природа помогала им: ни воды, ни воздуха, идеальная изоляция, никакого окисления. Ренис просто скручивал провода, обматывал их тряпками вместо изоляционной ленты. Пока светило солнце, об электричестве нечего было беспокоиться.
Самой трудной оказалась проблема воздуха.
Пока дядя и племянник лежали в забытьи, Надежда щедро расходовала кислород из баллонов. Баллоны были исчерпаны уже наполовину. Правда, в помещении дышалось легко, но только потому, что действовали аппараты очистки воздуха. Они охлаждали воздух, замораживали углекислый газ.
На ракете из мутноватых ледяных кубиков углекислого газа можно было снова извлечь кислород с помощью растений. Там имелась громадная оранжерея с ванночками, населенными батиэллой — глубоководной красной водорослью, живущей в полутьме и умеющей поэтому, в отличие от зеленых растений суши, использовать до девяноста процентов падающего света.
Микроскопические комочки красной слизи добросовестно трудились на всем пути до Юпитера и обратнодо 24 ноября, — снабжали путешественников кислородом и пищей — невкусной, но питательной. Оранжерея тоже взорвалась при катастрофе, уцелела только одна секция, всего сорок шесть ванночек.
Надежда принесла одну из них на кухню, вскрыла ножом. Густой тошнотворный смрад ударил ей в лицо. Вскрыла другую. То же самое. Предоставленная самой себе батиэлла погибла, сгнила, может быть, задохнулась в кислороде.
Третья, четвертая, пятая, шестая… Всюду гниль, вонь, противная слизистая плесень. Надежду тошнило.
— Терпите, — сказал Ренис. — Терпите, если хотите дышать на следующей неделе.
Надо было терпеть. Жизнь зависела от батиэллы. Если бы она уцелела хотя бы в одной ванночке!
Двадцать вторая, двадцать третья, двадцать четвертая… Сорок третья, сорок четвертая…
Батиэлла погибла во всех.
Усталая, опустошенная, Надежда включила вентилятор, щедро наполнив комнату кислородом. Незачем было экономить. Все равно: днем раньше, днем позже. Примерно через неделю они задохнутся.
— Что же будем делать, тетя Надя? — спросил Роб, еще не осознавший опасности.
Что делать? Надежда не знала и сама. Будь она одна, может быть, она легла бы на пол и так лежала бы, перебирая воспоминания о муже, о родной Земле, о Москве, о маленьком сыне… Но она не одна. У нее на руках чужой мальчик и больной…
Что же делать?
Осталось одно: пробовать, может быть, батиэлла оживет. Вылить затхлую воду, добавить свежую, положить кубики с углекислым газом, соли, ферменты. Возможно, не все клетки сгнили, остались еще жизнеспособные.
Надежда набралась терпения, заткнула нос ватой, тщательно вымыла десяток ванночек, налила свежей воды. Воды жалеть н amp; приходилось. Если батиэлла не оживет, воду пить будет некому.
День и два стояли ванночки на солнце. И на третий день вода не замутилась. Живых клеток не было.
Итак, два дня прошло. До смерти оставалось пять.
Тогда Ренису пришло в голову, что жизнеспособные клетки следует искать не в целых, а в треснувших ванночках. Вода оттуда вытекла, клетки замерзли. Но может быть, замерзшие, высохшие в безвоздушном пространстве клетки скорее оживут, чем сгнившие?
— Поставим опыт щедро, — сказал Ренис. — Воды не жалейте. Тут экономить не приходится. Пан или пропал…
Они наполнили водой все ванночки, в каждую насыпали щепотку промерзшей пыли. И оставалось только ждать, надеяться, писать прощальные письма. Все трое лежали в кухне, стараясь спокойно дышать, так воздуха уходило меньше. Но каждые полчаса Роберт просил жалобно: «Сходите, тетя Надя, посмотрите, пожалуйста».
Кислорода осталось на три дня, потом на два. В конце предпоследнего дня вода в одной из ванночек порозовела. Надежда Петровна перенесла культуру во все сорок шесть ванночек. Через два дня можно было дышать полной грудью, всласть.
Есть пища и вода, воздуха хватает, есть помещение, где тепло, светло и безопасно. А на душе у Надежды так скверно, как в самые первые дни после катастрофы.
Пока шла борьба за жизнь, свою и чужую, некогда было поддаваться унынию. А сейчас руки опустились, все противно, и в голову лезет упорно одна мысль: «К чему барахтаться? Только отсрочили гибель. Мучиться будет дольше». И тут же: «Нет, нет, нельзя поддаваться. Ради мальчика. Нельзя…»
Роберт был очень слаб еще. Первые шесть суток вообще не приходил в сознание. Очнувшись, спросил, почему он лежит на кухне. Надежда рассказала всю правду.
В тот вечер Роберт лежал, отвернувшись к стене, тяжело вздыхал, удерживая слезы. Но на другой день уже спрашивал, как выглядит астероид, есть ли тут вода, как они будут жить. Здоровая мальчишеская натура брала свое. В душе он был даже немножко доволен приключением. Крушение в космосе, трое спасшихся, необитаемый астероид! С какой завистью смотрели бы на него мальчишки на Земле!
Надежда не позволяла, ему встать, опасалась, что ушибы разбередили больной позвоночник. Роберт лежал послушно, но ему скучно было лежать, не терпелось выйти, осмотреть астероид, попрыгать в мире малого веса, А Надежда думала, что мальчик тоскует о Земле, как взрослые, подавлен безнадежным будущим. «Надо отвлечь его, занять чем-нибудь», — решила она.
Первое, что предложила Надежда: организовать школу для Роберта.
Мальчик занимался и раньше, в пути. Ракета была его домом и его школой. Еще не бывало на свете школьника, которого обучали бы столько профессоров…
Но к сожалению, профессоров не стало. Осталось два учителя и никаких пособий. Библиотека погибла при крушении, уцелела только кухня. Случайно на кухне оказались две книги: «Воспоминания народовольца Морозова», которые перечитывала Надежда Петровна, и второй том Энциклопедии «Анды-Аяччо». Ренис взял этот том, чтобы посмотреть, что там написано об астероидах.
Случайность эта определила характер знаний Роба. На долгие годы он остался знатоком буквы А. Он знал довольно много об атоме и меньше — о молекулах, имел связное представление об архитектуре и смутное о живописи, мог наизусть нарисовать карту Африки и гораздо хуже представлял себе очертания Европы.
Все остальные тома энциклопедии, все прочие учебники должны были заменить его дядя и Надежда Петровна.
Надежда взяла на себя химию, биологию, медицину и русский язык. Родной язык Роберта, физику и математику пришлось преподавать Ренису. Историю и литературу они решили вести сообща, оба знали эти предметы не блестяще.
В сущности, взрослым самим было интересно. Пришлось систематизировать собственные знания, мысленно составлять учебники. Когда обнаруживались пробелы, «учителя» старательно листали энциклопедию, стараясь сообразить, в каком слове на букву «А» может быть упоминание, наводящий намек.
История вызывала яростные споры. Первый урок Надежда начала такими словами:
— Все прошлое человечества мы делим на предысторию и сознательную историю. Предыстория тянулась много веков. Все эти века люди боролись за лучшую жизнь, но плоды их труда доставались немногим — самым сильным и жадным.