Попятился. Ударился спиной о дерево. Уронил лом, которым рыл яму. Поднял его. Угрожающе держит перед собой.
Не лезь. Оставайся там. Зачем ты лезешь? У меня будущее. У меня шляпка. Зелененькая шляпка. А у тебя глаза в песке. Не лезь. Не лезь. Будь там. Там тепло. Там хорошо. Оставайся там. Там, там, там, там, там…
Вдруг со всей силы всадил лом в могилу. Смотрит на него. Дрожит.
Я тебя предупреждал. Ты сам виноват. Тебе не нужно было пытаться выбраться. Ты должен был сидеть там. А ты захотел все испортить. Ты сам виноват. Сам. Я тебя не убивал. Ты был уже мертвый. У тебя в голове была мышиная норка. А в ней мышка. Она отклала там яйца. Противные тараканьи личинки. И вскоре должны были вылупиться тараканомыши. Страшные престрашные тараканомыши. Но теперь туда влезут черви и съедят яйца. Сделают себе омлет. И не будет тараканомышей. Я их убил. Теперь они на сожрут мое будущее. Мое светлое, великое, лучезарное будущее. Я не циник. Это просто закон природы. Человек человеку — волк. А не брат. Это страшно неправильно, но это — так. И мы ничего не можем изменить. Все останется именно так. Человек человеку — тараканомышь.
Смеется.
Это закон природы. А мы не властны над законами природы. Они всемогущи. Потому что природа это — мы. И все законы в нас. Какими бы они ни были. Человек человеку — волк. Человек человеку — тараканомышь. Так было, есть и останется навсегда. В нас…
Медленно опустился на землю. Лег на бок рядом с могилой. Зажал руки между бедрами. Смотрит в одну точку. Долго молчит. Потом в его глазах появляются слезы.
Ваня… Ваня… Ваня… У тебя наверное была мама… Она наверное тебя любила. Очень, очень сильно… А у меня не было мамы. То есть была. Но она меня не любила…. Потому что во мне черти. Много страшных черных чертей. Они в моем омуте. Там. Они там. В моем омуте. В моем сердце. И потому мама меня не любила. А тебя любила? Любила?
Пауза.
Знаю — любила. Потому что в тебе нет чертей. Черных, черных, черных чертей. Они все во мне. В моем омуте. А почему они там? Зачем? Я их не просил. Они сами. Что они там делают? Живут? Построили там дома? Или вырыли норы? Что они там делают? Размножаются? Плодятся? Это страшно, Ваня. Когда в тебе черти это — страшно. Но почему они выбрали меня? Почему? Может быть они живут во всех у кого есть зелененькие шляпки? Красивые, ровные, стройные, противные зелененькие шляпки. Зачем они… эти шляпки? Зачем? Лучше бы их не было… И чертей. И тогда бы мама меня любила. Как твоя тебя, Ваня. Как твоя тебя. Нет. Нет. Нет. Она меня и так любила. Вместе с Сонькой. Просто я не видел этого. Потому что был в моем омуте. Вместе с чертями. Я помогал им плодиться. И они плодились, Ваня. Быстро. Страшно. Как насекомые. А потом они перестали там помещаться и стали лезть наружу. Стали бегать по земле и кусать людей. Делать людям больно. И их уже не остановить, Ваня. Они страшные. Они кровожадные. Они безумные. Я их видел. Как это страшно. Как страшно. Почему они во мне? Почему они выбрали именно меня? Почему я должен жить с ними? Я не хочу, Ваня. У меня нет будущего. Мое будущее принадлежит им. Я им сам его отдал. Мог бы не отдавать, но отдал. И теперь оно в их руках. Вся моя жизнь в их руках. Почему так, Ваня? Это болезнь? Это проклятие?
Пауза.
Нет, это закон природы, Ваня. Самый ужасный из всех законов природы.
Молчание.
А мама меня все-таки любила. Любила — я знаю. Больше всего на свете. И я ее любил. Больше всего на свете. И в детстве по ночам я всегда боялся, что она умрет. Особенно после того, как во сне умерла завуч нашей школы. Я боялся и плакал. И комната, в которой я спал, начинала пульсировать и сужаться. Сужаться в маленький спичечный коробок. И я сидел в этом коробке и плакал. Это было единственное место в моем омуте, где не было чертей. Там было чисто и невинно. И никогда им не найти дорогу в тот спичечный коробок. Никогда. Никогда…
Замолчал. Съежился в комок, как младенец в утробе матери.
Я не могу так больше, Ваня! Не могу! Помоги мне! Спаси меня! Я не могу так! Спаси меня, Ваня! Спаси меня, мама! Спасите меня! Спасите! Спасите! Спасите…
1999 год
Нижний Тагил