— Не двигайся!! — резко приказал Лесник и как вкопанный замер, а Егор по инерции налетел на него. Там впереди что-то произошло.
Егор испугался и тоже замер. Настала скованная тишина, показалось даже будто перестали петь птицы. Но как он ни вглядывался, высовывая голову из-за широкого плеча лесника, так ничего и не увидел, хотя всем организмом уже чувствовал опасность. Даже не опасность — силу. Слепую необъяснимую силищу. Покалывало в кончиках пальцев и по телу разливался сухой жар.
«…Молчат…Молчат, значит затаились… По сути своей безвредны, а мешают по незнанию своему… Незнание следует наказывать!..»
Опять Живчик что ли, подумал Егор. Ничего не понимаю.
— Разреши нам пройти, — громко и отчетливо произнес Землис. (Нет, определенно не Живчик.) — Мы не хотим плохого… Мы хотим добра, — Землис говорил осторожно, как будто катая пробные шары и прислушиваясь к производимым ими действиям. — Мы любим всю Тайгу… всю, какая она есть, и какой бы ни была… Тебя признаем за хозяина…Большое спасибо, — лесник приложил руку к груди. И тут Егор, наконец, заметил как нечто призрачное, бестелесное метнулось в сторону, искривляя собой окружающий мир, словно дурно вылитое оконное стекло, и пропало. Какой непривычный этот мир!
— Уфф! — облегченно вздохнул Землис, — повезло нам с тобой. — тут он нагнулся вдруг и поднял с земли три серебристых пуговицы, потряс в руке и протянул: — От твоего пиджака? ОН принес.
Егор ссыпал их в карман. Его пальцы дрожали.
— Что это было? — спросил он.
— Это был Хозяин Леса, — ответил Землис и пояснил: — Ну как бы это выразить… Леший что ли? Нет. Таежный дух. Самолюбив до смерти, меркантилен, но — справедлив. Встреча с ним величайшая редкость.
— Так понятно, как его распознаешь, невидимого.
— Я встречаю его во второй раз в жизни и снова появляется предчувствие, словно кто-то находится рядом… Постой! О, да вы совсем задубели, возьмите хоть это, — он снял с себя шкуру и стал прилаживать к Егору, продергивая и застегивая ремни.
— Я действительно ощущаю себя мерзко, — подтвердил Егор. В туфлях хлюпали носки, полные зеленоватой воды.
— Ладно, уж потерпите, сухую одежду я вам дома дам, когда придем. Эх, хорошо бы вам сейчас стимулятор принять, но вот с чем проблема — с тем проблема, особенно в последнее время. Здесь вы правы, мы несколько зависимы от их цивилизации.
Они в легком возбуждении возобновили путь через осинник. Солнце светило тускло, и душно было как в бане, зато хоть вода ушла и под ногами больше не было жидкого месива. Выбравшись на сушь, они некоторое время петляли меж оголенных стволов, при этом Землис все время вертел головой в поисках каких-то меток.
Потихоньку разговорились. Егор сказал, что не помнит ничего из прошлого и тогда лесник стал рассказывать ему о своей жизни, но с такой горечью, что сжимались все внутренности тела. Так вот, раньше Землис жил в Светлоярске, быв водителем компактного рефрижератора, развозил продукты со склада по торговым точкам. Жизнь была размеренная, поступательная, но однажды случилось ужасное: жена работала секретарем научного директора Светлоярского государственного комбината и в один глубоко несчастный вечер не пришла домой. Он бросился искать Нару — нет нигде. В эту тревожную ночь Землис обзвонил всех, кого только знал, а под утро заявил в Органы Безопасности. Там сначала было рьяно взялись за дело, объявили розыск, но в конце концов следствие зашло в тупик и на этом все поиски стихли. Единственно, следователь оказался порядочным человеком. В приватном разговоре на кухне, под шум трескучей кофемолки он сообщил о самой вероятной, по его мнению, версии, что будто бы Нару выкрали для получения информации о секретных разработках комбината, который работает на Армейское Ведомство. Тогда-то у Землиса и произошел кризис, возникла настоящая злоба и неприятие любого человеческого общества и он ушел вглубь тайги, благо она была рядом. И тайга его приласкала, утешила. Жизнь отшельником притупила воспоминания и как раз тогда, месяца через два ему повстречались двое таких же как он, беглецов от мира. Именно тогда, обсудив дела и взгляды на жизнь, они заложили первые дома Дубравной Слободки.
Так она и началась, вольная жизнь, и с каждым годом их становилось все больше и больше, потому что о них узнал город.
На щеку сел огненно красный комар, с лету вонзая жало и Егор импульсивно по нему ударил. Над головой, шурша крыльями-простынями, спланировала бабочка и Егор отшатнулся.
— А хочешь, — предложил лесник, — я тебе еще притчу расскажу.
Егор кивнул.
…В одном селе жил юноша, мечтавший возвыситься над своими односельчанами и даже прославиться более своего отца, старосты. А была у жителей села одна напасть — лисы. Тогда однажды юноша взял ружье и ушел в лес, а когда вернулся, то принес с собой в мешке… несколько пушистых волчат. И стал он их воспитывать. И вот, когда минуло немало времени, не один месяц, дикие звереныши подросли, окрепли и превратились в настоящих хищников, беспрекословно слушавшихся своего молодого хозяина, а он их приучал выполнять только одну работу — стеречь деревню от пакостей лис. Прошло время. Нападения на кур прекратились и сельчане, в общем, были рады такому исходу и больше не ругали парня за его глупые фантазии. Лишь один старый мудрый охотник все твердил: «Не кончится это добром». По его и вышло. Волки были чрезвычайно прожорливы и их трудно было прокормить. Как-то раз они загрызли овцу. Запах безнаказанной крови пробудил в них дикие инстинкты, забыли они про воспитание, разорвали на части кинувшегося на них сельского старосту, отца юноши, и убежали в чащу.
Землис нагнулся до земли, сорвал горсть синих ягодок и протянул Егору.
— Полакомься.
— Спасибо, — поблагодарил Егор, ягоды слегка горчили.
Он задумчиво возвел глаза к небу — белому-белому, далекому-далекому, ослепительно проникающему сквозь высокие, темно очерченные кроны деревьев.
Осинник неожиданно кончился, так что наладившийся было психологический мостик между Егором и Землисом обрушился и они снова стали незнакомцами — лесник, обитатель тайги и непомнящий прошлого гость тайги. Они вышли на просеку. Поджав взлохмаченный хвост, трусовато прошмыгнула вдали серая тень — наверное, собаки.
— Кажется здесь, — задумчиво произнес Землис, остановился и поправил очки на переносице.
— Что? — спросил Егор с плохо скрываемым интересом.
— Бог его знает, — ответил лесник.
Просека была узкая, заросшая у просмоленных столбов с белыми шашечками изоляторов сухим бурьяном. Раньше пролегала здесь упругая песчаная автомобильная колея, со временем сдавшаяся траве и ветру. Напротив, буквально рукой подать, лес начинался снова, но перед его краем пролегал еще белеющий отсюда песком неширокий овражек или разлом, словно шрам на лице Мира. «Шрам» недолго тянулся вдоль просеки, а потом, корчась и извиваясь, уползал вглубь зеленеющей массы. Ничего не скажешь, пейзаж был мрачным. Вепрь бы, конечно, не выбежал, и дерево не упало бы, и даже болота нет, а мрачно. Все было не так, все было по- чужому.
— Жутко как.
— Наоборот благодать! — откликнулся Землис. — Ты еще не видел когда по-настоящему жутко. В городе — вот где! Природа безвредна, только это надо осознать.
«Что-то он много говорит!»
Лесник нагнулся к земле и взял в руку горсть чуть влажного песка. Он сжал его, а потом раскрыл ладонь и комочек враз покрылся трещинками, раскололся на дольки, которые не удержались и полетели вниз. А Землис только встряхнул кистью и шагнул дальше.
«Нет, а все же кто я такой? — задал себе вопрос Егор. — Даже придумать это не хватает у меня фантазии. Ну Посланник, подумаешь. Ну беглец от реальности, наверное жестокой, если послушать Лесника, к другой реальности, в новой, еще не застывшей корочке, но может быть ничем не отличающейся от прежней. Кто еще? И откуда эта раздвоенность, эта вся прошлая жизнь, какой-то Магистр, от которого никакого толку… Как же мне найти себя? Самого.»
Он пошарил в карманах пиджака, но там ничего не было, кроме пыли и хлебных крошек.
— Егор, идите сюда, — шепотом позвал Лесник, стоявший у края оврага и глядевший вниз. Егор медленно подошел, обтирая грязные ноги о зеленую траву, и встал рядом.
В овраге лежал мертвый человек, уткнувшись лицом в землю.
Глава вторая
Когда пришли в Дубравную Слободку, Егор весь закоченел как цуцик, но старался держаться бодро, под конец пути даже отпустил шикарную остроту. Они поднялись в бревенчатый пятистенок лесника.
«…Пришел кто-то, слазь с меня!» — «Слушаюсь!..»
— А у нас гости! А у нас гости! — заверещал тонкий детский голосок и из дальней комнаты выбежал раскрасневшийся мальчуган.
— Ага! — игриво вскричал Землис, подхватил, прижал его к себе, а сам озабоченно вглядывался в линолеум. В прихожей сильно наследили и черные, страшные, ромбовидные следы, потоптавшись здесь, уходили на кухню и по потолку возвращались назад, обрываясь у стены наполовину, словно еще продолжаясь внутри нее.
Землис дал Егору знак, дескать, прикрой дверь на задвижку, — а сам, отвлекая внимание малыша Гаты, медленно двинулся по коридору, шаря рукой воздух. Егор догадался и пошел сбоку от него, расставив руки в стороны, чтобы закрыть оставшееся пространство. Сзади взвизгнули нечеловеческим голосом. Егор вздрогнул, но нашел в себе силы не обернуться, а, наоборот, стал показывать Гате рожицы. Видимо получалось комично, потому что тот совсем развеселился, жарко стиснул своего папку и шумел на весь дом.
«Кого мы загоняем?!» — стучал в голове вопрос.
Егору пребольно вцепились в штанину и потянули изо всех сил назад, он скорей отпихнул цеплявшегося (будто хотевшего прокатиться с ногой), на секунду почувствовал легковесное податливое тело. И снова этот жуткий визг. Землис не слышит? Сзади обиженно и демонстративно затопали и сразу же бешено заколотилась задвижка на двери — там кто-то буянил.
— Нет никого. Ушел, — неопределенно сказал Землис, когда они обошли комнаты и уперлись в массивный стол, задвинутый в угол.