— Воду часто меняете?
— Ежедневно.
— Сколько сейчас здесь зверьков?
— Девятнадцать.
— Есть здесь старожилы?
— Есть. Один зверек живет уже более четырех лет.
А ведь раньше в неволе они жили буквально несколько дней. Потом несколько месяцев. И вот уже несколько лет.
— Чем вы их кормите в неволе?
— Мы опробовали все искусственные корма. Очень им нравится также говяжье мясо и оленина. Делаем крупяные добавки. Установили точный рацион. Кормим дважды в сутки. Добываем для них различные корешки водных растений.
— Болеют в неволе?
— Хотя и редко, но болеют. Простужаются от сквозняков. Бывает у них воспаление легких. Инфекционным заболеваниям подвержены реже.
— Удалось получить потомство в условиях неволи?
— Пока нет. Видимо, чего-то мы не знаем в их образе жизни. Проблема получения от выхухоли потомства пока остается открытой. Мы работаем, думаю, успех придет.
Эта работа ведется в Хоперском заповеднике с 1971 года. А для чего вообще это нужно? Может быть, следует оставить зверьков в покое и пусть приносят детенышей в естественных условиях? Николай Андреевич говорит, что следует уже сегодня позаботиться о будущем выхухоли. Создание у нас первого выхухолевого питомника вызвано тем, что с каждым годом условия обитания зверьков в пределах их ареала ухудшаются. Сокращается и численность.
Этих ценных зверьков осталось у нас около 40 тысяч. Обитают они в бассейнах Волги, Днепра и Дона, а Хопер — приток Дона. Ныне повсюду положение с выхухолью неблагоприятное. Все меньше остается мест для их обитания. Человек осваивает поймы рек. А два заповедника — Окский и Хоперский, призванные охранять выхухоль, — вряд ли смогут решить эту проблему в полной мере. Нужна резервная популяция выхухоли — на всякий непредвиденный случай. Если удастся размножить выхухоль в неволе, проблемы сохранения вида будут решены.
Раньше за сезон в заповеднике отлавливали для расселения до 300 зверьков. За время существования заповедника были отловлены более 2500 особей. Их расселили в различных регионах страны. Сейчас отлов прекращен, так как выхухоль уже обжила все пригодные для обитания места, а мест таких становится все меньше и меньше.
В каком бы уголке Хоперского заповедника мы ни побывали, всюду встречали птиц, причем не только обычных, но и редких.
При организации заповедника здесь были отмечены 177 видов пернатых, а сейчас известны 215 видов, из них 168 гнездятся в заповеднике, 24 вида встречаются весной и осенью на пролетах, 8 живут здесь только зимой и 15 — залетные. Эти данные привел орнитолог Александр Андреевич Золотарев. Он давно изучает пернатое население заповедной территории и хорошо его знает.
Виды из Красной книги — черный аист, скопа, европейский тювик, соколы балобан и сапсан, дрофа, стрепет. Эти птицы гнездятся здесь или бывают на пролетах.
Одна пара орланов-белохвостов гнездится в заповеднике уже несколько лет подряд. Это явление, по мнению орнитолога, уникальное для обширного Центрально-Черноземного региона. Во время путешествия по Хопру нам удалось снять орлана в полете.
Вместе с Александром Андреевичем наблюдали за пернатыми в разных угодьях заповедника.
— Наш заповедник, — рассказывал ученый, — рай для орнитологов. В любое время года есть что изучать. Немало здесь обычных хищных птиц — дневных и ночных. Это сарычи, коршуны, подорлики, различные совы — серая неясыть, ушастая сова, мохноногий сыч, филин.
— Ну а самый интересный хищник?
— Это орлан-белохвост. Еще недавно мы считали, что в заповеднике гнездится лишь одна пара орланов, а вскоре обнаружили еще одну. Значит, им здесь хорошо.
— Это замечательно.
— Сокол-балобан несколько лет тому назад встречался только на пролете, а сейчас мы обнаружили, что несколько птиц остались в заповеднике и удачно охотятся. Может быть, и загнездятся.
— Мы слышали, что в заповеднике на зимовку собираются беркуты.
— Здесь эти орлы — птицы пролетные, они у нас не гнездятся. Но в последние годы не все беркуты стали улетать с наступлением холодов. Более десятка этих птиц остаются у нас. И не только беркуты. Все больше становится и орлов-могильников.
— Чем это можно объяснить?
— Хорошей кормовой базой. У нас стало больше копытных. Естественный отход есть у оленей, косуль, кабанов. А это хороший корм для беркутов. Эти орлы держатся здесь с октября по апрель. Да и другие хищные птицы, среди которых есть и рыбоядные, стали оставаться на зимовку. Корма им тоже хватает. Особенно в теплые зимы.
Александр Андреевич рассказал об одном интересном случае. Рыбак заметил парящего в воздухе коршуна и бросил рыбу в воду. Коршун ее заметил, но подождал, когда она отплывет подальше от рыбака, и только тогда подобрал с поверхности. Вскоре пернатый хищник так осмелел, что стал брать рыбу возле самого рыбака. Даже осторожные хищные птицы привыкают к доброте человека и отвечают взаимностью.
С орнитологом мы посетили колонию серых цапель. Она появилась здесь вскоре после создания заповедника. Путь к колонии нелегкий: сначала на машине, затем на лодке. Со старицы хорошо видна мощная многолетняя застройка на высоких тополях и ветлах. Видно, что одни и те же гнезда серые цапли используют каждый год, ремонтируют их, достраивают. Часть гнезд на ольховых зарослях.
Птицы давно нас обнаружили, и некоторые взлетели, видимо, для осмотра пришельцев. В гнездах лишь изредка заметишь какую-нибудь птицу. Семьи уже распались, и птенцы слетели с гнезд.
— В конце весны здесь очень шумно, — говорит орнитолог, — издалека слышны их резкие голоса и шумная возня. Птенцы возбуждаются, когда родители прилетают с кормом.
— Сколько в этой колонии гнезд?
— Около пятидесяти. В колонии более ста серых цапель.
— Куда они отсюда улетают?
— В Западную Европу и Северную Африку. Это точно установлено благодаря кольцеванию.
Довольно часто у воды мы видели небольшую нарядную птицу — зимородка. Отличить его можно издали не только по яркой окраске, но и по характерной позе: сидит где-нибудь на веточке, почти вертикально опустив свой непомерно большой клюв.
Это птица-рыболов, вот почему она так внимательно всматривается в воду. Заметив всплывшую рыбешку, зимородок камнем падает вниз. Не всегда ему сопутствует удача, бывают и промахи. За одним зимородком мы наблюдали около часа. У него один удачный бросок приходился на четыре промаха.
Гнездится зимородок в норах, которые роет в крутых отвесных берегах. Мы подошли на лодке к обрыву, где была такая нора.
— Какая же глубина норы?
— До метра, а в конце норы расположена камера, где птицы и выводят потомство.
— Мы здесь уже несколько минут, но еще ни одна птица не вылетела и не влетела. Нора жилая?
— Жилую от нежилой можно отличить по запаху рыбы. Родители кормят рыбой птенцов, но те не все съедают, часть остается.
Наконец прилетела пара зимородков. Одна птица уселась на ветку в нескольких метрах от нас. Удивительной красоты оперение! Зимородок по окраске напоминает тропическую птицу. Близкие его родственники обитают в тропиках, и многие окрашены ярко.
По соседству с зимородками в крутых берегах гнездятся и береговые ласточки. Их так и называют — береговушки. Некоторые участки обрывистых берегов Хопра сплошь изрыты их норами: в одной колонии могут жить сотни пар. А корм для береговушек — мелкие летающие насекомые — повсюду.
Птицы хороводом стремительно кружили над нами, издавая резкие звуки. Что ж, мы были незваными гостями. Пришлось оставить колонию. Проплывая по реке, мы заметили человека с мольбертом. Заповедная зона, вокруг ни души и вдруг — художник. Александр Андреевич сказал нам, что это лесник Владимир Павлович Коньков — художник-самоучка.
Мы причалили к берегу. Не так часто встретишь художника-анималиста в заповеднике, тем более сотрудника, человека, знающего природу, животный мир. Владимир Павлович охотно показывает несколько своих набросков. Привлек внимание этюд с журавлями. Лесник сказал, что этих журавлей он обнаружил в ольховых топях в районе кордона Бережина. В заповедник вернулись журавли. Набросок интересный: схвачен момент взлета крупной птицы.
Владимир Павлович немало рассказал нам о животном мире заповедника. Один рассказ особенно запомнился. В музее заповедника не было чучела серого журавля, и Владимира Павловича попросили отстрелять одну птицу за пределами заповедника. Коньков согласился. Взял ружье, выехал за границу заповедника и замаскировался на лугу в том месте, где нередко видели журавлей. Вскоре прилетели несколько птиц. Они бродили по лугу в нескольких десятках метров от него. Но выстрела так и не последовало. Художник сказал нам: «Не мог я выстрелить в такую красоту». В музее до сих пор нет чучела серого журавля. Может, это и хорошо?
Леса покрывают более 80 процентов территории Хоперского заповедника. Это часть большого массива Таллермановского леса. Здесь отмечены около 900 видов высших растений, 22 вида деревьев и 43 — кустарников, 200 видов грибов, мхов и лишайников.
С заповедными лесами нас знакомил Петр Петрович Садчиков. Побывали мы в нагорных дубравах. Они очень хороши! Есть чистые, без подлеска, а есть и разнотравные, с подлеском из клена, лещины и бересклета. В нагорных дубравах еще можно увидеть дубы, которым более 100 лет, а Петр Петрович показал нам и такие, которым около 160. И все же эти дубравы — лишь остатки тех могучих и обширных дубовых рощ, которые здесь росли несколько столетий назад.
В начале восемнадцатого века дубы-великаны по берегам Хопра интенсивно вырубали для строительства первой русской Азовской флотилии. Петр I положил начало государственному использованию хоперских лесов. В 1703 году лесной массив, куда входит часть современного заповедника, был объявлен заповедной корабельной рощей. Там велась заготовка древесины для постройки судов-стругов — на них перевозили тяжелые грузы и продовольствие для войск.