Дэниел оказался рядом, тоже босой, похожий на двадцатилетнего юношу. Он взял ее за руку, и Трейси не отняла руки, даже когда их пальцы переплелись. Это было так приятно и так естественно. Будто они каждый день ходили, держась за руки.
– Мы избрали другой путь, чем тот, который собирались, – прошептала она. – Но все равно дорога привела нас сюда.
– Море такое же красивое, как я представлял, – тоже шепотом ответил Дэниел. И ты – тоже.
К щекам Трейси прилил знакомый жар.
– Я совершенно обычная.
Дэниелу показалось, что этот разговор уже происходил между ними – может быть, семь лет назад. Он сейчас должен ответить, кажется, так:
– Ты по всем стандартам выше среднего уровня, девочка.
– Ты не объективен, – отозвалась Трейси – тоже строкой из прошлого. – Потому что… И умолкла. Ведь дальше должны были идти слова «ты любишь меня».
Но это было семь лет назад, теперь все изменилось.
– Потому что я мать твоей дочери, – нашлась она.
Дэниел не возразил. Не подал виду, что заметил подмену. Только крепче сжал ее руку.
Любовь. Этого слова не произнес никто из них с момента встречи в ателье. И сейчас оно повисло в воздухе, никем не сказанное, но удивительно близкое – будто оба хотели его произнести, но не решались. Или не были уверены в себе.
В сердце Трейси проснулась острая боль сожаления о том, что безвозвратно потеряно. Но она постаралась преодолеть себя и сосредоточиться на радостях сегодняшнего дня.
Они вошли в воду. Прозрачный прибой облек босые стопы холодом, пузырьки пены щекотали пальцы.
– Ну что, продолжаем следовать плану «развлекаться на всю катушку»? – спросил Дэниел.
– Думаю, да. А каковы твои предложения?
– Поехали в парк. Покатаемся на «чертовом колесе», а потом забредем в какой-нибудь маленький танцзал. Я уже забыл, как ты танцуешь.
Может, разучилась?
– Ха! – с вызовом произнесла Трейси. – Вот еще! Я ничему не разучиваюсь – в отличие от тебя, который позабыл, как держать кий. А кроме того, ты боишься высоты. Как ты собираешься кататься на «чертовом колесе»?
– Как-нибудь переживу, – храбро сказал Дэниел. – Соберу остатки мужества… Зажмурюсь и потерплю, пока снова не окажусь внизу. Кроме того, буду держать тебя за руку. А ты станешь нашептывать мне на ухо что-нибудь успокаивающее.
Трейси засмеялась, отняла у него руку и побежала по воде, поднимая тучи брызг. Дэниел захохотал как мальчишка и бросился за ней вдогон. Справедливости ради следовало сказать, что она не старалась быстро…
Садясь в машину, Трейси подумала, что она будто парит высоко над землей… И испугалась – не окончится ли волшебный полет ударом о землю. Но если этому и суждено произойти, у нее еще оставалось время порадоваться жизни.
7
Воскресенье выдалось просто волшебное.
Дэниел скривился – такое это было пошлое, не мужское слово. Но ничего не поделаешь – изо всех возможных оно выглядело самым подходящим. Придется оставить его определением воскресенья, которое они провел вместе с Трейси. Однако произносить его вслух Дэниел не собирался.
Душой он находился еще в воскресенье, хотя уже наступил понедельник и впереди ждала работа. Дэниел откинул одеяло и встал, первым делом подумав о Трейси. Хорошо бы увидеть ее до ухода, но ему нужно было спешить…
После работы он спросил Шейлу, встретив ее у дверей школы:
– Почему бы нам не навестить маму в ателье? Может быть, вместе пойдем домой.
Он встречал девочку из школы каждый день, и та не возражала. Дэниелу казалось, что дочь рада его видеть, может даже с нетерпением ожидает его появления.
– Давай, – благосклонно согласилась она на предложение заглянуть в ателье. – А потом можно в кафе зайти. Там появился новый сорт мороженого. Клубничное с орехами, представляешь? Китти его пробовала, говорит: очень вкусное, и вот…
– И вот ты тоже захотела попробовать, закончил за нее Дэниел.
– Ну, в общем, да, – согласилась Шейла со вздохом.
– Давай спросим маму, что она об этом думает. И если мама скажет, что тебе можно сегодня есть мороженое, – так и сделаем.
Шейла на миг обхватила отца ручонками и крепко обняла.
– Спасибо. А горло у меня вовсе не болит, я не кашляла уже целую неделю!
Девочка продолжала щебетать, рассказывать о своем здоровье, потом о школе, а Дэниел все не мог прийти в себя после объятия. Он осторожно погладил дочку по волосам, удивляясь, какие они светлые и мягкие, прямо как у него! Носи я две косички и будь вдвое ниже ростом, со спины меня с дочерью можно было бы перепутать, пришла Дэниелу на ум забавная мысль. Он был на верху блаженства.
Или, может быть, на верху «чертова колеса», как в прошедшее воскресенье. Когда их кабинка висела над деревьями в высшей точке подъема, он поцеловал Трейси, и она не стала противиться. Напротив, с готовностью поддержала это его начинание – и они вылезли из кабинки разгоряченные, часто дыша и смеясь…
– Ну что же, пошли к маме, – сказал Дэниел, желая поскорей оказаться втроем. С Трейси и их дочерью. День оказывался не менее волшебным, чем вчерашний.
Ужасный выдался денек! Трейси давно так не уставала!
К ним нагрянула одна из самых привередливых особ в городе, принеся прошлый заказ и утверждая, что платье тесно ей в талии. Трейси с трудом удержалась от комментария, что не нужно было втягивать живот, когда снимают мерку, чтобы казаться мастерицам стройнее.
Стараясь действовать по принципу «клиент всегда прав», она вежливо улыбалась и обещала все исправить. Хотя понимала, что расставить платье в талии можно, только переделав заново половину работы. А нужной ткани, как назло, не было, и ее придется докупать…
Мало того, у одной из швей заболел муж и она была вынуждена срочно уйти домой, оставив Трейси вдвоем с Люси и еще двумя помощницами разбираться с четырьмя заказами одновременно. Люси нечаянно раскроила кусок ткани, предназначенный для одного костюма, по выкройке другого, и пришлось думать, как тут быть…
Наконец рабочий день подошел к концу.
Трейси осталась одна, чтобы закончить возню с платьем привередливой миссис Транк. И тут звякнул дверной колокольчик.
Шейла затараторила раньше, чем переступила порог:
– Мама, мама, можно, мы пойдем в кафе?
Это куда веселей, чем ужинать дома! Знаешь, там новое мороженое с орехами и я не кашляла уже целую неделю! И еще Китти сказала: мороженое такое вкусное! А папа сказал, что надо спросить тебя, и, если ты разрешишь, то…
– Ты сказал, что я должна разрешить? спросила Трейси, от неожиданности делая кривую строчку на ткани, и отложила шитье от греха подальше.
Дэниел усмехнулся.
– Помнишь, мы же договорились советоваться друг с другом. Кроме того, я не знаю, как часто маленьким девочкам можно есть мороженое. Вдруг они заболеют или будут откусывать слишком большие куски?
Он дразнил ее – Трейси видела это по его глазам. И тоже заулыбалась.
– Спасибо, что спросил. Но ты же понимаешь, я ни за что не смогла бы отказать.
Ведь Шейла непременно умрет от горя, если не получит сегодня же нового мороженого.
Могу ли я рисковать жизнью моего, нашего ребенка?
– Вот и я подумал, что риск слишком велик, – серьезным тоном отозвался Дэниел.
– Ура! – крикнула Шейла. – А еще я хочу съесть фруктовый мусс и кусочек сливового пирога. Я всегда ем на десерт малиновый мусс, а мама – вишневый. А ты?
– А я пью черный кофе.
– Папа, это же скучно! – Девочка наморщила носик.
– Такой уж я есть. Твой старый скучный папа.
Трейси видела, как глубоко трогает Дэниела, когда Шейла называет его папой. У нее самой на глаза навернулись слезы, но она не позволила им пролиться. Поплачу вечером, строго сказала она себе. Буду писать об этом моменте в письме Дэну – тогда и наревусь всласть.
Да, этот миг стоил того, чтобы увековечить его. Трейси до сих пор писала письма и нередко кропила их слезами, только теперь это чаще были слезы умиления, а не тоски. Она смотрела на Дэниела и Шейлу, и сердце ее было так полно чувствами, что, казалось, может разорваться…
Разорваться?
О нет! Трейси увидела, как Шейла, привыкшая чувствовать себя в ателье как дома, потянула на себя красивую ткань, зажатую «лапкой» машинки. Еще немного – и девочка рисковала порвать тонкий шелк. Или того хуже – опрокинуть тяжелую машинку на себя!
Она не успела даже рта открыть, чтобы крикнуть дочери, как Дэниел одним прыжком оказался около Шейлы и подхватил ее под мышки раньше, чем машинка накренилась. От неожиданности девочка выпустила ткань из рук, и та не успела порваться.
Шейла недовольно надула губы – ей не понравилось, что ее так бесцеремонно подхватили сзади. Но Дэниел, обращая все в игру, покружил дочку на руках, изображая самолет, и, когда поставил обратно на пол, она уже улыбалась.
– Не делай так больше, ладно? – попросил он мягко. – Ты могла нечаянно испортить маме всю работу или сама покалечиться. А теперь скажи-ка: понравилось тебе «летать на самолете»?
Вместо ответа девочка протянула к отцу руки, без слов предлагая еще немного покружить ее.
Трейси прислонилась к стене, глядя, как они возятся. То, что могло обернуться неприятностью или даже трагедией, благодаря Дэниелу превратилось в забавную игру. Если бы все мои проблемы можно было решить так же просто, я была бы самой счастливой женщиной в мире, невольно подумала она и тихонько вздохнула.
Во вторник вечером телефон зазвонил как раз тогда, когда она заканчивала писать очередное письмо. Трейси бросила удивленный взгляд на часы. Одиннадцать ночи! Кто может звонить так поздно? Хорошо еще, что телефон стоит у нее в спальне и его звонок не может разбудить Шейлу.
Молодая женщина сняла трубку.
– Привет, Трейси, – раздался такой знакомый, прекрасный голос Дэниела.
– Дэн? Что случилось? Где ты?
– У себя в спальне, этажом ниже. Мне показалось, что приходить в гости немного поздно… Но так захотелось услышать твой голос! Я же знаю, что ты еще не спишь.