Мехлис же, использовавший любой случай для избиения военных кадров, объявил доблестного командарма изменником Родины и приклеил ему ярлык врага народа.
Я рассказал здесь о генерале Качалове и, в частности, более подробно о его гибели потому, что он в то время без оснований был действительно обвинен в измене Родине, в переходе на сторону врага. В декабре 1953 г. дело Качалова было пересмотрено и Владимир Яковлевич полностью реабилитирован.
Доброе имя храброго командарма останется в памяти нашего народа наряду с именами других героев, павших в борьбе за свободу и счастье нашей Родины.
После гибели Качалова положение частей 28-й армии (группы Качалова) еще более ухудшилось. Вот что доносил начальник штаба армии к концу дня 4 августа в штаб Западного направления.
28-я армия ведет бой с превосходящими силами в окружении в районе Ермолино, Самодидино, Лысловка, Шкуратовка, Озерявино. Войска пробиваются в юго-восточном направлении, одна группа через Рославль и одна к востоку. Задача — пробиться за реку Остер. Войска имеют потери массового характера, боеспособны. Прошу помочь авиацией главным образом истребителями.
Егоров
Прилонко
В дальнейшем группа Качалова вышла из состава Западного фронта и перешла в подчинение Резервного, многим ее частям удалось вырваться из окружения, но с большими потерями.
Вот что пишет о выходе из окружения части сил группы Качалова комиссар 104-й танковой дивизии А. С. Давиденко:
С наступлением темноты мы с начальником оперативного отдела дивизии отвели свои танки в глубь леса, где был сборный пункт штаба 28-й армии. Здесь были член Военного совета, командующий авиацией (генерал), командующий ВТ и MB (полковник), раненый командир нашей дивизии полковник В. Г. Бурков и другие. На совещании было намечено направление движения нашей колонны и ее построение. Колонна двинулась лесом, но разорвалась по причине неисправности одного из танков. Пока ремонтировали танк, передняя часть колонны ушла далеко вперед. С этой колонной был член Военного совета 28-й армии и командир нашей дивизии полковник Бурков. Вторая часть колонны после устранения неисправности в танке продолжала движение, но на пути движения была развилка. Мы посовещались и решили вести колонну влево. Утром же узнали, что передняя часть колонны у развилки ушла вправо. Со второй частью колонны были командующий авиацией, командующий БТ и MB, я и начальник особого отдела дивизии.
Утром наша колонна подошла к месту боя, где части 28-й армии под управлением начальника штаба 28-й армии прорывались из окружения. По приказанию начальника штаба армии я послал одну роту танков в бой, а затем пришлось послать и вторую роту, но успеха достигнуть не удалось. Поэтому во второй половине дня нам пришлось прекратить бой и повести все оставшиеся войска и технику в другом направлении. Почти двое суток шла наша колонна и не встречала фашистов. Рано утром, когда было совсем светло, вся наша длинная колонна остановилась на открытой дороге у реки Десны. Танки и бронемашины начали переправлять вброд, а для колесных машин и артсистем решено было построить переправу. Танки и бронемашины быстро переправились и заняли боевые позиции.
Командующий авиацией, командующий БТ и MB и я собирали бойцов и командиров для организации обороны переправы. Начальник штаба армии руководил переправой. Когда навели мост и по нему пошли колесные машины, противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь по переправлявшимся технике и войскам. Несколько машин от прямых попаданий загорелось. Через некоторое время справа и слева от нас на предмостный участок повели наступление гитлеровские автоматчики. Бойцы и командиры, сведенные в роту и поддерживаемые танками, отразили одну за другой несколько атак автоматчиков. Часам к 16 прекратился артиллерийский обстрел и автоматчики отошли, но переправа была разрушена.
Начальник штаба армии собрал совещание. Его решение было таким: всем немедленно продвигаться вперед, т. е. выходить из окружения, а он остается здесь, чтобы переправить всю технику. Мы все уговаривали его, чтобы он не оставался. Всем было ясно, что спасти всю технику противник не даст. И все же начальник штаба остался. О его судьбе мне ничего не было известно. Потом мы узнали, что передняя колонна прошла справа от нашей переправы через мост. Они сбили охрану моста и без потерь переправились. Как мы, так и передняя колонна дальше уже не встречала серьезного сопротивления противника при выходе из окружения. Сборным пунктом частей 104-й отдельной танковой дивизии был район д. Амур. Все части 104-й отдельной танковой дивизии вышли из окружения организованно{40}.
О начальнике штаба 28-й армии генерал-майоре П. Г. Егорове В. П. Терепжин вспоминает:
Я помню Егорова как знающего дело командира, работоспособного, неутомимого, авторитетного у подчиненных человека. В боевой обстановке Егоров проявлял всегда большую выдержку, спокойствие и мужество. Я считал и считаю его преданным Родине человеком. Он не мог сдаться в плен ни из-за трусости, ни по каким-либо другим причинам{41}.
После того как начальник штаба 28-й армии генерал-майор Егоров прислал в штаб фронта и главкому Западного направления вышеприведенное донесение, никаких сведений о Егорове не поступало, поэтому штаб фронта и главное управление кадров считали его без вести пропавшим. Теперь, спустя 22 года, в процессе изучения боевых действий группы Качалова и участия ее в Смоленском сражении я установил некоторые факты, проливающие свет на его дальнейшую судьбу. Подполковник запаса Василий Андреевич Чумак, ныне работающий в Москве, во время описываемых событий был политруком роты крупнокалиберных пулеметов. Он прислал мне следующее письмо:
Я, подполковник запаса Чумак Василий Андреевич, в начале Великой Отечественной войны служил в 602-м полку 109-й мотострелковой дивизии 5-го механизированного корпуса. В июле месяце 1941 г. наш полк влили в Московскую пролетарскую дивизию. В конце июля 1941 г. при выходе из окружения ряд подразделений был оставлен для прикрытия отхода частей. Точно не помню, но кажется, это было 27 июля. Отход начался рано утром. В середине дня гитлеровцы атаковали наши позиции. Мы, отбив атаку небольших сил врага, получили приказ от майора Глухова — начальника штаба 602-го полка — об отходе в леса, что южнее деревни Петровской. Когда мы вошли в лес, там были еще солдаты других подразделений и частей, они сооб щили, что с востока и севера лес окружают немцы. Всего в это время в группе майора Глухова было 120 человек. У меня из роты крупнокалиберных пулеметов было 17 человек. По приказу майора Глухова мы пошли на юг, чтобы обойти гитлеровцев и выйти к Дорогобужу, где должна была находиться наша дивизия. Шли мы дней 8 или 10, точно не помню.
В один из дней на опушке молодого и густого леса кто-то увидел три больших палатки. Мы подошли к ним и увидели жуткую картину. Вокруг палатки валялись трупы солдат, офицеров, генералов и девушек. Всего, кажется, было 17 или 16 человек. Из них 7 или 9 девушек. Все трупы были истерзаны. У генерала на лбу вырезана звезда. На груди тоже звезда. Грудь проткнута штыком. О том, что это был генерал, можно было определить по обрезанным лампасам и по саржевой рубашке, которые носил высший комсостав до войны. Все были полураздеты, у всех были раны на теле. У некоторых вырезаны полосы кожи на спине. У некоторых звезды. Девушки были распяты. Кругом были видны следы насилия. Трагедия разыгралась незадолго до нашего прихода на это место. Майор Глухов осмотрел все и приказал похоронить трупы. Генерала было приказано похоронить мне. Все трупы были завернуты в куски палатки и зарыты в щели, которые находились вблизи палаток.
После захоронения трупов через сутки или двое ночью мы, находясь вблизи Днепра, по приказу Глухова разбились на три группы и пошли к Днепру. Я со своей группой ночью перешел Днепр и 8 или 9 августа недалеко от Дорогобужа нашел Московскую дивизию, в которой и был до октября месяца. Выбыл по ранению.
Во время похорон трупов Глухов сказал, что убитый генерал Егоров и что он когда-то служил у Егорова. Вот отсюда я и помню эту фамилию. Лицо генерала мне запомнилось на всю жизнь. Если дадите мне фютокарточку этого генерала, то я узнаю его и сейчас.
Получив это сообщение, я беседовал с В. А. Чумаком и убедился, что его свидетельство вполне правдоподобно. В. А. Чумак не смог указать место, где фашисты истязали наших людей. Он сказал: Сейчас не могу припомнить этого места, мы так много маневрировали, находясь в тылу противника, что я окончательно запутался в ориентировке, а название села забыл. Все это должен хорошо помнить командир нашего отряда начальник штаба полка Глухов. Однако жив он или нет, я не знаю{42}.
Опубликование книги, возможно, поможет найти других свидетелей последних дней генерала Егорова, которые дадут более определенные сведения о его судьбе.
В. Л. Терешкин характеризует и еще одного генерала — начальника тыла 28-й армии генерал-майора Фоменко. Начальник политотдела армии пишет:
Фоменко был распорядительным, энергичным и знающим свое дело человеком. В боевой обстановке он не отсиживался в тылу, а был в передовых частях, находясь с войсками, которые прикрывали выход армии из окружения; он считал своим долгом заботиться о питании бойцов и офицеров, о наличии боеприпасов Фоменко был ранен в руку и ногу, но мужественно переносил боль, шутил и шел все время без посторонней помощи. Я знаю, что он вышел из окружения, но жив ли он сейчас и где находится, не знаю{43}. Нельзя не отметить высокий морально-политический уровень войск группы Качалова, проявленные ими героизм и самоотверженность в неравных боях с превосходящими силами противника. Из массы героических дел зафиксированными документально оказались лишь немногие эпизоды.
Так, 1 августа 1941 г. танк механика-водителя 208-го танкового полка Павлюка был обстрелян артиллерией противника и получил шесть пробоин. Командир танка и башенный стрелок были тяжело ранены. Двигатель получил повреждение. Под сильным огнем противника Павлюк выскочил из танка, устранил неисправности, вернулся в танк и, мстя за членов своего экипажа, раздавил два пулемета и противотанковое орудие противника, а затем вывел танк из боя и вернулся в расположение своей части.