На кустах кое-где еще видны гусеницы. Успеют ли они развиться? Хотя поздней осенью еще выдаются теплые, почти как летом, дни. Ну, а кто отстанет, с наступлением зимы будет сметен с лика пустыни морозами. Многие гусеницы в странных позах, безвольно повисли на вершинах деревьев. Они мертвы, погибли от какой-то заразной болезни, и тело их под тонкой шкуркой превратилось в жидкую коричневую массу.
Самцы без устали носятся в воздухе, совершая замысловатые зигзаги. Так лучше — труднее попасться птице или хищной мухе ктырю и легче обнюхать воздух.
Я замечаю, что все бабочки летят поперек направления ветра. И в этом тоже заложен определенный смысл: только так и можно найти по запаху самку.
Временами неуемные летуны падают на землю, и мелко-мелко трепеща крыльями, что-то ищут на ней. Что им там нужно? Ведь их странные супруги должны быть в светлых кокончиках на ветвях саксаула?
Надо внимательнее присмотреться к растению. На нем только одни старые и пустые коконы и нет ни одного свежего. Неужели самки изменили обычаю, неужели покинули саксаул и спустились книзу? Не последить ли за бабочками?
Вот четыре кавалера слетелись вместе, реют над кустиком полыни и, хотя между ними нет и тени враждебности, явно мешают друг другу. Вскоре трое улетают, остается один. Целый час он не покидает избранного места, и за это время в земле выкапывает едва заметную лунку. Скучно наблюдать за ним. А день короток и так мало времени...
К труженику постоянно прилетают другие самцы: покрутятся, попробуют нежными лапками рыть холодную землю и исчезают. Тут какая-то загадка!
Я осторожно прикасаюсь пером авторучки к светлой каемке его крылышка и делаю на нем черную меточку. Он так занят, что ничего не замечает. Теперь пусть продолжает свои поиски, а я посмотрю за другими. Нелегко следить за ними, такими быстрыми. Но мне сопутствует удача. Вот после сложных пируэтов в воздухе самец падает на землю, ползет против ветра, трепеща крыльями, крутится на одном месте в каком-то быстром танце, потом кидается в основание кустика полыни и исчезает. Проходит десяток минут, бабочка вылетает обратно, взмывает в воздух, а я бросаюсь к кусту.
Среди мелких соринок ловко спрятан совсем невидимый кокон и в нем притаился бархатистый комочек. А что там — на прежнем месте? Все тот же самец с черной меткой на крылышке и беспрестанные посетители.
Вот, кажется, истощилось терпение самца, его поиски напрасны, он — жертва инстинкта. Взлетает в воздух и, сверкнув зигзагом, уносится вдаль. Но вскоре находится другой самец и с таким же рвением принимается рыть землю слабыми ножками. Долго ли так будет!
Солнце склонилось к далекому горизонту песчаной пустыни Таукумов, заголубели горы Анрахай, застыл воздух, и вся громадная пустыня Джусан-Дала с саксаульными зарослями затихла перед холодной ночью. А самец все еще толчется у ямки. Это уже третий неудачник. Слабеющий с каждой минутой от холода, он все еще пытается рыть землю. Я осторожно кладу его в коробочку и ковыряю ножом почву и вижу кокон с бархатным комочком!
Не было никакой ошибки инстинкта, не обманывало чутьистых самцов обоняние — оно улавливало химические сигналы самок, идущие даже из-под земли. Не зря они теряли силы, пытаясь проникнуть к бархатному комочку. И просто тут была какая-то особенная самка, глубоко закопавшаяся в землю. Быть может, она собралась проспать лишний год? Такие засони часто встречаются среди насекомых — жителей пустыни.
Вспоминая эту историю, я недоумеваю: как самцы разыскивали закопавшихся в землю подруг даже при полном безветрии?
Давно известно, что самцы некоторых бабочек слетаются к самке за несколько километров. Это загадочная способность не может быть объяснена только обонянием. Было высказано предположение о том, что от таких самок исходит излучение, улавливаемое особыми органами самцов, расположенными на усиках. Не случайно у самцов таких бабочек усики, в отличие от усиков самок, большие и сильно перистые. Но до сего времени еще никто из физиков не создал прибора, который мог бы уловить это неизвестной природы излучение.
Уж не подобным ли образом привлекают самцов закопавшиеся в землю самки бабочек Оргия дубиа?
Маскировщица
Спуск с гор оказался крутым. Ноги скользили по густой траве. Хорошо, что на пути небольшая рощица диких яблонь Здесь легче, есть за что удержаться, можно смелее спешить на бивак. Но с ветки, за которую я схватился рукой, слетела большая бабочка и, сверкнув яркими красными крыльями, внезапно исчезла.
Придется остановиться, поискать, посмотреть бабочку.
Да куда же она делась?! Ведь только что была рядом. Может быть, села на ствол яблони?
Нет на яблоне никакой бабочки. Хотя как нет! Вот она перед самыми глазами сидит на коре и совсем не красная, а серая, незаметная, с такими же, как кора, полосками. Только видны одни черные глаза. Да и они. чтобы не выдать, прикрыты передними ногами. Красные же крылья спрятаны под серым плащом и совсем не видимы. Как ее заметить, такую маскировщицу!
Я узнаю бабочку. Это бражник Сфинкс конвольвули.
Пока я кручусь возле бабочки с фотоаппаратом, она потихоньку примеряется и неожиданно срывается молнией с дерева, сверкает красными огоньками и снова исчезает. На этот раз так замаскировалась, что, сколько я не искал, не нашел.
Бабочка-колючка
Какие только насекомые не живут на тамариске — этом кустарнике пустыни. Вот и сейчас: никогда не встречалась такая странная куколка. Уж очень длинная и несуразная. Придется ее сфотографировать и сохранить в банке вместе с веточкой растения. Быть может, выйдет бабочка, и тогда она будет хорошим дополнением к первому снимку.
Но в баночке с куколкой на письменном столе никто не появлялся. Наверное, куколка будет зимовать, решил я, и хотел уже отнести баночку в темный угол комнаты. Но заметил, что в ней что-то шевельнулось. Это «что-то» было совсем не похоже на бабочку — настоящая серая колючка на сухой веточке! Тонкая, длинная, с длинными же ногами. А крылья узкие, вытянуты в серые палочки. Ни за что не догадаешься сразу.
Не ожидал я, что из длинной куколки выйдет такая забавная бабочка.
По внешнему облику она очень похожа на бабочку пальцекрылку. Но когда присмотрелся, то оказалось, что крылья совсем другие, не разрезанные на отдельные лопасти, а просто очень узкие.
— Странная бабочка, — говорили мне коллеги энтомологи. — Не знаем такой.
Очень много насекомых еще не известно ученым!
Походный шелкопряд
Большое красное солнце садилось за горизонт пустыни. Косые его лучи, падая на землю, кое-где отражались красными, причудливо извилистыми и странными зигзагами. Они оказались лентами из тончайших паутинных нитей. Кто их сделал, я не знал. Пришлось заняться поисками.
Ленты начинались всегда от небольшого кустика. Здесь произошло пробуждение крохотных гусеничек походного шелкопряда из яичек, отложенных еще прошлым летом. Перелиняв, они отправлялись в свое первое путешествие, протягивая по пути совместными усилиями паутинную дорожку. Двигались гусенички строгой колонной друг за другом, и, если кто-либо отбивался в сторону, быстро возвращался обратно на паутинный след. Временами гусеницы останавливались, собирались кучкой, линяли и, бросив свои старые одежки, снова отправлялись в путь. Они стремились туда, где кончался паутинный тракт и находилось все многочисленное семейство гусениц, родные братья и сестры. Теперь, в разгар весны, они сильно подросли и были в прелестном пепельно-зеленом одеянии с оранжевыми и голубыми ленточками вдоль спины.
Скопище гусениц в походном строю издали напоминало змею длиной около двух метров. Иногда на зеленом кустике происходила остановка, и лента собиралась в комок. Когда же кустик превращался в скелет, колонна вновь выстраивалась и ползла дальше, оставляя шелковистую дорожку, так ярко сверкавшую на солнце
Движением каждой гусеницы управляло два главных правила: обязательно двигайся вперед и прокладывай путь, если только тебя кто-либо сзади подталкивает, и непременно следуй за кем-нибудь, если сам не делаешь дорогу. Был строг и распорядок дня: днем — движение строем, еда по пути и небольшие привалы на лакомых растениях, вечером — сбор в кучку и сон; утром — дружное пробуждение и поход.
Как только гусеницы вырастут, прощай, дружная семья, — разбредутся во все стороны и окуклятся. Потом — ночные полеты бабочек, тщательное откладывание в укромных местах яичек, гибель заботливых родителей и многочисленное потомство, дремлющее в ожидании весны.
Как маленьким насекомым встретиться друг с другом на такой большой земле? Хорошо, если их много. А если, и так бывает часто, очень мало?
Для этого природа снабдила насекомых разными приспособлениями. Многие имеют отличные крылья и носятся с громадной быстротой по воздуху. Другие распевают песни, давая знать о себе. У третьих длинная паутинная дорожка — отличный след. Лишь бы на него набрести. Некоторые, как бы боясь потеряться, живут скоплениями. Еще можно встретиться в определенных местах свиданий — на цветах, на растении, служащем кормом, у воды и т. д. Ну и, наконец, запахи — один из наиболее распространенных способов поисков. Многие насекомые испаряют пахучие вещества, и для того, чтобы их улавливать, имеют прекрасно развитые усики. Чутьистость некоторых насекомых поразительна. Так, самец бабочки — Актиас селене — чует самку за одиннадцать километров, то есть улавливает запах в чудовищном разведении, равном около одной молекулы на один кубический метр. Может быть, тут есть еще что-то, кроме запаха, например, таинственное и неизвестное нам излучение?