Даже «железо», на котором работает Windows, в подметки не годится аппаратным средствам Apple. Дерьмо несусветное. А всё очень просто: Apple — компания, которая специализируется на «железе», Microsoft – компания, выпускающая «софт». Apple владела исключительными правами на аппаратную часть компьютеров с MacOS, а «железо», совместимое с Windows, свободно продавалось в любом компьютерном магазине. И тогда, похоже, торговцы пришли к выводу, что на стильных, элегантных компьютерах особо много не заработаешь. Поэтому фирмы–разработчики аппаратного обеспечения, нанимавшие дизайнеров, дабы придать компьютерам лоск и изящество, оказались на голову разбиты клоноделами–тайванцами, клепавшими однотипные коробки–системники, унылые и однообразные, словно шлакобетонные блоки. Однако Apple это не испугало, компания продолжала создавать «железо» по своему (и только своему) нраву и заряжать на него немыслимые цены — одурманенных поклонников Apple (и меня в том числе) ничто не могло остановить. Неделю назад (а пишу я эти строки в начале января 1999 года) все до одной газеты пестрели угодливыми статьями, провозглашающими выход «компьютера новой эры» iMac в никогда доселе невиданных расцветках – иссиня–черной и оранжевой.
Apple всегда тщательно оберегала и сохраняла монополию на «железо». Правда, в середине 90–х она позволила поставщикам шлакобетонных блоков немного поконкурировать с собой, но вскоре напрочь изгнала их с рынка. Следовательно, аппаратное обеспечение Macintosh стоило дорого. При этом самостоятельно вскрывать системный блок пользователю не дозволялось, он лишался гарантии. Поэтому когда компьютер выходил из строя, оставалось воздевать руки к небу и посыпать голову пеплом. Первые Mac–и специально создавались ужасно неприступными, и разобрать корпус можно было только с помощью невероятно «офигительного набора отверток». А чтобы приобрести этот набор, приходилось внимательно следить за набранными мелким шрифтом объявлениями, которые, спустя несколько месяцев после выхода Mac–ов, появились на последних страницах журналов. От подобных объявлений всегда веяло чем‑то сомнительным, слишком уж напоминали они предложения купли–продажи отмычек, размещенные на последних полосах мрачно–аляповатых детективных альманахов.
Почему Apple так настаивает на этой монополии? Предлагаю вам три различные точки зрения.
Дружелюбная точка зрения – Apple стремится обеспечить пользователя единым и неделимым продуктом, совмещающем в себе и аппаратный комплекс, и операционную систему, и программное обеспечение. Зерно истины в таком подходе есть. Безумно трудно заставить ОС безупречно работать даже на том «железе», которое для неё специально разработано и протестировано инженерами, работающими в соседних отделах одной компании. А заставить ОС запускаться на привередливом «железе», наспех состряпанном предприимчивыми клоноделами по другую сторону океана, — занятие и вовсе неблагодарное, поэтому пользователям Windows остается только посочувствовать, головной боли у них хватает.
Экономически обоснованная точка зрения – Apple, в отличие от Microsoft, как была, так и остается компанией, специализирующейся на «аппаратном обеспечении». И выживание компании напрямую связано с доходом, который она получает от продажи «железа».
Не особо дружелюбная точка зрения – мировоззрение корпорации Apple зиждется на занимайтесь–любовью–а-не–войной культуре хиппи из Сан–Франциско.
Раз уж я собираюсь сказать пару слов о культуре, то, дабы избежать обвинений в моральном разложении и намерении спровоцировать конфликт, сразу же расставлю точки над «и». Во–первых, я — угрюмый зануда из Сиэтла, поэтому к «вечно молодым и вечно пьяным» калифорнийцам отношусь довольно скептически (в свою очередь, калифорнийцы к таким, как я, северянам, тоже особых симпатий не питают). Во–вторых, родился я позже безумного демографического взрыва, который случился сразу после Второй Мировой войны, и никаким «дитём цветов» себя не ощущаю. Я не понимаю, в чём прикол — сидеть на полу и с блаженной улыбкой на устах делиться тупыми (аж зубы сводит) историями о том, кто, где, когда и с кем чего накурился или хвастать великой музыкой, которую кто‑то где‑то когда‑то играл. И всё же, невзирая на весь мой скепсис, иногда эти истории наталкивают на интересные мысли. Так, на ум приходит одно предание, настоящая леденящая кровь страшилка о том, как один человек ушёл жить в хипповскую коммуну и вдруг обнаружил, что все эти цветочки, пацифики, хайратники – показуха, прикрытие, и на самом деле коммуной управляют повернутые на власти люди, для которых вся эта «бла–бла–бла» насчет мира, любви и гармонии — пустой звук. И никто, вступивший в коммуну, не имеет права вернуться назад в нормальный, цивилизованный мир и освободиться из‑под гнета и всевластия этих отмороженных безумцев, а если кто и решится – страшно даже представить, что ждет его на пути к свободе.
Ответ на вопрос: «Какое отношение данная байка имеет к корпорации Apple?» я оставлю на совести читателя. Не так уж трудно сообразить.
Созданный корпорацией образ всеми силами противится даже мысли о том, что между Apple и безжалостными диктаторами есть что‑то общее. Ведь это Apple на Супер Кубке в 1984 году показали легендарную рекламу с людьми в униформе, покорно марширующими, словно коровы на бойню, к огромному экрану. Ведь это Apple в своей рекламе размещает изображения Далай–ламы (исключая вариант, сделанный для Гонконга), Эйнштейна и других «великих и ужасных» возмутителей спокойствия!
Образ творческих вольнодумцев из Apple настолько прочно укоренился в сознании большинства упертых и недоверчивых компьютерщиков, что заставляет задуматься как о коварном действии дорогостоящей, продуманной рекламы, так и о желании преданных поклонников Apple выдавать желаемое за действительное. Рекламные кампании Apple наглядно демонстрируют, что астрономические суммы вкупе с творческим потенциалом способны затуманить мозг любого мыслящего человека. Становится неважно, что созданный компанией имидж не имеет ничего общего с реальной действительностью. Но тогда возникает вопрос — почему столь беспомощны рекламные акции Microsoft? Людям, не терпящим загадок, я отвечу — потому, что, завоевав сердца и умы молчаливого большинства (той же буржуазии), Microsoft до лампочки глянцевые обложки журналов и рекламные ролики на телевидении, как все это было до лампочки Ричарду (Дику) Никсону, которому провал в теледебатах не помешал стать президентом Америки. У героя телесериала «Секретные материалы» Фокса Малдера на стене кабинета висит плакат с волшебной мантрой «Хочу верить». Это священное заклинание превосходно работает в нашем случае. Пользователи, выбирающие Apple, хотят вверить, что в рекламе отражена истинная суть их обожаемой корпорации, и Mac — единственный и неповторимый компьютер, не имеющий с другими ПК ничего общего. А пользователи, покупающие Windows, хотят верить, что совершают выгодную коммерческую сделку и за свои деньги приобретают действительно нечто стОящее.
Так или иначе, но к 1987 году на отличающихся друг от друга, как небо и земля, аппаратных платформах, существовали и MacOS, и Windows. И дело не в том, что MacOS работала на базе процессора Motorola, а Windows на базе процессора Intel, а в том (прошли годы, прежде чем стало понятно, какую огромную роль данный фактор сыграл в судьбе обеих компаний), что Apple сохраняла жесткую монополию на свое «железо», а Windows сделала аппаратный комплекс обескураживающе доступным для всех.
Спустя десять лет мы наконец‑то полностью осознали, к чему всё это привело, хотя до сих пор не особо на этот счёт распространяемся, а обе компании до сих пор испытывают на себе причудливые последствия принятых когда‑то решений. Но об этом я расскажу подробнее в главе, посвященной Linux. А по данной главе вывод такой — миллионы пользователей, озолотив компании Apple и Microsoft, не представляют себе жизни без графического пользовательского интерфейса. Сейчас благосостояние многих людей напрямую зависит от способностей этих корпораций и далее продавать свои продукты, рыночная привлекательность которых вызывает большие сомнения.
Бесплатный сыр бывает… в мышеловках
Когда Гейтс и Аллен решили продавать программное обеспечение, на них ополчились и хакеры, и трезвомыслящие дельцы. С точки зрения хакеров, программное обеспечение являлось информацией, а продавать информацию – последнее дело. С одной стороны, это были возражения нравственного характера – безвозмездное предоставление результатов работы любому желающему являлось для хакеров, как представителей академического сообщества, непреложной истиной. С другой стороны, продажа «софта» противоречила хакерскому здравому смыслу – зачем продавать то, что можно легко скопировать? У предпринимателей, людей совершенно иного склада ума и характера, также имелись поводы для недовольства. Привыкнув сбывать с рук тостеры и страховые полисы, они никак не могли понять, как превратить в конкурентноспособный товар нескончаемую вереницу единиц и нулей.
Как мы видим, Microsoft и Apple, все вышеперечисленные возражения отмели, не оставив от них камня на камне. Не удалось отмести только некоторых возражающих. Всем хакерам хакер, ультра–хакер Ричард Столлман, непримиримый борец с бесовской практикой реализации ПО за деньги, разозлился настолько, что в 1984 году (в том самом году, когда на рынок вышел первый Macintosh) явил себя миру и, основав «Фонд свободного программного обеспечения» (Free Software Foundation), приступил к созданию GNU. GNU — шуточная аббревиатура, образованная из словосочетания GNU’s Not Unix (GNU – это не Unix). Но в любой шутке имеется только доля шутки, ибо GNU, как ни крути, ни что иное, как самый настоящий Unix. Однако в те времена торговая марка Unix принадлежала американской телекоммуникационной компании AT&T, и, соответственно, Столлман со товарищи просто не имели права назвать свой проект Unix, поэтому, дабы перестраховаться, они во всеуслышанье объявили, что он таковым не является. И все же, несравненные таланты и сокрушительный напор мистера Столлмана и поклонников GNU, направленные (в пику запродавшимся Microsoft и Apple) на создание свободной и бесплатной системы типа Unix пропадали втуне, пока на горизонте аппаратно–программного обеспечения не замаячил Linux. Но об этом я расскажу несколько позже.