Создалось положение, при котором четыре армии (49, 50, 10, 61-я) и гвардейский кавалерийский корпус, добившиеся в течение декабря прорыва фронта врага, не имели сил для развития этого прорыва. К сожалению, на том этапе войны мы еще не располагали крупными подвижными соединениями, которые Ставка или командование фронта могли бы ввести в прорыв для развития успеха.
Огромная зона прорыва, дававшая большие оперативные и стратегические возможности, была в силу обстоятельств использована лишь как зона обеспечения левого крыла Западного фронта и все больше превращалась в… зону беспокойства.
А противник не мог по-настоящему укрепиться на внешнем фронте нашего прорыва по крайней мере на протяжении всего января! На имеющихся у нас ежесуточных отчетных оперативных картах Генерального штаба сухопутных войск гитлеровского Верховного командования видно, что к концу января против Западного фронта от Мосальска до Кирова на рубеже в 60 км противник смог наскрести лишь максимум до 3 дивизий (расчетных), включая разного рода запасные, тыловые и полицейские батальоны. Конечно, серьезного противодействия они не могли оказать ни на одном направлении против любой нашей новой армии хотя бы в 5–7 свежих дивизий. Но такой свежей армии мы не могли иметь – командование фронта не располагало резервами.
Нам кажется, что достигнутый успех – прорыв на Оке – выдвигал необходимость переноса главных усилий войск левого крыла Западного фронта в полосу левее линии Калуга – Юхнов – Вязьма и правее линии Козельск – Сухиничи с общим направлением на Мещовск, Мосальск, Вязьма или несколько западнее в обход ее слева. Это, как нам представляется, могло принести значительный эффект. Выше я сказал о не использованной для активных наступательных действий зоне достигнутого оперативного прорыва как о зоне обеспечения и беспокойства. О беспокойстве сказано не случайно. Взять хотя бы тот факт, что командование Западного фронта очень опасалось так называемой мосальской группировки противника.
В связи с этим оно писало:
Генералу Белову: «Отход Ваших главных сил от Мосальской группировки противника дает возможность противнику быстро закрыть образовавшийся прорыв и организовать оборону»; «главными силами повернуть на Мосальск для уничтожения группировки противника в районе Мосальск и выхода западнее Юхнов» и «ускорить выдвижение в Мещовск и Мосальск двух стрелковых дивизий»[89].
Через три дня телеграммой от 7 января мне сообщалось, что Мосальск, несмотря «на неоднократные приказы и предупреждения» занять его «как можно быстрее», к исходу 6 января все еще не был взят, а в связи с этим указывалось, что быстрое занятие Мосальска (одного Мосальска!) являлось обеспечением выполнения фронтовой операции. И вновь предписывалось: «как можно быстрее дать» одну стрелковую дивизию в Мосальск и «ликвидировать противника в Мещовске»[90].
В тот же день в новой телеграмме на мое имя говорилось: «382-ю сд форсированным маршем направьте для оказания помощи 325-й сд в овладении Мещовск. В дальнейшем имейте ее в своем резерве в районе Мещовска». Этим практически предписывалось держать ее на правом фланге 10-й армии.
8 января Белову и мне новой телеграммой командующего фронтом было приказано: «На время операции по уничтожению мосальской группировки противника 325 и 239 сд в целях объединения действий подчинить командиру 1-го гвардейского кавалерийского корпуса…
Командиру 1-го гвардейского корпуса немедленно прекратить не соответствующие обстановке оборонительные действия и в течение 8–9 января охватывающим ударом разгромить мосальскую группу противника и овладеть Мосальском. После этого немедленно начать рейд на Вязьму»[91].
Между тем, выполняя приказ командования 10-й армии, 325-я стрелковая дивизия одна разбила противника в Мосальске и 8 января овладела этим городом, а перед этим 6 января с боем освободила г. Мещовск.
До чего трудным, почти катастрофическим, было положение противника к западу от Москвы в эти последние дни декабря 1941 г., можно видеть из дневника Гальдера. Достаточно привести несколько отрывков и отдельных фраз.
27 декабря:
«Наибольшее беспокойство вызывает фронт группы армий “Центр”… Придется отвести назад правый фланг группы армий. В центре войска держатся. На Оке прорвался кавалерийский корпус противника… отчаянные попытки сдержать противника восточнее Сухиничи… Необходимо отвести назад 43-й армейский корпус… Противник тремя численно превосходящими ударными группами атаковал северо-восточный участок фронта 9-й армии».
28 декабря:
«Брешь на р. Ока по-прежнему остается предметом нашей особой озабоченности. Кроме передовых частей 208-й дивизии, в район Сухиничи подтягивается 10-я моторизованная дивизия… Из группы армий “Север” на этот участок будет также переброшена 10-я танковая дивизия (с 1.I), а 19-я танковая дивизия после ликвидации прорыва будет использована между 43-м и 13-м армейскими корпусами. 4-я армия отводит назад войска 13-го армейского корпуса… Противник также предпринял очень крупное наступление на фронте 9-й армии… На северном фланге полностью наступает пятью свежими дивизиями. Здесь создалось исключительное угрожающее положение… На фронт направляются инструменты и инженерные заграждения. В 9-й армии и 4-й танковой армии готовы по 60 дзотов и еще строятся по 60 дзотов в полосе каждой из них… Высвобождение инженерной техники на Западе и со старой Восточной границы… Вечерние данные об обстановке: неприятное положение на участке разрыва фронта на Оке. Войска 4-й танковой армии сильно измотаны. В полосе 9-й армии ведутся тяжелые оборонительные бои».
29 декабря:
«Очень тяжелый день… Глубокий прорыв севернее Мценска на северном фланге 2-й танковой армии… Придется сдать участок фронта у Калуги, а севернее – выдвинутую вперед дугу. Это необходимо для того, чтобы высвободить часть сил и бросить их против частей противника, прорвавшихся через Оку… Очень тяжелое положение сложилось на фронте 9-й армии».
30 декабря:
«Нам удалось несколько сузить противника на Оке. Однако разрыв еще не ликвидирован… Фюрер по телефону вел драматические переговоры с фон Клюге. Фюрер отклонил ходатайство об отводе войск северного фланга 4-й армии. Очень тяжелое положение создалось на фронте 9-й армии, где командование, как мне кажется, временно потеряло выдержку… Большое беспокойство вызывают атаки противника в районе Ладожского озера, где ему также удалось прорвать наш фронт. Настроение беспокойное… Генерал квартирмейстер Вагнер докладывает о выводе охранных частей из тыловых районов групп армий “Юг” и “Центр” для использования их на фронте… Кроме того, он касается вопроса производства искусственных кормов для лошадей из целлюлозы (на бумажных фабриках)».
31 декабря:
«Опять тяжелый день!»
На Козельск и Сухиничи!
Наступлением к западу от Оки для 10-й армии начался период ее участия в общем наступлении Западного фронта, по крайней мере на всем его левом крыле.
Одновременно с ходом боев за Белев 10-я армия своим правым флангом развивала действия к западу от Оки. В первую очередь вместе с конницей Белова нужно было прочно занять район Козельска. Быстрый его захват имел в то время большое значение. С его освобождением отрезался путь отхода силам противника, отступавшим на Сухиничи из Лихвина под нажимом частей 50-й армии.
Продвижение 10-й армии на козельском направлении осложнялось исключительно большой активностью вражеской авиации. Она усиленно бомбила и обстреливала наши войска. Прикрытие со стороны нашей авиации по-прежнему отсутствовало. Фашистские самолеты гонялись за одиночными машинами, подводами и даже за отдельными людьми. Потери, наносимые самолетами противника, были очень чувствительны. Так, только за один день 324-я стрелковая дивизия потеряла от налетов вражеской авиации 80 человек убитыми и много раненых.
Полевых частей противника на подступах к Козельску не оказалось. Некоторое сопротивление передовые отряды 324-й и 239-й стрелковых дивизий встретили в лесу юго-восточнее Козельска вдоль большака Белев – Козельск. То были железнодорожные, инженерные и охранные подразделения противника. Они пытались замедлить наше продвижение, но попусту. Немецко-фашистские части, отступающие к Козельску из Лихвина, были перехвачены конницей генерала Белова и частью уничтожены, а частью отброшены на соединения 10-й армии.
Козельск был взят. Сюда мы сразу же перенесли командный пункт армии. Город подвергался сильной бомбежке. Здесь в результате налетов большие потери понес медико-санитарный отдел армии. Не обошлось без жертв в ряде других отделов Полевого управления. В Козельске Военный совет встретил Новый, 1942 год.
Встреча этого Нового года проходила для советского народа в очень трудной и в то же время радостной, обнадеживающей обстановке. В трудной потому, что ненавистный враг топтал землю нашей Родины, находился в Подмосковье, под Ленинградом, что многие десятки миллионов наших сограждан и братьев томились в рабской неволе. В радостной и обнадеживающей, так как Советская Армия наступала, била врага и шаг за шагом гнала его вспять, заставляла отступать. Била под Ростовом-на-Дону, под Тихвином. Бьет под Москвой. Вот наша 10-я армия из-под Рязани прошла с непрерывными упорными боями более 250 км, перешагнула Оку и успешно идет дальше.
Вечером Военный совет – в сборе. Мы в маленьком чистом домике с палисадом на улице Ленина, 19. Его хозяин Василий Николаевич Свищев и хозяйка Анна Васильевна Свищева – простые советские люди-труженики, каких у нас миллионы. Они по возрасту заметно старше любого из нас: хозяину уже 58 лет, а ей 50.
В нашем распоряжении горница – комнатка площадью в 20 м. Она вся уставлена домашними цветами.
К наступлению Нового года едва успеваем справиться с множеством неотложных дел. Ведь только к вечеру наши 322, 328 и 330-я дивизии покончили с врагом в Белеве, и нужна безотлагательная перегруппировка сил. Ни о какой дневке говорить не приходится. Нужны новые задачи и помощь идущим к Сухиничам и Думиничам 324, 239 и 323-й дивизиям. Двигались дальше и дивизии, находящиеся в резерве, – 325-я и 326-я. Особенно трудно со снарядами и минами, с эвакуацией и лечением раненых, с фуражом. Обостряется нужда в людском пополнении.