Вот такая история. Римские гуси отдыхают…
Кстати о ратуше. Ничего особенного там не было, кроме информации о том, что В.И. Ленин в своё время неоднократно её посещал с просьбой предоставить ему швейцарское гражданство. Но швейцарские бюрократы постоянно затягивали отправку необходимых запросов в царскую Россию и при очередном посещении Ульяновым ратуши по известному вопросу только разводили руками. А вот работали бы нормально эти евробюрократы, глядишь, и революции бы в России не было. Вы же помните – временной фактор в то время был основным. Недаром Ленин писал: “Вчера – рано, завтра – поздно”.
Экскурсия по Старому городу заканчивалась в небольшом уютном парке, где вдоль огромной стены стояли огромные каменные изваянии отцов– основателей протестантской церкви кантона Женевы. В рясах, скрепив перед собой руки в замок стояли Кальвин с сотоварищи. В пояс им кланяться мы не стали, но уважение на лице изобразили. Затем вышли из парка, прошли мимо бюста основателя Красного креста, задуманного как один из самых гуманных институтов человечества, и использовавшийся затем самым циничным образом всеми разведками Мира в качестве прикрытия для своих сотрудников.
Далее наш путь лежал вдоль Женевского озера в Лозанну. Это там, где расположена штаб-квартира Международного Олимпийского Комитета, и разбит очень миленький Олимпийский парк. Сама Лозанна располагается на трёх холмах с крутыми склонами, которые ярусами вздымаются от берега Женевского озера. Недаром здесь расположен Олимпийский комитет, поскольку без олимпийского здоровья на холмы эти просто так не поднимешься. В городе расположены: церковь Святого Лорана, лозаннский собор и закрытый для посещения замок Сан-Майр. Также здесь располагаются несколько музеев, но посетили мы только один – Олимпийский музей, расположенный в парке “Монрепо”. В этом же парке располагается вилла восемнадцатого века, где в этом же восемнадцатом веке останавливался сам Вольтер. На этой вилле с 1922 года до своей смерти проживал Пьер де Кубертен. Мы приобщились к великому. Мы посмотрели мельком музей, где располагались подарки олимпийских чемпионов, состоящие в основном из элементов формы, ранее выданной тем же Олимпийским комитетом и в которых были установлены олимпийские рекорды. Вот такой замкнутый круг. Погуляли мы по парку, спустились к Женевскому озеру, где жена прополоскала кисти своих рук. Хотели было здесь же и постираться, но времени было мало. В парке располагаются всевозможные скульптуры или элементы скульптур, имеющие тайное значение, разгадать которое нам было не под силу. Ну, понятно, когда стоит пистолет, дуло которого закручено в узел. Это понятно – “Миру-мир – войне пиписька”. Но вот элемент лица наполовину. К чему это?
После Лозанны заехали в Вёвё – маленький городишко, в котором долгое время жил Чарли Чаплин. Чудный вид на озеро, в которое воткнута вилка гуливерских размеров и памятник всё тому же Ч.Чаплину в полный рост. Рядом музей еды под фирменным знаком “Нестле” и троллейбусные провода, ведущие в Монтрё.
И вот он – Монтрё. Курортный городок на холмах, в котором в разное время проживали Владимир Набоков и Фреди Меркьюри. Здесь мы провели вечер и ночь, имея возможность пройтись по набережной и ознакомиться с самым дорогим отелем Монтрё – “Монтрё Палас”, где семнадцать лет В. Набоков снимал четыре комнаты. Впечатляет. Впечатляет как сам отель, так и сумма, заплаченная Набоковым за проживание. За эти деньги он мог спокойно здесь купить средневековый замок с хорошей историей. В Монтрё Набоков вместе с необходимым багажом привез из России несколько деревянных кукол, умещающихся одна в другой, которые швейцарскими почитателями писателя сразу же были названы “монтрёшки”. А уже позже это слово вернулось опять в Россию под привычным для нас именем «матрёшки». Кстати, о средневековом замке. Перед размещением в отеле города Монтрё мы заехали на экскурсию в средневековый замок Шильон, расположенный на восточном берегу Женевского озера. Очаровательный замок XI–XII веков, строившийся для герцога Савойского и использовался как для проживания герцога, так и в качестве тюрьмы. Самым знаменитым узником замка был Франсуа Бонивар, которому был посвящён один из опусов Байрона под названием “Шильонский узник”. Стены узилища, занимающих всё подвальное помещение покрыто не только старинными, едва различимыми фресками, но и надписями довольно современного вида и фривольного содержания на многих западноевропейских языках. На верхних этажах расположены часовня, Большой бурграфский зал, Большой герцогский зал, Геральдический зал, кабинет герцога и комнаты бытового назначения – спальная комната, столовая и совмещенный санузел. Причем всё в соответствии со средневековой стилистикой. То есть, если камин, то огромный, если тазик для умывания– то медный, если горшок, то две доски на насесте с двумя дырками для отправления переработанного ужина в Женевское озеро. Естественно, в ходе осмотра замка мной была проведена фотосессия, где был запечатлён эксклюзивный дизайн этого романтического места.
На следующее утро мы поехали в маленький, ничем особо не примечательный городок Интерлакен. Но, может быть, это был основной пункт нашего путешествия, поскольку городок, окруженный великолепными горами, был отправным пунктом самого интересного путешествия в Швейцарии. Путешествия на самую высокую железнодорожную станцию в Европе (а может быть и в мире) на гору Юнг Фрау, пик которой располагался на высоте в три с половиной тысячи метров.
Но прежде, чем попасть в Интерлакен, мы с раннего утра заехали в совершенно волшебное место – в Грюйер. Это маленькая деревенька, отделанная исключительно под туристов. В деревне стоят здания, выстроенные в ХV–XVII столетиях. Назвать это место деревней язык не поворачивается, хотя там только одна улица, и та, как в серьёзных европейских городах, вымощена гладким камнем, а кругом домики старинного вида с магазинчиками сыров, вин и всевозможных поделок. Над деревней возвышается Шато де Грюйер – замок одиннадцатого века, в котором до семнадцатого века жили графы Грюйерские, о которых существует дивная легенда. Её нам поведала Надя. Дело было так – они жили в одной деревне. Очень друг друга любили. Я имею в виду графа и графиню. Но у них долго не было детей. Графиня, женщина набожная, всё ходила в местный костёл, просила послать им потомство, но всё безрезультатно. А в той же деревне временами появлялся хромой Жак – человек без роду и племени, да ещё страшный на вид. Но в деревне было поверье, что хромой Жак приносит счастье (если его встретить в нужный момент и в нужном месте). И вот на Рождество пошла графиня в церковь, оставив гостей буквально на полчаса. И надо такому случиться, в это же время откуда-то из Швейцарских лесов вышел Жак и решил на Рождество погреться в церкви. Графиня молилась, покрыв лицо чёрной вуалью, и Жак в ней не признал графини, а по доброте своей сердечной подошел, поделился с ней корочкой хлеба и предложил провести остаток вечера в совместном молении. Не встретил он у графини понимания своего братского порыва, и графиня, завернув корочку хлеба в именной платок, вернулась к гостям. А на ночь, перед сном она положила корочку хлеба под подушку и заснула крепким сном. А через девять месяцев родился у неё сын. И она на радостях решила рассказать мужу о той волшебной ночи, когда перед Рождеством встретила она хромого Жака. Граф таки сына признал (куда деваться), но хромого Жака больше в деревне никто не видел. И корочек хлеба по приказу графа никто больше в Грюйере под страхом смерти не держал. Вот такая история.
Графский замок стоит на высоком холме, и обойдя его по периметру, мы с женой облюбовались великолепными видами на альпийские луга и вершины гор, возвышающиеся неподалеку. Виды были столь красочные, что даже не верилось, что это не нарисованные в театре задники сцен под романтические спектакли о средневековых рыцарях. Причём детали этих картин были столь детально выписаны, что и легкая дымка, покрывающая вершины холмов, не могла скрыть великолепные краски покрасневших деревьев на фоне ярко-зелёной травы альпийских лугов. Пастораль! Обойдя замок по узкой тропе-балкончику, опоясавшему замок по периметру, мы вышли опять на единственную улочку Грюйера. Прошлись по магазинчикам. В местной сырной лавке купили сыру, оказавшимся жутко пахучим. Я потом многократно сожалел об этой покупке, поскольку каждый раз, прибыв в новую гостиницу и разложив вещи, жена моя, незабвенная Ирина Михайловна, принюхиваясь, просила поменять меня носки. И так продолжалось до того момента, когда я купил хорошее красное сухое швейцарское вино и под него уничтожил весь сыр, перевозимый нами с места на место. То есть всё было так, как в известном анекдоте, когда жена советовала мужу почаще использовать спрей с хвойным запахом. Продолжение анекдота Вы знаете…
Спускаясь на автобусе с холмов Грюйера мы, как обычно, слушали рассказы нашего экскурсовода о местных нравах, обычаях и жизни простых швейцарцев. И Надя нам поведала, что отношение крестьян-владельцев местных молочных хозяйств к своим бурёнкам порой столь по-родственному тёплые, что нам их тонкую натуру, сформировавшуюся в этих пасторальных пейзажах, порой и не понять. Так, после возвращения коров с альпийских пастбищ, хозяин каждую вымоет, сделает лёгкий массаж, а уж если какая корова не захочет идти в стойло, то по полчаса будет её уговаривать на ушко пройти в её надлежащее место на ночлег. Со своими жёнами они обходятся проще. Не то, чтобы по сусалам, но особо не уговаривают.
По пути в Интерлакен на несколько часов заехали в столицу Швейцарской Конфедерации – в Берн и прошлись по старому городу. Прибыв на высокий холмистый берег реки Аре и, пройдя через Розовый сад, оказались на площадке, с которой город открывался как на ладони. Послушав небольшую лекцию об образовании города и этимологии его названия (“Берн”– медведь), спустились к реке и через мост прошли в Старый город. Рассказывать о Берне такое же пустое занятие, как рассказывать о содержании музея. Я даже не хочу и попыток делать. Что можно добавить к страницам путеводителя? Единственно, что хотелось бы отметить, что в Берне нет улицы Блюмменштрассе, где, якобы, проживал профессор Плейшнер. В мэрию столицы Швейцарии неоднократно обращались наши туристические агентства с просьбой назвать хоть какую-нибудь узенькую улочку в городе таким именем для привлечения туристов из России, но понимания не встретили. А встретили занудные рассуждения о том, что переименование улицы в Берне приведет к многочисленным финансовым издержкам в виде перепечатывания карт города и подготовки новых таблиц для развешивания на домах. Да и вообще, надо проводить референдум среди жителей города по этому вопросу. Короче бюрократы и крохоборы. Крохоборы до таких пределов, что по выходным устраивают овощные рынки на площади перед Парламентом и Президентским дворцом, лишь бы не платить за организацию нормального колхозного рынка. И всё это под видом соблюдения традиций.