евности, жившего в десятом веке нашей эры, прочел следующую запись: «…многие насекомые любят запах вина и спешат к нему, и они иногда дохнут в кувшинах, а иногда пьют вино».
Пристрастие некоторых насекомых к парам зелья, ставшего бичом человечества, было подмечено с очень давних времен.
Из узкой долины дорога выходит на высокий холм, с которого открывается широкий распадок и довольно большие и густые заросли тростника. За ними виднеются разваленная муллушка и несколько раскидистых кустов колючего чингиля. Откуда здесь, в сухом распадке, посреди обширной безводной пустыни, могли оказаться вода и тростники?
Но раздумывать не приходится. Запасы воды в бачке давно исчерпаны. За несколько дней экономного пользования водою руки и лицо потемнели от грязи. Вода была очень кстати.
К тростниковым зарослям с дороги вела едва заметная тропинка, заслоненная цветущими маками. На ней, видимо ранней весною, когда земля была еще влажной, верблюды оставили следы своих больших ступней, и теперь машину слегка подбрасывало на этих ямках.
Каково же было наше разочарование, когда выяснилось, что такие высокие и стройные тростники, которым под стать расти на берегу большого озера или реки, были на совершенно сухой земле без каких-либо признаков воды. Дело осложнялось. До реки Или было километров двадцать по прямой линии через холмы и овраги. Дорогу в ближайшее ущелье, где мог бы оказаться ручей, мы не знали.
Пока я раздумываю, что нам делать, из тростников раздался крик моего товарища: «Вода!». Да, это была самая настоящая вода в колодце, старательно выложенном камнями. Глубина его была около шести метров. Рядом с колодцем лежала перевернутая кверху дном и хорошо сохранившаяся деревянная колода, из которой поят скот.
Так вот почему здесь рос тростник! Растения добывали воду из-под земли из водоносного слоя и, хотя росли на сухом месте, чувствовали себя, словно на берегу настоящего водоема.
Но как прижились на сухом месте первые поселенцы, как выросли молодые тростники из крошечных семян-пушинок? Возможно, первое заселение произошло много лет назад в особенно влажную весну, когда на месте теперешних зарослей существовало небольшое озеро. С тех пор и растут в пустыне тростники, добывая из-под земли воду.
Тростник и колодец, видимо, служили при перегоне скота с весенних пастбищ на летние, так как вокруг виднелись свежие следы стоянки отары овец.
Из ремней и шпагата мы соорудили веревку, спустили в колодец котелок. Не беда, что в сводах колодца оказалось несколько гнезд воробьев и белый помет попадал в воду. Не страшно и то, что на поверхности плавал случайно попавший в колодец тушканчик. Радуясь находке, мы, прежде всего, умываемся холодной и прозрачной водой и расточительно расплескиваем до этого столь драгоценную влагу.
Тут же у колодца наспех разбиваем бивак. Пригревает солнце, становится жарко. Приходит пора распроститься с последней булкой хлеба, которую решено поджарить ломтиками. Со следующего дня мы переходим на лепешки из муки, портативность которой особенно ценна в условиях путешествия. Но едва налито масло в сковородку, как в нее падает оса, за ней другая. Обе они беспомощно барахтаются и не могут выбраться. Злополучные осы выброшены листиком тростника из сковородки, но на смену им откуда-то сверху падают другие осы! Почему осам так понравилось подсолнечное масло?
Война с осами продолжается долго, пока я не догадался о причине столь странного их поведения. Блестящая поверхность масла, отражающая солнечные лучи, имитировала лужицу с водой, на которую и стали слетаться страдающие от жажды осы. Пролетая мимо бивака, они замечали искрящееся на солнце пятнышко и, не подозревая о своей ошибке, прямо падали на сковородку. В колодец осы не догадывались спуститься, так как солнечные лучи туда не заглядывали и поверхность воды их не отражала.
Правильно ли мое предположение? Для его подтверждения мы кладем на землю небольшое зеркальце, и вскоре на него начинают так же, как и на сковородку с маслом, слетаться осы. Но хлеб, намазанный маслом, никого не привлекал.
Кто бы мог подумать, что зеркалом можно ловить ос! Пришлось прикрыть сковородку, перевернуть колоду, налить в нее воду и устроить для ос водопой. За короткое время на этом водопое побывало много ос, и среди главных посетительниц, обычных ос, в колоду наведывались иссиня-черные осы-помпилы, истребительницы пауков, и многие другие насекомые, страдающие в пустыне от жажды…
Когда только мы подъехали к тростникам, раздался тоненький, почти комариный писк множества мелких мушек. Они назойливо лезли в уши, и глаза, садились на открытые части тела, но не кусались. Мушиный писк усилился, стал дружным, и нас облепил целый рой этих надоедливых насекомых. Почти бессмысленно было от них отмахиваться. Согнанные с одного места, они немедленно перелетали на другое. Оставалось единственное средство — терпение.
Мушки принадлежали к той группе, которая питается исключительно потом и слезами крупных животных. Но откуда они могли взяться в таком большом количестве среди необитаемой пустыни? По всей вероятности, этот рой сопровождал отару овец и каким-то образом отстал от нее. Быть может, овцы были подняты с ночлега ранним утром, когда мушки еще спали, находились от прохлады в оцепенении. Вот и изволь расплачиваться с маленькими мучителями за целую отару овец!
Между тем, становилось жарче, а назойливость мушек еще несносней. Видимо, они к тому же сильно проголодались, а с нас им было мало проку. Но и наше терпение скоро истощилось, и когда стало невмоготу, решили покинуть бивак.
Попробуйте теперь догнать нас, когда мы на машине!
Прошло много лет. В начале сентября я остановился на ночлег в одном из пустынных ущелий. Оно было безводным, все высохло, без единой зеленой травинки. Все давно выгорело под солнцем, даже кустики таволги побурели от недостатка влаги и сухости.
Рано утром во время завтрака рядом с биваком на земле я увидал какое-то необычное пятно. Оно копошилось маленькими тельцами. Оказывается, в то место, куда случайно пролили воду, собралось несколько сотен небольших сереньких мушек. Они жадно сосали влажную землю.
Мушки оказались осторожными и очень проворными. Едва я к ним приблизился, как они моментально взлетели и расселись по сторонам. Но потом вновь быстро собрались все вместе. Бедняжки явно страдали от жажды.
В полукилометре от нас по дороге, ведущей на перевал, тек прозрачный ручей. Там они могли вдоволь напиться. Но, видимо, в их характере не полагалось далеко странствовать.
Раскачиваясь на камнях, машина медленно спустилась вниз по ущелью, повернула за скалистый выступ и исчезла. Я остался один.
Из-за сильного летнего зноя горы пустыни поблекли, и редкие травы да кустики таволги на их склонах побурели. Черные зубчатые скалы венчали вершины гор. Только одна узкая зеленая полоска прорезала сухой склон ущелья. Она казалась такой яркой и необычной. По самой ее середине теснились молодые тростнички и горчак. С краев к ним примыкала мята, дикая конопля, а снаружи выстроился тонкой линией брунец. На вершинке зеленой полоски из-под камней сочился родничок. Он образовал на своем пути две маленькие лужицы, соединенные между собою перемычкой. Из нижней лужицы через заросли трав сочился крохотный ручеек. Он заканчивался еще третьей мелкой и полузаросшей растениями лужицей.
Возле камней, из-под которых бил ключик, со дна поднимался маленький вулканчик ила, поблескивая искорками слюды.
В этих горах далеко вокруг, я это хорошо знал, нигде не было воды, поэтому сюда слетелось множество ос-полистов и крупных мух, и над родничком стоял неумолчный гул их крыльев. Кое-где на мокрую землю опускались бабочки-белянки. Еще вокруг ползали муравьи-тетрамориумы. Таились здесь и другие жители ущелья. Вот шевельнулись травинки, и я увидал извивающееся туловище обыкновенного ужа, а потом на узенькой тропинке, ведущей в гору, навстречу мне бросился молодой щитомордник. Глупышка, видимо, долго ожидал на ней свою добычу, какую-нибудь маленькую мышку или ящерицу, да обознался и, поняв ошибку, быстро скрылся среди камней.
День близился к концу. В ущелье протянулись длинные тени, и одна из них закрыла зеленую полоску с родничком и мою наспех растянутую палатку.
Стало прохладно. Удивительная тишина завладела ущельем. Но легкий шорох заставил вздрогнуть от неожиданности: из кустов выскочил заяц, присел, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, не спеша, заковылял к ручейку. Потом раздался тихий крик каменной куропатки-кеклика, замолк, повторился коротко и негромко, а когда через десяток минут я выглянул из палатки, от ручейка с громким шумом взлетела большая стая птиц. Я не ожидал такого ловкого маневра. Обычно крикливые, кеклики на этот раз подкрались к ручейку совершенно бесшумно, опасаясь неожиданного пришельца.
Оказывается, в этом пустынном ущелье вокруг родничка и зеленой полоски растений кипела жизнь: множество насекомых, змея, заяц, кеклики — целый мир разнообразных существ.
Рано утром, услышав отдаленные крики кекликов, жду терпеливо и не встаю с постели, хотя только что собрался приняться за дела, боюсь испугать пернатых визитеров, подсматриваю за ними в щелку. Пусть напьются вдоволь. Им, бедняжкам, целый день бродить по сухим и жарким горам без воды. Скоро начнется и мой рабочий день. В зеленой полоске растений у родничка найдется за кем понаблюдать.
Едва ушли кеклики, утолившие жажду, наспех позавтракав, уселся на походном стульчике возле родничка. Нагляделся вдоволь на ос, на то, как они стремительно садились на воду, как жадно ее пили, как, отяжелев от нее, садились на камни, неритмично подергивая брюшком, отдыхали и грелись на солнце. Когда же, отвлекшись, взглянул на дно лужицы, обомлел от удивления: оно все стало ярко-красным и мохнатым, как ворсистый ковер. Но едва я шевельнулся, как произошло другое чудо: красный ковер внезапно исчез, и дно опять стало серым. Неожиданное превращение совсем меня сбило с толку. Что будет дальше?