— Михась, нужно переодеться полностью, возьми там у входа пакеты с гигиеническими салфетками, оботрись и начинай облачаться. Бери вот эти куртку и штанцы — Я показал на стопку предусмотрительно затянутого в полиэтилен шмотья — Панаму не забудь, там даже накомарник есть.
Сам тоже стал сбрасывать изрядно пообтрепавшееся и рваное: униформа превратилась в нечто среднее между джутовым мешком и пёсьей подстилкой, с непередаваемым букетом запахов гари, леса и немытого человечьего тела. Взяв из стопки принесённой приятелем влажную салфетку, начал тщательно обтираться. Потом облачился в удобные, кто бы что не говорил, сатиновые чёрные трусы, сразу вспомнив "учебку" и свой первый комплект "хэ—бэ", только портянок уже не было теперь солдатам выдавали обычные носки. Напялил футболку, чуть тесную и пахнущую чем-то дезинфицирующим. Затем настала очередь верхней одежды. Пуговиц больше нет, вместо них тусклые полимерные кнопки, да молнии. Комплект явно шили не на рядовых, полевая форма оказалась добротной и лёгкой. Рисунок был многоцветный, смотреть на него долго было неприятно, глаза так и тянуло увести в сторону. По-научному, этот рисунок называется "цифровая флора", на ткань наносят четырёхцветный пятнистый рисунок созданный на компьютере. Само волокно какое-то хитрое, синтетическое, в сочетании с рисунком оно даёт на приборы оптико-электронного наблюдения искажающую картинку, затрудняя опознание силуэта бойца. Куртка с капюшоном, штаны и панама с противомоскитной сеткой сидели словно тут и были. Чего действительно не стал я делать, так это менять свои разношенные "берцы", поскольку потратив на них целый оклад полгода назад, я выбрал самые лучшие, что были в магазине. Итальянские боты, на гелиевой подошве с антибактериальными стельками и фиксацией глоеностопа. Американскую и тем более нашу обувку я никогда не жаловал, первую за пропуск влаги и быстрое намокание, вторую просто потому, что у нас традиционно не умели шить обувь. Михасю пришлось хуже — он выехал из дома в обычных полуботинках, а в последствие снял "берцы" с одного из американских танкистов, но те были ему велики. Сейчас он нашёл нечто по размеру, но лицо скривил недовольное:
— Жмут, падлы! — Приятель ходил взад-вперёд и притопывал ногами в новых ботинках — Неужели нормальных пошить не могли, где справедливость….
Нашлись несколько видов "броников" со сбруей и подсумками. Повезло в том плане, что я наткнулся на десяток совершенно новеньких десантных "шкурок" с возможностью подцепить на них разгрузочную упряжь.[14] Такие комплекты планировалось выдавать всем, включая обычных мотострелков. Но насколько я знаю, солдатам эта роскошь так и не досталась, их таскала только десантура. Сложив всё в кузов, решил что займусь подгонкой позже, сейчас утащить бы всё скорей. Закончив с облачением, мы за полчаса закинули в кузов по шесть комплектов обмундирования и обуви на брата. Потом раскопали среди прочего походную палатку с портативной железной печкой и четыре спальных мешка. Дин получался лишний, но в него мы сложили всякие полезные мелочи. А также найденную тут же портативную радиостанцию и шесть обычных носимых блоков короткой ларингофонной связи, по три запасных аккумулятора и полевое зарядное устройство. Последняя вещица вообще была очень кстати, поскольку заряжала любые аккумуляторы, для чего нужно было только присоединить к ним саму батарею через специальный шнур с разъёмом. Кроме того тут был ещё кабель с обычными контактами — "крокодилами" так что цеплять можно было абсолютно всё с нестандартными разъёмами. Я рассудил, что по пеленгу вполне можно будет определять, работают в округе иностранцы или нет, кроме того радиостанции короткой связи будут необходимы если мы собираемся эффективно партизанить. Кроме того я отыскал большие прорезиненные мешки, чьё истинное назначение я не улавливал, но взял их десяток, предвидя необходимость закладки тайников. Машина штука не вечная и как только мы смоемся отсюда её рано или поздно придётся оставить.
Чего не оказалось на вещевом складе, так это еды. Иностранцы не позаботились о нас настолько хорошо, а их жратва и особенно похожий на прессованный картон хлеб, были употребимы только в аварийных случаях. Продукты из импортных пайков и даже обычных захваченных в качестве трофеев консервов насыщали только временно. Единственное, что у них оказалось качественное и вкусное, так это шоколад и растворимый кофе. Но последний я пил исключительно по необходимости, поскольку не жалую этот пахучий напиток. Закончив с вещами, мы уже основательно дёргающиеся из-за вот-вот могущих нагрянуть карателей двинули в соседний ангар. Тут уже копошился Варенуха, а в дальнем от входа левом углу лежали неровным штабелем трупы наёмников. Наш водила уже выбрал себе оружие по вкусу — на плече его словно игрушечный болтался калашниковский "ручняк",[15] а сам Варенуха словно революционный матрос был опоясан наборными пулемётными лентами. Возле входа уже громоздилось два зелёных ящика, где судя по маркировке были пулемётные патроны. Сверху на них лежали завёрнутые в промасленную бумагу шесть сменных стволов к нему же и два подсумка доверху набитые ручными гранатами. Рубчатые бока "эфок" и гладкие обводы наступательных РГД–5, я узнал сразу. Ничего не говоря, чтобы драгоценные минуты зря не тратить мы с приятелем тоже приступили к поискам. Тут всё обстояло много хуже, чем с обмундированием и всякими прибамбасами: как не искал, не вышло найти свой любимый "калаш" под надёжный 7.62 мм калибр. Патронов и магазинов к нему нашлось в избытке, но ни одного правильного автомата я не отыскал. Пришлось скрепя сердце брать обычное "весло"[16] с лёгким рамочным прикладом и пластиковым цевьём цвета "баклажан". Чтобы отыскать к нему правильные патроны, в просторечии просто "червонцы", пришлось затратить лишних двадцать минут, но иначе это будет не более чем кусок железа. Мишка удивил — отыскав в дальнем конце склада ящик с нелюбимой мной тихой винтовкой, называемой почему-то "Винторез".[17] Увидев недовольную гримасу на моём лице, он сразу завёлся:
— Чё ты всё волокёшь на мою лапушку, старшой! — Мишка любовно обнял винтовку, прижимая её к груди, словно любимую жену — Ну нравится мне как она стреляет, учился я, почитай год с омоновцами знакомыми на полигон ездил….
— Миша, родной — Я как мог быстро сортировал баклажанного же цвета пластиковые магазины к автомату и кидал их в мешок — Да бери ты чего понравиться, главное помни, что в бою амеры тебя с этим "кара-мультуком" в случае чего жалеть не станут. Чем будешь их тогда отгонять — матюгами, что—ли?
— А вот давай пари заключим — Глаза приятеля азартно сверкнули — Ты со своим "веслом" и я с моей ласточкой, кто больше в следующей стычке подстрелит.
— Ну — Я намерено отвернулся, будто бы искал что-то на стеллажах — Пари так пари. Я ставлю фляжку свою именную под коньяк, а ты зажигалку. Идёт?
— Э, куда хватил — Приятель прищурился, но не отступил — Ну смотри, слово сказано, Семёныч ты свидетель!
Варенуха понимающе гоготнул и подойдя разбил наши руки. От такого соревнования проиграют только наши враги. Я намеренно спровоцировал приятеля на спор, поскольку винтовку эту невзлюбил ещё с первой своей войны. Тогда мы соседились с каким-то "спецназом" внутренних войск. Ихний боец всё хвастал перед нашим молчуном ефрейтором Лёшкой Евсеевым, что мол его тихарь легче и без вспышки, а уж про точность вообще молчок. Крот, как мы звали Евсеева, за то, что винтарь ему выдали случайно — зрение у пацана было неважное, но очков он принципиально не носил, предложил "спецназовцу" пари. Тогда в городе царили духовские наёмники—снайпера: отстреливали радиоантенны с "брони", выслеживали командиров и как ни странно поваров. В войсках шло негласное соревнование, кто сможет подстрелить хотябы одного такого наймита и принести его винтовку или ещё какое-нибудь доказательство смерти. Больше всех пыжились именно "спецы" из подразделений внутренних войск или принадлежащих ментовским структурам: ОМОНам и СОБРам. Как правило, они были лучше вооружены и экипированы чем мы — армейцы. Вот один такой служака и не преминул похвалиться специальным "стволом". Видимо, по незнанию он слабо разбирался в том, что ему досталось, либо надеялся на своё везение и мастерство. Но вот забились они с Кротом, что нынче же ночью подстрелят бродящего в округе духа со снайперкой. Обычай у вражеского стрелка был такой: где-то после трёх пятнадцати утра и до четырёх тридцати, он занимал позицию в развалинах напротив нашего НП и караулил цель. Примерно в это же время, через нас проходили разведчики и просто транзитники готовящиеся к утру идти в центр города. Место у нас было удобное, потому как его регулярно чистили от мин сапёры, которых мы собственно в основном и прикрывали. Дух попался грамотный, выбирал позицию в развалинах оставшихся от старой застройки трёх и четырёх этажных домов. Валил он избирательно: то офицера, то связиста, а один раз подстрелил приехавшего на позиции журналиста с какого-то знаменитого канала. Писаке повезло и пуля вдребезги разнесла дорогущую видеокамеру, только слегка оцарапав штатскому левую щёку. Шуму было много, но откровенно говоря никто особо не переживал, посторонних война не любит.
Вот минуло три часа и началось диковинное соревнование, оба стрелка вышли со своих позиций, а мы сели наблюдать, хотя ночью—то чего углядишь? Ни зги не видать, а только арбитром мы сообща определили пулемётчика Гену Астраханцева, как имеющего на вооружении ПКМ на станке с ночным прицелом. Толпиться у пулемёта естественно никто не стал — оторвёшься от окуляра и по засветке тот же дух тебе пулю в лоб и пропишет. Расселись мы кто где и ждём, слушаем. Минут сорок всё было на участке тихо, стреляли где-то в районе Центрального рынка, но это было дальше и северней. С Кротом у нас был уговор, что если мы услышим второй выстрел из его "духобоя"