— А сколько человек, по-вашему, напало на Антипова? — вмешалась Катя.
— Сзади напал один. Для потерпевшего это оказалось полнейшей неожиданностью. Думаю, применили какой-то специальный боевой прием: захват, резкий поворот шеи вправо и рывок вверх.
— Значит, шею ему один ломал, а остальные могли при этом присутствовать, подстраховывать. — Колосов забрал у Кати заключение и вернул эксперту.
— Никита, а вы не передадите это Касьянову сами? — спросил тот. — А то он звонил, просил поскорее, а у них вроде курьер в прокуратуре на бюллетене. И тогда вот это тоже ему передайте.
— А что это? — Колосов смотрел на аккуратно запакованный маленький бумажный конверт, подколотый к документам.
— Это обнаружено мной при повторном осмотре тела Антипова. Это волосы.
— Волосы?
— Именно. Я изъял их с брюк и правого рукава куртки Антипова. Вряд ли они принадлежат убитому — он коротко стрижен и брюнет. А волосы эти длиной около пяти сантиметров и гораздо светлее. И структура их… Словом, я все документально оформил, пусть Касьянов вынесет собственное постановление, и направляйте в ваш ЭКО на Варшавку. По волосам, увы, я не специалист.
Когда они покинули кабинет патологоанатома, уже смеркалось. Катя смертельно устала за этот суетный день. Вроде бы и не делала ничего — а вот… От бензина и тряски на ухабах подмосковных дорог разболелась голова.
— Ну что примолкла, Катерина Сергеевна? — осведомился Никита, закуривая и выпуская дым в окно, когда они отъехали от Раздольска добрый десяток километров.
— Пытаюсь осмыслить то, что увидела.
— Ну и?
— Ты сказал: в этом деле что-то не так. Я думаю, Никита.
А это такое утомительное занятие.
— Сейчас ты знаешь по этому делу ровно столько, сколько и я.
«Как бы не так, — подумала Катя. — Ты, голубчик, знаешь самое главное: почему вы так уверены, что Сладких убил именно Грант. Кто сделал заказ на это убийство, на кого Грант работал. Вот это и есть, наверное, самое основное в этом деле, от этого нужно все версии выстраивать».
Она не подозревала, что шкала интереса в этом деле по некоторым причинам для начальника отдела убийств внезапно резко сдвинулась. После посещения сегодня Раздольска эта самая неуловимая, но весьма настойчивая уверенность: что-то не так в этом деле — еще больше усилилась. Но выводы было делать пока рано.
— Мне надо уточнить у тебя еще кое-что. Сегодня голова уже не варит. Когда завтра мне к тебе подойти? — спросила она, вздохнув.
— Как только, так сразу. Как день начнется, как карты лягут, но видеть тебя буду рад… возможно. — Он полуобернулся. — Что, жалеешь, что время на меня угробила?
— Ничего я не жалею. Просто удивляюсь: как ты так работаешь, словно заводной, целые сутки — по области туда-сюда… И вроде бы даже не слишком изможденный на вид. Нет, вы, мужчины, все же выносливые и сильные создания.
Он ничего не ответил ей на это глубокомысленное замечание. Может быть, это был тайный комплимент с ее стороны?
Он, правда, предпочел бы, чтобы она оценила его силу и выносливость в совершенно иной ситуации, ну да…
— Ты меня высади не у дома, а у во-он того магазинчика, — попросила Катя, когда они уже подъезжали к ее родной Фрунзенской набережной. Он молча повиновался.
— Пока, — попрощалась она легкомысленно. — До завтра, Никита.
Он мигнул на прощание фарами. Катя быстро шмыгнула в темный двор: боже, на часах половина десятого, не хватало только того, чтобы Кравченко увидел ее в обществе Никиты!
По вечерам он совершал свою традиционную пробежку по набережной. То-то звону будет, то-то скрипу и претензий.
Она знала: друзей ее связывали весьма сложные отношения.
Мещерский, например, не только общался с Колосовым, но даже дружил с ним. В том памятном для всех них деле они даже здорово помогли друг другу. А вот Кравченко про начальника «убойного» слыхал лишь с их слов, напрочь отвергая идею о личном общении. И не упускал случая отпустить в адрес Никиты какое-нибудь дерзкое и ядовитое замечание.
Поднимаясь в лифте на пятый этаж. Катя размышляла, что бы такое правдоподобное соврать Вадьке насчет своего позднего возвращения домой. Дразнить его Колосовым ей не хотелось. Она твердо решила быть с «драгоценным В. А.» особенно нежной: ведь он улетал в среду — ах-ах! И в их распоряжении оставались лишь эта ночь, день, наполненный заботами, и еще одна ночь, такая короткая, весенняя.
Глава 7ВОЙНА
Однако запланированное на завтра «уточнение» сорвалось: за эту неделю Катя так и не застала больше Колосова в рабочем кабинете. Что ж, ей не привыкать к неуловимости начальника «убойного» — и она занялась текущими делами.
А все мысли вертелись вокруг разлуки с Кравченко. Эти семь дней вообще показались ей ужасно длинными, занудными и серыми. Чего нельзя было сказать про Колосова: в розыске давно уже не выпадало более сумасшедшей недели.
Итак, с понедельника по вторник в Главке проходила областная коллегия, где начальство с размахом снимало с подчиненных стружку. А в среду грянула война. «Война» означает острый конфликт, вспыхнувший в каком-либо из районов, который оказался предметом раздела сфер влияния преступных группировок. Гасить «войну» — занятие опасное и неблагодарное. Запросто пулю можно схлопотать от осатаневших разборщиков.
Обычно колосовские коллеги по управлению гасили подобные конфликты согласно плану «Арсенал» максимально жестко и оперативно: чем меньше выстрелов прозвучит, тем лучше.
На этот раз в «убойном» отделе были заинтересованы в том, чтобы во время разборки никто из крутых не пострадал и все кончилось мирно и тихо, ибо на этот раз одной из конфликтующих сторон в «войне» выступали члены коломенской ОПГ, по одной из версий прямо подозреваемые в убийстве Антипова. Коломенцы нужны были сыщикам живыми — с мертвых какой спрос?
Если честно, Никита такому нежданному повороту событий был даже рад: на ловца и зверь. А то ищи этих коломенцев с фонарями по всей области. А тут вот они. Вышли из подполья, чтобы сразиться с «кавказами» за контроль над вещевыми вьетнамскими ярмарками у Кольцевой автодороги.
В последнее время коломенцам что-то не везло: на них жали со всех сторон — и конкуренты по разбою, и милиция.
Часть братков уже крепко сидели, а часть отчаянно пытались отвоевать у недоброжелателей хотя бы призрачную иллюзию прежнего уважения и престижа.
Как сообщал очень умный, но весьма косноязычный источник, «коломенцы и кавказы собирались забить стрелку» у железнодорожного разъезда в полукилометре от Кольцевой.
Объявлялась война грозно, но закончилась быстро и бесславно: когда к сборному пункту в назначенный час нагло подрулили с разных концов шоссе порядка двенадцати иномарок, сидевшие в них «бойцы» заметили, что они на разъезде не одни. Но удрать никто не успел: на этот раз милиция провела операцию молниеносно и демонстративно устрашающе, задействовав все имеющиеся в своем арсенале силы и подразделения.
И вот минут через пять выволоченные из своих иномарок обезоруженные и уложенные лицом в траву братки уже получали строгое внушение насчет того, кто же истинный хозяин на этом участке. Колосова из всей этой поверженной кучималы интересовали всего несколько персон: те из коломенцев, кто действительно мог что-то реально знать по интересующему его вопросу. Но внезапно дело осложнилось.
Один из постов ГАИ передал по рации, что примерно в двух километрах от разъезда, в лесном массиве Узкое, слышатся интенсивные автоматные очереди: видимо, часть опэгэшников и с той, и с другой стороны не явились на стрелку, а сошлись для выяснения отношений в ином месте. Возможно, это был какой-то заранее запланированный обманный трюк.
Не теряя времени, Колосов ринулся на машине к месту кровавого действия. Рядом с ним был его постоянный напарник, старший оперуполномоченный его отдела Валерий Королев. В Узком они, однако, застали уже «пейзаж после битвы». На обочине шоссе — прошитый очередью джип.
В кювете — второй джип, объятый пламенем, а в нем двое убитых. ГАИ и РУОП, прибывшие на место, спешно бросились вдогонку за победителями: видно было по всему, что коломенцам снова не повезло.
Внимание Колосова привлек лежавший в ста метрах от догорающего джипа человек в грязном, некогда шикарном и дорогом сером костюме с металлическим отблеском. Человек этот был тяжело ранен: обе его ноги были раздроблены автоматной очередью.
Никита заглянул раненому в лицо: молодое, одутловатое, закушенные от боли губы. Знакомый, хотя и узнать по этой страдальческой гримасе трудно: Гусев Витя, более известный в определенных кругах как Крыша. Отчего этому юному франту уголовники дали такое «строительное» прозвище — это была отдельная история.
Сраженный пулями конкурентов. Крыша истекал кровью.
Простреленные ноги — одна из излюбленных бандитских меток. Из человека получается полчеловека, потому что характер ранения таков, что часто бывает нужна срочная ампутация конечностей. Колосов хорошо помнил, как год назад мытищинская братва таким же способом рассчиталась с Игорем Прохоровым лидером банды, совершившей на Ярославском шоссе несколько разбойных нападений на водителей большегрузов. Прохорова расстреляли в лесу в двадцатиградусный мороз, перебили ноги и бросили умирать. Около двухсот метров он еще сумел проползти по лесу, как полураздавленная ящерица, оставляя за собой на снегу красный след.
«Какая жуткая смерть», — говорили об этом случае те, кто выезжал на место осматривать его окоченелый труп.
Крыша, однако, умирать не хотел. Когда Колосов, стараясь не причинять ему лишней боли, повернул парня к себе, тот застонал, веки его дрогнули. Секунду он смотрел на Никиту и узнал его, было дело — они встречались, и не однажды.
— А-а, ты… — прошептал он еле слышно. — Я честно хотел… один на один, чтобы… обмен мнениями… А они, Аслан, гнида, гранату бросил… Мне ноги оторвало? Оторвало, скажи?!
— Целы пока еще твои ноги, пулевое у тебя, — ответил Колосов и подозвал напарника: