— Я не раз говорил вам, что малосущественных боев не бывает. Но есть такой бой — последний, решительный. Домните: «Последний парад наступает»? Вот и у нас такое положение. Преодолеем ли мы трудности, выиграем ли последний решительный бой, от нас с вами зависит. Я надеюсь на вашу поддержку.
Обещаю, что, как бы трудно ни было, все равно приведу лодку в базу. Что я решил для этого сделать? Направить наш корабль на минное поле. Северо-восточнее маяка Кери минные заграждения состоят только из гальваноударных мин, и они не очень плотны. Враг не решится идти на него, а мы пойдем. Конечно, это немалый риск, да не вижу другого выхода.
— Товарищ командир, мы верим вам, как себе. Доверие свое поддержим делом, — заявили моряки.
«Щ-303» благополучно прошла на середину минного поля, один лишь раз задев минреп. Ночью всплыли и приступили к зарядке батарей. На поверхности удалось побыть часа полтора. Их заметил самолет и загнал под воду. Когда всплыли в следующую ночь, лодку атаковали два самолета. То же произошло и на третью. Десять суток пробыла «Щ-303» на минном поле, и каждую ночь появлялись самолеты. Все же за десять дней удалось значительно повысить плотность батареи. Теперь можно было идти к Лавенсари.
Перед последним этапом похода Травкин решил дать команде отдохнуть и набраться сил. Ведь уже почти 20 суток корабль находился в море, две недели люди не получали горячей пищи. А перед возвращением инженер-механик раздобрился, как он выразился, «для восстановления жизненного тонуса» разрешил приготовить обед на электроплите. Точно в двенадцать дня раздалась команда:
— Отсеки приготовить к обеду.
Когда Травкин пришел в кают-компанию, то увидел, что стол накрыт белой скатертью и украшен так, словно лодка и не в море. В центре стола красовался торт с цифрой «35».
Тут-то Иван Васильевич и вспомнил: сегодня у него день рождения.
Командира поздравляли офицеры, старшины, матросы. Он стоял смущенный, улыбающийся и повторял:
— Спасибо, спасибо, спасибо!
Сам забыл, а боевые друзья помнили. Поговорили о Ленинграде, о семьях. Но главной темой было: лодка цела, они живы, хотя за двадцать дней на них сброшено почти две тысячи бомб, в среднем по сотне каждый день, или по полсотни на каждого, экипаж выполнил ответственное задание и возвращается в базу…
«Щ-303» удачно прошла по минному полю, но у его границы лодку атаковали вражеские катера. Ударили по корпусу гидролокаторы, загрохотали глубинные бомбы, вновь пришлось уходить на минное поле. Травкин повел по нему корабль, чтобы выйти с другой стороны. Здесь, к счастью, не оказалось противника, и 7 июня лодка пришла в Нарвский залив…
Теперь впереди была вторая за поход встреча с Гогландской минно-сетевой позицией. Учитывая, что, когда форсировали ее в мае, много раз касались минрепов, Иван Васильевич решил идти не по середине минного поля, а по его кромке. Но здесь тоже было немало мин, приходилось преодолевать целый частокол минрепов. На большой глубине маневрировали, уклоняясь от мин, то вправо, то влево.
Идти дальше в подводном положении значило «загнать» аккумуляторы. Травкин послал в штаб флота телеграмму, чтобы лодку встретили наши корабли. В районе встречи и легли на грунт, чтобы дождаться условленной встречи. Когда подошло назначенное время, услышали взрывы. Всплывать Травкин не стал: не хватало еще, вырвавшись из самого ада, погибнуть здесь, на пороге родного дома.
Что же происходило над водой? Лодку встречали десять морских охотников под прикрытием семи торпедных катеров. В тралах охотников стали рваться мины. Корабли застопорили ход и по звукоподводной связи вызывали лодку, но она не отвечала (не приняла их сигналы). Из-за взрывов мин получили повреждения два катера. Приближался рассвет, и, поскольку враг был рядом, надводным кораблям пришлось возвращаться.
Травкин дождался, когда стихнут взрывы. Лодка всплыла и, пользуясь туманной погодой, начала заряжать батареи. Плотность электролита в батареях аккумулятора несколько повысилась, и «щука» самостоятельно перешла поближе к Лавенсари. Во время сеанса связи Травкину сообщили о новом районе встречи. После полуночи 9 июня Васильев услышал шумы винтов кораблей. На лодке приняли и передаваемые им сигналы. Всплыли. Травкин вышел на мостик, пошатнулся и поспешил опереться на ограждение рубки. Сигнальщик, поднявшийся наверх вслед за командиром, упал в обморок. Сказались результаты длительного кислородного голодания.
Командир встречавшего «щуку» отряда капитан 1-го ранга Ю. В. Ладинский, подойдя к лодке, крикнул обычное в таких случаях: «С благополучным возврате…» — и не договорил последнее слово, потому что понял, что возвращение не совсем благополучное. Многие предполагали, что «Щ-303» погибла. На торпедном катере подошел давний друг Ивана Васильевича командир дивизиона торпедных катеров Сергей Осипов.
— Что вчера не встретил? — крикнул ему Травкин. — Нас же бомбили.
— Иван, тебя никто не бомбил, — ответил он. — Это мы сами подрывались на минах.
Под прикрытием кораблей и флотских истребителей лодка подошла к Лавенсари. Иван Васильевич смотрел на своих и на встречавших матросов. Его товарищи были бледными, бородатыми, но сиял у них в глазах огонь радости и жизни. Встречавшие офицеры и матросы радовались их возвращению. К Травкину подошел знакомый еще с военно-морского училища командир дивизиона тральщиков капитан 3-го ранга М. А. Опарин.
— Здравствуй, Иван! Очень рад, что жив!
Боевые друзья не преувеличивали опасность, не льстили Травкину, говоря так, чтобы приподнять его подвиг. Дело в том, что долгое время он не мог дать знать о себе, а в это время фашистское радио несколько раз сообщало о потоплении лодки.
После выхода Финляндии из войны Травкину пришлось беседовать с офицером немецкой противолодочной обороны. Он показывал на карте Финского залива:
— Вот здесь была потоплена советская лодка «Щ-303» днем двадцать первого мая, после того, как она всплыла. А для преследования и уничтожения других лодок были организованы специальные отряды.
Значит, противник считал, что в мае вторую линию сетевого заграждения пытались прорвать несколько лодок и их удалось уничтожить. В действительности в этом районе действовала тогда одна лодка — «щука» Травкина. Сколько раз объявляли, что она потоплена, а она продолжала сражаться. Цейшер как-то заметил:
— Надо же, настоящие большевики и с того света возвращаются!
Если бы всегда было так…
В 1943-м пять балтийских лодок прорывались в открытое море. Почти одновременно с «Щ-303» вышла с Лавенсари «Щ-408» капитан-лейтенанта Павла Семеновича Кузьмина. Трое суток корабль маневрировал в районе маяка Вайндло, пытался всплыть, чтобы произвести зарядку батареи. Ночью 22 мая в штаб флота с лодки пришло сообщение: «Противник непрерывно бомбит, не дает возможности всплыть для зарядки. Прошу оказать помощь авиацией». Наши штурмовики утопили один сторожевик и несколько кораблей повредили. Но самолеты не могли находиться в районе непрерывно. На четвертые сутки, чтобы не задохнуться, не погибнуть бесцельно на глубине, командир приказал всплыть и принять артиллерийский бой с десятком вражеских сторожевых катеров. Один катер удалось потопить, двум нанести повреждения. Получила пробоины и «щука». В прочный корпус поступала вода. Подняв на флагштоке словосочетание: «Веду бой, но не сдаюсь», лодка вместе с экипажем ушла под воду.
Никто не знает времени и места гибели «Щ-406» Героя Советского Союза Евгения Яковлевича Осипова. Из всех не вернувшихся с моря командиров он был Травкину ближе всех. Помнилось, как любила его команда, старалась не подвести ни в чем. Рассказывали, что на его лодке в 1942 году один из краснофлотцев из-за обстрела не смог прибыть на корабль к его выходу. Он успел прибежать на мост лейтенанта Шмидта, когда лодка проходила под ним, прыгнул с высокого моста на рубку. Он рисковал, но успел на выходивший в море корабль. Осипова спросили: был ли такой случай? Он улыбнулся. Теперь спросить об этом было не у кого…
Вечером 9 июня «Щ-303» покинула Лавенсари. Теперь на душе у Травкина было спокойно. Впереди шли пять базовых тральщиков, очищавших фарватер от мин. В охранении — боевые катера. Погода благоприятствовала плаванию. На море стоял штиль, по небу плыли редкие облака.
Этим и решил воспользоваться враг. Ночью 10 июня с кораблей увидели «Хейнкель-111» — немецкий разведчик. Его обстреляли, но он ушел вперед и сбросил прямо по курсу конвоя четыре шашки, испускавшие заметный издали белый дым. Травкин подумал, что дается ориентир для вражеских самолетов и кораблей. Так и случилось. В районе острова Сескар на эскорт бросились вражеские торпедные катера. Морской охотник, на котором находился командир дивизиона капитан 3-го ранга И. А. Бачанов, повернул навстречу противнику и открыл огонь. Пришлось фашистам выпустить торпеды с большого расстояния. В светлой белой ночи были видны следы торпед, и Бачанов направил корабль наперерез им, чтобы корпусом охотника прикрыть лодку. Заметив, что Травкин увидел торпеды и отвернул, Бачанов снова изменил курс и ушел от смертоносного пенящегося следа.
Во втором часу ночи из темной части горизонта вынырнули два «юнкерса». Они атаковали головные тральщики. Травкин видел, как на пути самолетов встала завеса огня зенитных орудий. Один бомбардировщик напоролся на огненный кинжал, взорвался и развалился в воздухе. Вместе со всеми на кораблях командир «щуки» закричал громкое «ура!».
Через десять минут, Травкин отметил это по часам, из-за облаков вынырнула тройка «юнкерсов». Два бомбардировщика не отважились идти сквозь завесу зенитного огня, отвернули. Третий сбросил бомбы и ушел со снижением к вражескому берегу: видимо, он был поврежден. Но его бомбы сделали злое дело. Тральщик приподнялся над водой — под его днищем взорвалась авиабомба.
Ивана Васильевича, внимательно следившего за боем, беспокоил взрыв на тральщике. На нем находился его друг Опарин, с которым только что говорили на Лавенсари. А в это время Опарин возглавлял борьбу за живучесть корабля. Особая опасность исходила от артпогреба, где загорелись ящики с боеприпасом. Огонь удалось сбить. Одновременно корабль вместе с другими вел бой с новой группой вражеских самолетов.