Но, вероятно, я бы не учел, что люди, подобные Чарльзу Нейлу Тодду, сунут нос в мои дела.
Если бы я был жуликом с отлично поставленным бизнесом и хорошей репутацией, то не стал бы рисковать, продавая подделки. Подделку живописи масляными красками легко увидеть под микроскопом, не говоря о том, что опытный торговец картинами определит фальшивку на глаз. Художник не только оставляет свою подпись в углу картины, способ, каким он держит кисть, так же индивидуален, как и почерк. Мазки кисти так же убедительны, как и калибр пули.
Если бы я был жуликом, то, припрятав подлинного Маннингса, или, может быть, подлинного Пикассо, или гениальные работы недавно умершего хорошего художника, внезапное появление которых также служит моим целям, спокойно ждал бы, как паук, пока прилетят богатые мухи. А потом с помощью болтливых сообщников ловил бы их в государственных галереях изящных искусств больших городов и затягивал в свою паутину. И Дональд, и Мэйзи попались именно на эту наживку.
Допустим, я продал картину человеку из Англии, потом ограбил его и получил картину назад. Затем я продаю ее покупателю из Америки. Посылаю грабителей к нему и возвращаю себе картину. И так далее, и так далее.
Предположим, я продал Мэйзи картину в Сиднее, но, получив ее назад, теперь уже продаю в Мельбурне… Тут мои рассуждения дали осечку, потому что не разъясняли случившееся.
Если бы Мэйзи повесила свою картину в гостиной, ее бы все равно украли вместе с остальными вещами. Вероятно, это предположение правильно, потому что ее Маннингс украшает галерею изящных искусств «Ярра-Ривер». Но если так, то зачем им понадобилось сжигать дом и почему мистер Зеленн искал что-то в развалинах?
Объяснение может быть и такое: картина Мэйзи была копией, воры не сумели ее найти и решили сжечь дом, чтобы подделка не раскрылась. Но я только что решил, что не буду рисковать с фальшивками. Но могут быть и исключения… Разве Мэйзи сумела бы отличить отличную копию от оригинала? Нет, не сумела бы.
Я вздохнул. Для того чтобы одурачить даже Мэйзи, надо найти способного художника, который согласится тратить талант на копии вместо того, чтобы рисовать собственные картины. А такие жертвенные натуры не толпятся в гостиных жуликов. С другой стороны, Мэйзи купила своего Маннингса в Сиднее, а не в Мельбурне, в галерее, открытой на короткий срок. Так что, может быть, в других городах, не в Мельбурне, они идут на риск и торгуют подделками.
За деревьями парка неожиданно открылось огромное здание отеля. Ночной холодный воздух приятно обдувал разгоряченное ходьбой лицо. У меня появилось чувство, будто я оторван от всего мира, чужестранец на огромном континенте, крупинка, блеснувшая при свете звезд. Шумный и теплый вестибюль «Хилтона» все поставил на свои места, и непомерно расширившаяся вселенная снова приняла нормальный вид.
Поднявшись в номер, я позвонил Хадсону Тейлору по тому телефону, который дала его секретарь. Точно девять часов. Голос звучал сочно, глубоко, чувствовалось, что его обладатель только что хорошо пообедал, доволен жизнью и любезен.
- Кузен Дональда Стюарта? Правда, что крошку Реджину убили?
- К сожалению, правда.
- Какая трагедия. Реджина была такая милая девушка.
- Да.
- Послушайте, что я могу для вас сделать? Билеты на скачки?
- М-м-м, нет, - проговорил я. - Дело в том, что квитанцию и письмо, подтверждающее подлинность Маннингса, украли вместе с картиной. Дональд хотел бы связаться с галереей, это ему нужно, чтобы получить страховку, но он забыл ее название. А я приехал в Мельбурн на скачки…
- Это совсем легко, - сказал Хадсон Тейлор. - Я хорошо помню это место. Мы с Дональдом вместе ездили смотреть картину, а потом рассыльный принес ее в «Хилтон». Когда мы решили финансовую сторону. Ну так, это… - Он замолчал, очевидно вспоминая. - Выскочило из головы название галереи. И фамилия управляющего тоже. Понимаете, это же было несколько месяцев назад. Но адрес и фамилия есть в бухгалтерских книгах, здесь, в мельбурнском офисе. Я позвоню туда утром, пусть найдут. Вы будете завтра на скачках?
- Да, - ответил я.
- Давайте там и встретимся, выпьем, как вы смотрите? Вы мне расскажете о бедной Реджине и Дональде, а я дам вам информацию, какая ему нужна.
Я поблагодарил Хадсона Тейлора, и он подробно рассказал, где и когда завтра я смогу найти его.
- Там соберется уйма народу, - объяснил он, - но, если вы будете стоять точно на том месте, я найду вас.
Место, которое он описал, было хорошо видно со всех трибун, но я надеялся, что найдет меня только он.
- Буду на месте, - заверил его я.
Глава 8
На следующее утро в восемь часов позвонил Джик:
- Пойдем позавтракаем в кофейной?
- Хорошо.
Спустившись на лифте и миновав фойе, я попал в маленькую кофейную, только для гостей отеля. Джик в больших темных очках сидел один за столом и вилкой прокладывал дорожки в омлете, лежащем на огромной тарелке.
- Кофе официант принесет, - сообщил Джик, - а все остальное возьми там. - Он кивнул на длинный, прекрасно сервированный стол в центре зала, украшенный посудой в холодных синих тонах с резким золотым рисунком. - Как дела?
- Не так, как хотелось бы.
- Подонок. - Джик скорчил гримасу.
- Как твои глаза?
Театральным жестом он приподнял очки и наклонился вперед, чтобы я лучше рассмотрел. Глаза были красные, все еще воспаленные, но определенно идущие на поправку.
- Сара смягчилась? - спросил я.
- Ее тошнит.
- О?
- Бог знает, - вздохнул Джик. - Надеюсь, что нет. Пока я не хотел бы иметь ребенка. Но у нее нет задержки и всего такого.
- Сара симпатичная девушка.
- Она говорит, что ничего против тебя лично не имеет. - Джик стрельнул в меня взглядом.
- Но… - улыбнулся я.
- Синдром наседки, - кивнул он.
- Но у тебя не получится роль цыпленка.
- Клянусь богом, не получится. - Он положил нож и вилку на стол. - Я сказал ей, чтобы она успокоилась и поскорей закончила этот маленький спектакль. Ей надо смотреть фактам в лицо: ее муж не аптечная трава.
- А она что сказала?
- Что она могла сказать после моей работы в постели прошлой ночью, - усмехнулся он.
У меня в голове вяло шевелился вопрос, насколько успешна или неуспешна их сексуальная жизнь. По признанию одной-двух прошлых девушек, которые, ожидая его непредсказуемого возвращения, плакались мне в жилетку, он неважный любовник, быстро воспламеняющийся и легко сгорающий. «Не успеешь и глазом моргнуть, как он уходит», - говорили они. И, по-моему, вряд ли многое изменилось с тех пор.
- Кстати, - вспомнил Джик, - нас ждет арендованная машина. Ужасно глупо, если ты не поедешь с нами на скачки.
- А Сара не будет… - я поискал подходящее слово, - хмуриться?
- Говорит, что не будет.
Мысленно вздохнув, я принял его предложение. Похоже, что он не делает ни единого шага без ее согласия. Когда буйные натуры женятся, они всегда попадают под каблук жены. Наверно, обручальное кольцо для них то же, что сеть для орлов.
- Где ты торчал вчера вечером? - спросил Джик.
- В пещере Аладдина, - усмехнулся я. - Сокровищ навалом, и мне чертовски повезло, что не угодил в кипящее масло.
Я рассказал ему о галерее, о Маннингсе и о моем коротком тюремном заключении. Потом выложил свою теорию, что бы я делал, если бы был жуликом. Теория ему очень понравилась, он снял очки, и глаза у него заискрились, знакомое возбуждение охотника вернулось к старине Джику.
- Как мы докажем твою теорию? - Он споткнулся на «мы», едва произнес эти две буквы, и, сникнув, уныло усмехнуся. - Как докажем?
- Еще не знаю.
- Я бы хотел помочь тебе, - извиняющимся тоном добавил он.
Я подумал о десятках саркастических реплик и внутренне поежился. Это я шел не в ногу, а не они. Голос прошлого не должен мешать будущему.
- Ты будешь делать то, что нравится Саре, - наконец сказал я тоном приказа, а не насмешки.
- Не будь таким чертовски правильным.
К концу завтрака мы попытались построить новые отношения на обломках старых, сохраняя дружбу, хотя оба понимали, как проблематичны наши попытки.
Когда в назначенное время я встретился с ними в холле, то понял, что и Сара произвела переоценку своего поведения и теперь разумом контролировала эмоции. Она попыталась улыбнуться, увидев меня, и протянула руку. Я легко пожал ей пальцы и формально поцеловал в щеку. Она правильно все поняла.
Перемирие заключено, условия обговорены, пакт подписан. Посредник, Джик, самодовольно посматривал на результаты своих усилий.
- Ты только погляди на него. - Джик жестом трагика в провинциальном театре показал на меня. - Настоящий биржевой маклер. Костюм, галстук, кожаные туфли. Если он не будет осторожен, его изберут в Королевскую академию.
- Я думала, это большая честь, - удивилась Сара.
- Все зависит от того, как посмотреть, - довольно фыркнул Джик. - Посредственность, умеющую себя подать, выбирают в академию, когда художнику переваливает на четвертый десяток. Ремесленник со связями попадает в академию, разменяв пятый десяток. Ремесленник без оных - ближе к шестидесяти годам. А гениев, которые плюют на избрание в академию, замалчивают, сколько могут.
- Ты относишь Тодда к первой категории, а себя к последней? - спросила Сара.
- Конечно.
- У него есть основания, - заметил я. - Никто не слыхал о молодом гении, гений всегда старый.
- Ради бога, - вздохнула Сара, - давайте поедем на скачки.
Мы чуть ли не шагом двигались к ипподрому, потому что все машины города ехали, казалось, в том же направлении, что и мы. Когда мы наконец добрались, стоянка машин возле ипподрома «Флемингтон» напоминала гигантскую площадку для пикника, сотни компаний расположились между машинами для ленча. Столы, стулья, скатерти, фарфор, столовое серебро, хрусталь. Зонтики от солнца, оптимистично выставленные навстречу грозившим дождем облакам. Смех, визг, гул голосов и все покрывающие громкие возгласы: «Вот Это Жизнь!»