Рассвирепевший Того решил еще раз «превратить бухту Порт — Артура в озеро» — потопить у входа в бухту несколько старых торговых судов с камнями и цементом на борту. Он призвал к себе своих капитанов и лучших специалистов. Присутствовавшие запомнили его слова: «Мужество — лучшая защита». Следует под носом у русских предпринять еще одну попытку блокирования русского флота.
Вечером 26 марта 1904 г. диверсионный отряд со скоростью в 10 узлов пошел на северо–запад, к выходу из русской базы. Громкое «банзай» с кораблей было последним приветствием для идущих на смерть. Спокойное море было покрыто ковром тумана. В половине третьего ночи самоубийцы остались наедине со своей судьбой. Им не повезло и на этот раз. Через час — всего две мили до порта — их обнаружили. Прожекторы обозначили цели береговой артиллерии. Передовой корабль отряда врезался в русский миноносец «Сильный». Удар пришелся на район судового гальюна. Действия «Сильного» (семь погибших и тринадцать раненых) и четкая работа береговых артиллеристов привели к тому, что все четыре «блокирующих» корабля были разбиты русской артиллерией и торпедами. Командир последнего грузового судна — Хиросе Такео, жертвовавший собой ради успеха операции, долгое время служил в Петербурге в офисе военно–морского атташе, он был профессиональным разведчиком. Русская торпеда остановила его в нескольких секундах от искомого места затопления у входа в гавань. Такео был посмертно награжден высшими японскими орденами, бронзовый памятник ему воздвигли в центре Токио[17]. А родственники нашли письма, в которых он восхищался Россией и ее народом. «Я считаю Россию своим вторым домом. Я хочу отплатить мой долг перед ней». На этот раз японцам не хватило всего нескольких секунд, чтобы замкнуть корабли в Порт — Артуре.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯПРОТИВНИКИ НА СУШЕ и НА МОРЕ
Дни и ночи Порт — Артура
Адмирал Макаров уже не первую ночь спал в мундире. Работы по укреплению крепости продолжались и днем и ночью. Перерыв был сделан лишь только для молебна в честь седьмой годовщины прихода сюда русских — 30 марта 1904 г. отметили годовщину поднятия в Порт — Артуре русского флага. Присутствовавший великий князь Кирилл вспомнил слова своего деда, императора Николая Первого: «Там, где поднят русский флаг, он уже не будет опущен». Великий баталист Верещагин наблюдал за жизнью крепости. Макаров предложил ему выйти в море на флагмане «Петропавловск». По несчастью, он согласился.
Город гасил огни ночью. Теперь они не гасли только в двухэтажном особняке адмирала Алексеева — наместник посещал Мукден, но для придания чувства уверенности огни в его доме, нависшем над гаванью, горели всегда. Никто не пытался доказать, что эти огни могли помочь ориентации японцев. Важнее было придать уверенность гарнизону. Железная дорога работала, поставляя, в частности продовольствие в портартурские рестораны. Работали и два кафе–шантана. В обычае того времени было думать, что шпионы — повсюду, и всех новоприбывших встречали настороженно.
Долгожданный генерал Смирнов оказался прирожденным фортификатором, его люди дни и ночи проводили в создании дополнительных укреплений, в перемещении орудий, в выдвижении вперед новых огневых точек. Адмирал Макаров более всего был занят предотвращением входа в гавань японских судов. С этой целью несколько старых кораблей затопили близ входа, максимально сузив проход. И днем и ночью русские миноносцы бороздили море перед гаванью, чтобы заранее оповестить о «морских разбойниках». Макарову, как и всякому строителю в России, нетрудно было бы впасть в отчаяние: разболтанность и наплевизм правили бал. Требовалась большая любовь к стране, чтобы верить в лучшее. Вот что он приказывает: «Каждый капитан, каждый специалист, да и каждый офицер, ответственный за какой–либо участок корабля (не важно, насколько малый), должен искать с постоянным тщанием любой, какой угодно дефект и провести серьезную работу по его устранению. Пусть начальники и подчиненные помогают друг другу. Не бойтесь совершить ошибку. Приносит плоды и работа, начатая с ошибок… Помните, что мы не знаем, сколько времени нам отведено для приготовления к боям. Может быть, это месяцы, может часы, может лишь минуты отделяют нас от часа испытаний… Пусть каждый проникнется мыслью о важности его особой задачи».
«Петропавловск»
Великий военный совет Японии пришел к выводу, что русские корабли, дислоцированные в Порт — Артуре, едва ли будут пытаться воссоединиться с владивостокской эскадрой. Но все же. Исключить полностью такой маневр русских японцы не могли. Следовало еще раз попытаться заблокировать русские корабли в Порт — Артуре и обсудить возможность высадки 2‑й армии на континенте, желательно недалеко от Дальнего — перерезать линию русских коммуникаций и создать угрозу русским войскам, сконцентрированным в Ляояне.
Пришедший апрель принес традиционные для этих мест проливные дожди, туманы, и температуру даже более низкую, чем зимой. Где–то в дальних туманах прятался японский флот. Пора была его показать. 11 апреля 1904 г. адмирал Того вывел свой первый дивизион, свои линейные корабли–броненосцы в море. Эта ударная сила Японии подошла к Порт — Артуру рано утром: линкоры в окружении крейсеров. Замысел адмирала Того заключался в том, чтобы выманить русский флот за пределы его гавани. 6 крейсеров впереди имитировали «всю» японскую силу; эскадренные броненосцы несколько отстали. В это время группа кораблей адмирала Камимуры стояла у корейского побережья, готовая перехватить русские корабли, если они направятся на соединение со своими во Владивостоке. В Цусимском проливе изготовились к бою японские торпедные катера.
В ночь на 13 апреля Макаров находился на крейсере «Диана». Его беспокоила судьба миноносцев, посланных в Дальний. В тумане он видел проходящие мимо устья гавани корабли. Капитан «Дианы» попросил разрешения открыть огонь. А что, если это возвращающиеся русские миноносцы? Но то были японские корабли, расставляющие у входа в бухту мины. Именно тогда, 12 апреля началась третья попытка японцев запечатать Порт — Артур. Теперь они полагались в основном на мины. Утром их нужно будет убрать — не так ли подумал русский адмирал? Но он не отдал приказа очистить выход из бухты.
Того уже распознал тактику Макарова: если японский флот подходит к крепости, русский флот выходит ему навстречу, прикрываемый своей береговой артиллерией. Именно на этот случай «Кориу Мару» бросала в воды свои мины — сорок восемь общим числом.
Макаров, видя в бурном море основные силы японцев, все же решил вывести свои корабли к бою. Его флагманом стал красавец «Петропавловск», а самым крупным, вышедшим навстречу японцам кораблем был эскадренный броненосец «Полтава». Макаров отдал приказ очистить акваторию входа и выхода от мин, но в возбуждении — видя перед собой японский флот, русские моряки видимо отвлеклись от выполнения этого приказа. Адмирал Дева выполнял распоряжение отвлечь русские корабли как можно дальше от орудий фортов и входа в гавань. Когда Дева увидел выходящими из гавани «Севастополь», «Пересвет» и «Победу», он телеграфировал адмиралу Того, что задача выполнена и основные силы русских выманены в открытое море. В это время Того был в сорока пяти километрах от происходящих событий.
Европейские газеты потом писали, что «впервые желтый и белый адмиралы готовы были встретиться лицом к лицу». Имена Макарова и Того были хорошо известны военным морякам всего мира. Макаров, наверное, был более известен — даже адмирал Того читал переведенную на японский язык его книгу о военно–морской тактике. Теперь Макаров стоял на главном мостике «Петропавловска» в своем «счастливом» старом костюме с меховым воротником. Его флот в 5 линкоров, 4 крейсера и 9 эсминцев вышел из гавани уже на 15 миль. Того выходил ему навстречу на «Микасе», за которым следовали еще 5 эскадренных броненосцев, 6 крейсеров 1‑го класса. Нетрудно представить себе, что Макаров понимал — его отводят от береговой артиллерии. Но он жаждал битвы, он верил в свой флот.
Пока оба флота молчали. Это был великий момент русской истории. До сей поры она развивалась по восходящей.
Общей встрече предшествовал трагический частный эпизод. Миноносец «Страшный» сделал страшное для себя открытие. Огни, на которые он шел ночью, были огнями четырех японских миноносцев из Второй флотилии миноносцев. Русские вступили в бой и сражались отчаянно. Они нанесли значительный ущерб двум японским миноносцам, но большинство команды миноносца «Страшного» погибло от артиллерийского огня японцев, а сам корабль загорелся от форштевня до кормы. Вскоре он опустился на морское дно. Привлеченный этой перестрелкой, русский флот отбыл южнее.
Прибывший на сцену битвы первым крейсер «Баян» увидел трагедию «Страшного». За «Баяном» спешили «Аскольд», «Диана» и «Новик», японцы спешно ретировались. Огромные линейные корабли шли медленнее. «Петропавловск» и «Полтава» уже прошли сквозь выход, и Макаров приказал очистить выход от японских мин. Как уже говорилось этот приказ не был выполнен в той атмосфере ожидания встречи с японским флотом.
Корабли адмирала Дева открыли огонь, и Макаров приказал отойти под «крышу» спасительной береговой артиллерии. Он увидел сквозь редеющий туман основные корабли Того. На мостике флагмана стоял великий русский живописец Василий Верещагин, великий князь Кирилл и вчера прибывший капитан шанхайского «Манжура» Краун. В шести милях от береговой линии начиналась зона эффективного обстрела береговой артиллерией, пристрелявшейся за эти дни.
В этот момент почти торжественного ожидания, в 9. 43 утра раздался страшный взрыв и каждый русский побелел. Семенов: «Я увидел огромное облако коричневого дыма… в этом облаке я увидел мачту корабля. Она накренилась. Она кренилась, беспомощная не так, как если бы падала, а как если бы воспарила в воздухе. Слева от облака я увидел корму корабля. Она выглядела как обычно, как если бы ужасное происшествие ее не касалось. Третий взрыв! Белый дым теперь начал смешиваться с коричневым дымом. Взорвалась паровая машина! Внезапно корма линейного корабля поднялась прямо в небо. Это случилось так быстро, что не выглядело так, как