— Да.
— Чудесно. В таком случае — счастливого пути.
— Какое там сейчас время года?
— Время года? Осень, двенадцатое сентября, двадцать три сорок.
С чемоданом в руке он миновал еще два коридора и наконец очутился в том, главном. В отличие от многих Холла при переходе не мутило, голова не кружилась, и вообще Окно не вызывало в нем никаких ощущений. По красным плиткам он прошел положенные десять и шестьдесят семь сотых метра и остановился перед черным провалом.
Сквозь стеклянные стены павильона смотрела ночь, вдалеке несколько фонарей освещали полотно шоссе и ветви сосен над ним.
— Опускайте чемодан, доктор Холл.
Внизу, прямо перед Холлом, темнел силуэт фигуры человека. Дурацкая конструкция, он совсем забыл, что на выходе пол устроен едва ли не на метр ниже обреза Окна. Холл соскочил вниз, потом составил чемодан.
Даже при этом скудном освещении было видно, что Мэйсон выглядит старше своих пятидесяти восьми и мало похож на фотографию в личном деле. Несмотря на средний рост, он казался крупным мужчиной, с годами отяжелевшим; глаза у него прятались под припухшими веками, руки были короткими, с широкими кистями. Надо было сказать: «Здравствуйте, Генрих», но Холл молчал, и Мэйсон тоже молчал и со спокойным любопытством смотрел на Холла.
Оставив чемодан стоять, где стоял. Холл пересек павильон, толкнул дверь, вышел на порог и с силой вдохнул. Пахло осенью, пахло смолой, хвоей и морем. За деревьями, через дорогу, горели огни и доносилось буханье музыки. Мэйсон невозмутимо ожидал сзади.
— Что там? — спросил Холл.
— Вечер клуба автолюбителей «Балтик», — отозвался Мэйсон. — Зал арендован, но бар открыт. Группа готова сейчас собраться в Институте, вон наша машина.
Холл засунул руки в карманы и, приняв любимую позу, покачался взад-вперед. «Ну и ну, — подумал он, — мурашки по всей шкуре, даже по ногам».
— Вот что, Генрих, — сказал он. — Поезжайте в Институт и соберите группу. Я жду вас вон там, в баре.