Сначала удар противника 10–11 января был нанесен по частям 322-й стрелковой дивизии у Зикеево. Вводом 208-й пехотной дивизии, трех батальонов других дивизий и полутора батальонов танков противник после упорного сопротивления частей 322-й стрелковой дивизии деблокировал свой окруженный в Зикеево 337-й пехотный полк. (В это время третий полк 322-й дивизии к ней еще не подошел из Белева.) Дивизия удержалась на самых близких подступах к Зикеево и продолжала атаковать противника, чтобы все-таки взять Зикеево. Однако в последующие дни противник, все больше усиливаясь, стал обтекать дивизию с флангов, а отрядами лыжников и автоматчиков даже действовать на ее тылы.
17 января получила тяжелый удар наша 323-я стрелковая дивизия. Началось с того, что 18-я танковая дивизия противника и его боевая авиация одновременно атаковали на марше 1088-й стрелковый полк 323-й стрелковой дивизии. Он следовал из Людиново на Жиздру для того, чтобы вместе с 322-й стрелковой дивизией овладеть этим городом. Ударом танков и авиации полк был застигнут в походной колонне прямо на дороге, развернуться из-за глубоких снегов быстро не успел, вступил в бой неорганизованно и в беспорядке начал отступать. Была потеряна часть людей, орудий и повозок с грузом. Помощь полку резервом командиром дивизии была оказана поздно. В итоге дорога на Людиново со стороны Жиздры оказалась открытой. Примерно в то же время главные силы 18-й танковой дивизии нанесли удар на Людиново со стороны Дятьково. В этих боях 17 января со стороны противника действовала очень сильная авиация и до 50 танков.
Перестроить оборону Людиново за счет быстрой перегруппировки своих сил командир дивизии также не сумел и не успел. Сам он со штабом дивизии в ответственные часы потерял управление, и события пошли самотеком. Части дрались разрозненно, к тому же значительная часть сил в виде передовых, сторожевых и разведывательных отрядов была разбросана во все стороны от Людиново в обширном районе Буда, Бытош, Ивот, Куява, Сукремль, Войлово, Букань.
Потери дивизии были большими и в людях, и в конях, и в материальной части. Только неуверенность, недостаточная настойчивость и плохая инициатива в действиях противника дали возможность командиру дивизии Гарцеву через некоторое время собрать свои части в районе Шипиловка, Запрудное, Космачева, привести их в порядок и при поддержке частей 330-й дивизии снова вступить в упорные и активные бои наступательного характера.
Во всей этой тяжелой истории с потерей Людиново я вижу и свой серьезный недосмотр за 323-й дивизией: за тем, как она расположилась в этом районе и как организовала его оборону. Чрезмерной для дивизии, да еще при ее уже тогдашней малочисленности, была и задача овладеть (совместно с 322-й) Жиздрой. А ведь перед этим я велел Гарцеву еще помочь 330-й дивизии овладеть Кировом, так как 323-я стрелковая дивизия заняла Людиново на двое суток раньше, чем был взят Киров[114].
К чести 323-й стрелковой дивизии, она в последующие дни всего января вновь вела себя активно, напористо и сковала всю группу «Люттвиц», в которой была 4-я танковая дивизия и некоторые другие части.
Тяжелее всех пришлось в этих январских боях нашей 322-й стрелковой дивизии. На ее долю выпала борьба против свежих 208-й и 211-й пехотных дивизий, половины сил 339-й, 134-й пехотных дивизий, а ведь, кроме того, в группе «Гролиг» (потом – «Эбербах») были и танковые части. Соотношение сил было во много раз в пользу врага. В ходе ожесточенных боев 322-я стрелковая дивизия преодолевала огромные трудности. Командир дивизии и штаб ослабили управление частями. Появились элементы дезорганизации.
Военный совет армии еще 13 января в целях моральной поддержки и воздействия послал командованию дивизии специальную телеграмму: передавал привет частям, подчеркивал силу, живучесть и дееспособность дивизии. Указывал не переоценивать трудности. Отмечал, что врагу еще труднее. Что дивизии надо бить врага по частям, охватывать фланги, смелее маневрировать, держать связь с партизанами и 323-й дивизией, проявлять больше уверенности в себе.
Потом в дивизию был командирован член Военного совета армии С.К. Кожевников. Его главной задачей было внести успокоение, поднять дисциплину личного состава. Он чисто партийными и воспитательными мерами успешно выполнил свою сложную задачу. Наш выбор пал на С.К. Кожевникова не случайно. Это был очень сердечный человек, доброжелательный, близкий и доступный для рядовых красноармейцев и широкого круга командного состава. Человек принципиальный и, когда нужно, очень строгий, он в то же время был врагом грубого подхода к людям, администрирования и репрессий. Он был незаменимый шутник и весельчак, никогда не унывающий человек, всегда мог позабавить, рассмешить хорошей побасенкой. Короче говоря, Сережа, как мы его называли, был душой общества.
Вот эти-то его свойства как раз и были очень необходимы в обстановке тех дней. Ведь часть воинов 322-й стрелковой дивизии нуждалась в моральной поддержке, в воодушевлении, некоторым нужно было строго, но доброжелательно напомнить об их воинском долге, а отдельных – решительно подтянуть, подстегнуть или даже призвать к строгому ответу.
Со всем этим Сергей Константинович, опираясь на коммунистов и актив частей, справился наилучшим образом. Все же командира дивизии вскоре пришлось сменить. На его место был послан мой заместитель по тылу полковник Г.Н. Терентьев, человек более организованный и последовательный, чем его предшественник.
Одним из важных достоинств в действиях 322-й дивизии во всех этих боях было то, что она и на широком фронте против подавляющих сил наступающего противника сумела сохранять компактность своей группировки и не допустила распыления частей на мелкие подразделения и разные отряды.
Обороняться или наступать?
Перед нашей армией, не перешедшей своевременно к обороне до начала сильного контрудара противника, возник вопрос: как действовать дальше? Переходить или нет к обороне?
Переход к обороне в тех условиях для армии был бы смерти подобен. Надо было наступать, всемерно борясь за боевую инициативу и навязывая наступающему врагу свою волю. Не менее важным это было и с точки зрения сохранения должного морального состояния личного состава, включая командиров.
Стоит серьезно вдуматься в тот факт, что 10-я армия за свою боевую историю еще ни разу не переходила к обороне и все ее дивизии начиная с 6 декабря вели только наступательные бои. Ее войска знали только одно: инициатива в наших руках, и доказано, что врага при всех трудностях можно с успехом бить! Как отзовется на настроении наших людей, в том числе на командно-политическом составе, внезапный переход к обороне в крайне невыгодных условиях обстановки?
Говоря это, я не хочу утверждать, что и сам, и Военный совет, и штаб армии так отчетливо рассуждали тогда, но то, что это обстоятельство в нашем анализе обстановки и в подходе к своему решению в те дни сыграло важную роль, я отлично помню.
Такой была идея и суть наших действий, начиная с решения Военного совета армии от 14 января. Такими были все частные распоряжения командирам соединений в последующие дни. Потом, в связи с подходом 12-й гвардейской стрелковой дивизии, 146-й танковой бригады и двух артполков, наши возможности еще больше повысились. Утром 24 января мною был отдан приказ № 008 о дальнейших действиях войск армии по уничтожению контрударной группировки противника и его гарнизона в Сухиничах[115].
Положение противника под Сухиничами было сложным.
На целом ряде примеров можно показать, как трудно доставалось ему продвижение к Сухиничам. Является фактом, что он вынужден был вновь прибывающие по железной дороге дивизии бросать в бой по частям, батальонами и даже ротами[116].
В ходе контрудара главные силы противника вынуждены были подолгу топтаться на месте в одном небольшом районе из-за невозможности продвинуться. Так было с 18-й танковой дивизией, которая, заняв Маклаки 18 января, так и не могла отсюда продвинуться дальше до конца наступления, т. е. до 29 января. Подойдя с юго-запада к Сухиничам на 10 км, 18-я танковая дивизия преодолевала их в течение восьми суток. 208-я пехотная дивизия в течение трех суток 21–23 января не могла продвинуться в сторону Сухиничей до прибытия полка 211-й пехотной дивизии. Вслед за этим она шесть суток топталась в удалении 12–10 км от Сухиничей, не имея возможности продвинуться к Бортное.
Группа «Гролиг» (потом получившая название «Эбербах») с 19 января по 1 февраля наступала против 1107-го стрелкового полка 328-й стрелковой дивизии, посланного 13 января из района Меховое в район Кцынь для обеспечения стыка между 10-й и 61-й армиями. Выход в район Кцынь ему достался упорными наступательными боями. Он взял большие села Холмищи, Мойлово, Дудоровский и оседлал обе большие дороги, которые с юга, т. е. со стороны противника, вели на Сухиничи и на Козельск. В наступавшей на него группе «Гролиг – Эбербах» было несколько батальонов 134-й пехотной, батальон 10-й моторизованной дивизий, саперный батальон и часть танков 4-й танковой дивизии, а всего от 2/3 до 3/4 расчетной дивизии.
В целом 1107-й полк свою задачу выполнил отлично. К сожалению, его славный командир майор М.Ф. Индейкин вскоре после описываемых событий погиб в бою 15 февраля смертью храбрых.
Как же развивались события у нашего соседа – 61-й армии? Ее войска в общем успешно, героически и в очень трудных условиях повели наступление от Белева своим ударным крылом на Болхов. В течение января 61-я армия достигла заметного успеха. Противник часть своих сил держал по Оке фронтом на восток, часть против Белева и в то же время сдерживал ударные силы 61-й армии под Болховом. Для контрудара на Сухиничи из полосы 61-й армии гитлеровцы взяли две танковые дивизии. С приближением главных сил 61-й армии к Болхову разрыв с 10-й армией возрастал все больше.