Последние приготовления уже подходили к концу.
На испытательной площадке возле подземной лодки, уже упиравшейся своим носом в землю и потому стоявшей немного наклонно, хлопотали люди.
Богдыханов, ответственный за снаряжение лодки, проверял каждую мелочь, то и дело залезая в открытый овальный люк.
Особенно тщательно занимался Богдыханов проверкой аккумуляторов, в которых хранился запас электроэнергии, необходимый для движения лодки. Это были новые, совсем недавно разработанные советскими учеными, необыкновенные аккумуляторы, в которых, несмотря на их маленький объем, запасалось огромное количество энергии. В эксплуатации они показали себя с самой лучшей стороны. Но под землю, да еще при таких необычных условиях, они опускались впервые.
Завтра рано утром на площадку соберутся все сотрудники института, чтобы проводить своего главного инженера в первое рискованное испытание. Некоторые считали это испытание настолько опасным, что приходили прощаться с научным руководителем института как с человеком, наполовину «приговоренным к смерти».
Действительно, опыт с машиной подобного рода, отправляющейся с человеком под землю, на глубину многих километров, был первым в истории техники.
Вечер накануне испытания три Друга провели в квартире главного инженера. Поведение студентов после их возвращения к себе домой стало несколько необычным.
— Гога, милый, — говорил Корелин, стараясь обнять
Шереметьева, — отчего ты такой грустный? Мне бы хотелось видеть тебя веселым. Ты понимаешь, вот я смотрю на тебя, и почему-то мне вспоминается, как мы впервые познакомились с тобой на первом курсе… Хорошее было время!
— Ты тоже немного грустный, — говорил Богдыханов, обращаясь к Корелину. — Эх, товарищи!.. Много хорошего нам пришлось пережить вместе. Жалко будет, если…
Что именно «если», Богдыханов не договорил. Да его и никто не спрашивал. Каждый был занят какой-то своей неотвязчивой мыслью. Друзья проявляли друг к другу совсем необычные для них нелепости.
— Вы меня простите, товарищи, — наконец заявил Корелин: — мне нужно отлучиться на часок. Не дожидайтесь меня и ложитесь спать.
Корелин внимательно посмотрел на своих друзей и вышел из комнаты.
Богдыханов, проводив его печальным взглядом, уселся за стол и принялся писать письмо, изредка поглядывая на молчаливого Гогу, сидящего на диване.
В это время Корелин уже шагал в темноте по направлению к испытательной площадке.
В проходной будке он встретил дежурившего Панферыча. Корелин объяснил ему, что забыл проверить в лодке какую-то мелочь и не желает откладывать это дело до утра. При этом он тут же попросил у Панферыча листок бумаги и конверт.
«Дорогие товарищи! — писал Корелин, сидя в проходной будке. — Я решился на этот шаг, чтобы избавить Арама Григорьевича от риска. Прошу не считать мой поступок за высокий и героический. Он продиктован мне только моей совестью. Ваш Александр Корелин».
Затем Корелин запечатал конверт и попросил Панферыча передать его рано утром, когда кончится дежурство, в канцелярию института. Неожиданно он обнял Панферыча и поцеловал его в щеку.
— Чего это с тобой? — удивился Панферыч.
Но Корелин ничего не ответил и скрылся за дверью.
Через несколько минут в проходной показался Богдыханов. Щурясь от яркого света лампы, он принялся перечитывать письмо, написанное им дома:
«Товарищи! Зачем главному инженеру рисковать жизнью! Это было бы неверно. Надеюсь провести испытание хорошо. До скорого свидания! Н.Богдыханов».
— Забыл посмотреть одну вещь, — объяснил он Панферычу, передавая конверт. — Отдашь в канцелярию после дежурства.
«Волнуются ребята, — решил Панферыч, вспоминая о предстоящем испытании. — Это хорошо. И на них ответственность лежит большая…»
Однако когда в проходной появился Шереметьев и стал предлагать ему для передачи письмо, то в голове Панферыча зародилось смутное подозрение.
«С одной стороны, студенты строили и собирали лодку, — думал Панферыч. — Допуск у них имеется на площадку для любого времени… Препятствовать их входу не имею права… А вдруг они собираются сами уехать вместо главного инженера? Надо на всякий случай пойти посмотреть», решил он через некоторое время.
Панферыч окликнул других вахтеров и направился с ними на площадку.
Но было уже поздно.
Когда они приближались к черной громаде лодки, яркий пучок света становился все меньше и меньше. Наконец он исчез совсем.
Это окончательно закрылся люк. Затем сразу послышалось глухое ворчанье мотора, и подбегающих людей обдал вихрь пыли и комьев сырой земли.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ДВЕ ЗЕМЛИ
Глухое монотонное жужжанье наполняло кабину подземной лодки. Изредка корпус вздрагивал и слышался скрежет металла. Это острые стальные резцы, вгрызающиеся в землю, попадали на мелкие камни. Иногда эти камни терлись о наружные стенки, и в кабине слышался далекий протяжный визг.
Внутренность лодки была слабо освещена маленькими электрическими лампочками, вделанными в стены. Они озаряли мягким, рассеянным светом небольшое немного овальное помещение.
Первые несколько минут путешествия под землей друзья не разговаривали совершенно. По-видимому, каждый считал себя в чем-то виноватым перед остальными. Действительно, ведь каждый из них в отдельности намеревался уехать один…
Кабина была рассчитана на двух путешественников (хотя лодкой мог свободно управлять и один человек). Присутствие третьего создавало в помещении значительную тесноту. Поэтому Гоге, попавшему в лодку последним, пришлось расположиться на аккумуляторных ящиках в почти согнутом положении.
— Надо включить радиоприемник, — наконец сухо проговорил Богдыханов.
Но Корелин, сидевший за управлением, ничего не ответил. Он боялся разговора с «поверхностью». Он представлял тот переполох, который наверное царит «там». Уже давно летят вниз, под землю, бешеные радиосигналы с призывом вернуться. Что он на них будет отвечать? Неужели действительно возвращаться? Нет, это теперь невозможно. Еще подумают, что они струсили…
Корелин молча передал Богдыханову толстую тетрадь, лежавшую перед ним, и знаком предложил вести записи.
— Надо прорадировать, что у нас все благополучно, — предложил Гога.
С этим Корелин сразу же согласился, и через несколько секунд на поверхность земли была направлена короткая радиограмма: «Все благополучно».
Такие радиограммы стали посылаться затем уже через определенные промежутки времени.
Медленно плывут перед экраном странные пейзажи. Сменяются причудливые геологические наслоения. Изредка лодка натыкается на крупные камни, и тогда глухим ударом сотрясается весь корпус.
Согласно геологическому прогнозу, мягкая порода, в которой лодка может передвигаться свободно, должна простираться на значительную глубину. Но неожиданно на экране появляется темная завеса — массив мелкокристаллического гранита. Корелин в надежде найти проход направляет луч радиолокатора вниз. Но стена уходит слишком глубоко. Приходится опускаться параллельно гранитной преграде.
Быстро течет время. Занятые наблюдениями, путешественники не ощущают его. Корелин с удивлением замечает, что они находятся под землей уже более четырех часов.
— Надо послушать, что говорит земля, — решительно заявляет Богдыханов.
Это была первая фраза, произнесенная громко. Никто не заметил, как Богдыханов, по-видимому бессознательно, назвал поверхность «землей». Видно, крепко сидит в сознании людей уверенность, что со словом «земля» связано представление об ее поверхности. Никому не пришло в голову, что они сами находятся в «земле», и теперь уже на значительной глубине. Корелин включил радиоприемник.
«…вам запятая желаем успеха точка», послышалось из трубки попискивание морзянки, и на этом передача прервалась.
— Нам желают успеха! — радостно закричал Корелин. — Все в порядке, товарищи!
На экране появился просвет. Впереди уже было легко проходимое лодкой отложение известняка.
Однако радость друзей была кратковременна. Все чаще и чаще стали попадаться по пути тонкие мраморные жилки.
— Наверное, будет базальт, — угрюмо заметил Корелин. — Мрамор образовался при нагревании базальта с известняком во время вулканического периода.
И действительно, скоро волнистая стена базальта появилась впереди лодки. Однако она не преграждала путь полностью — кое-где в различных местах виднелись ущелья известняка.
— Попробуем пробраться через ущелье, — предложил Богдыханов. — Ведь надо же испытать лодку как следует
— Уг-гу-у… — подтвердил Гога.
Лодка, вздрагивая от столкновения с твердыми жилами, углубилась в узкий проход.
В кабине заметно увеличивался шум. Твердые каменные стены сильнее отражали звук, и даже без радиолокационного прибора можно было легко угадать, что лодка движется в ущелье. Так пассажиры поезда даже с закрытыми глазами узнают о проезде в тоннеле.
Все уже становится ущелье. Все чаще и чаще трутся борта лодки о каменные стены.
— Надо вернуться, — успел произнести Гога именно в тот момент, когда послышался пронзительный скрипящий звук.
Лодка остановилась, зажатая в каменных тисках.
В кабинет главного инженера почти бегом входит радист.
— Плохи дела, Арам Григорьевич… — говорит он еще на ходу.
— Что-о-о?
— Сигналы стали еле слышны… Последнее, что мне удалось разобрать: «…зажаты… скале… координаты…» И это все…
Геворкян медленно приподымается из-за стола и твердой походкой направляется к выходу. Он тщательно прикрывает за собой дверь кабинета.
Затихло жужжанье мотора, и в кабине подземной лодки наступила напряженная тишина.
Корелин включает радиоприемник и начинает настраиваться. Он внимательно прислушивается. Лицо его становится бледным от напряжения, на широком лбу выступают капельки пота.