онили.
– Главное, что не ищут, – ухмыльнулся Жадобин. – А пробивать мне тебя без надобности. Не первый год знаю. Что захотел, то и рассказал, а остальное меня не касается.
– Пацана того, который мне пособил, менты еще до побега пристрелили.
– Точно менты? – Жадоба глотнул виски и поморщился.
– А кто же еще? Видимо, прикинули и решили – дешевле будет кончить его, чтоб концов не осталось. Жалко пацана.
– По-другому не случается, – вздохнул Жадобин. – Я теперь иногда самого себя в ментовской шкуре представляю. Дожил, называется… Правильно говорят – с кем поведешься, от того и наберешься. Боялись, что проверки начнутся, вот и подстраховались, концы загодя зачистили. А не думал, что пристрелят тебя самого? Они могут – лавэ возьмут и кинут.
– У меня веревочка на ту паскуду из ФСИНа имелась. Потянул бы, и кранты ему самому наступили бы. Короче, до того момента, когда я из реки в тюремной робе выполз, фартило мне, ой как фартило, Жадоба! А вот потом все пошло наперекосяк. Бабок нет, к братве не сунешься – вмиг спалиться можно. Я же в жмуриках числюсь. Перекантовался в деревне заброшенной, бороду отрастил. А потом рискнуть пришлось – сельский магазин выставил. Без хрусто́в никак. Хватило на то, чтобы документы себе поддельные выправить.
– Твои документы за версту липой пахнут. Для тупого мента из патрульно-постовой службы еще могут сойти. А так – лучше выкинуть, чем с собой носить.
– Я и сам понимаю, что серьезной проверки они не выдержат. Даже билет на поезд по ним брать не рискнул. На перекладных поехал к вору Чилиму Бакинскому. Вместе с ним на зоне чалились, он лет пять как откинулся. Теперь у него в Дагестане бизнес – браконьерской рыбой торгует. Ну, признал, приветил, сказал, что стремно у него отсидеться. Сам знаешь, сейчас на Кавказе беспредел творится. Со своими ментами ему на три-пятнадцать договориться можно, но там федералы лютуют. Вот и дал мне временное занятие: фуры сопровождать. Ну и про тебя рассказал. Вроде все у тебя в шоколаде. Кстати, та осетрина на твою фирму шла. Так что твои пацаны ошиблись, или ты обмишурился. Развернулся ты, наверное, очень круто, раз всего уже контролировать не можешь.
– Есть такое… – вздохнул Жадобин. – Говоришь, Чилим Бакинский тебе пособил?
– А ты пробей. Он тебе подтвердит.
– Да ты что, Сивый? Чтоб я тебе не верил? Зачем пробивать? – изобразил возмущение главарь местной банды.
Однако Андрей был уверен, что Жадоба обязательно пробьет. Он на это и рассчитывал, ведь Дугин сильно постарался с легендированием Ларина в здешних краях. А дагестанский вор Чилим Бакинский уже давно был завербован Павлом Игнатьевичем. Так что в этом вопросе Андрей не рисковал. Главное, что Жадобин признал его как Сивакова. А все остальное приложится.
– Короче, Жадоба, поможешь мне?
– Конечно, братан. – Бандит в строгом деловом костюме еще плеснул понемногу виски. – Такого человека, как ты, еще поискать надо. Точно не знаю, что тебе предложить, но подумаю. В самое ближайшее время будет тебе предложение, а пока отдыхай.
По глазам главаря банды Ларин понял: дело для Сивого тот уже придумал, но почему-то решил повременить. Может, осторожничал, может, приглядеться хотел.
Жадобин уже сильно опьянел, под глазами налились синеватые мешки, щеки отсвечивали лиловым.
– А пока отдыхай, отдыхай, – с чувством произнес он и подмигнул Ларину. – Небось по бабам соскучился. – Пухлые пальцы зашелестели страницами журнала. – За решеткой с этим туго…
Андрей чувствовал омерзение к тому, кто сидел сейчас рядом с ним, но нужно было играть свою роль до конца.
– За решеткой туго. Меня ж в одиночке держали.
Жадобин непристойно хохотнул.
– В одиночке, значит… На зоне – это еще куда ни шло. Там петухи-пидоры водятся. Некоторые из них лучше баб управляются. Самец знает, что другому самцу нравится.
Андрей насупил брови, показывая, что не разделяет веселья.
– Ладно-ладно, «крытка» – не курорт, понимаю. – Жадоба пьяно моргнул и похлопал Ларина по плечу: – Забывай понемногу. А мои девочки тебе в этом помогут. – Он поднялся и, прихватив недопитую бутылку, шагнул к выходу. – Тебе скольких: двух, трех? В бассейне с ними покувыркаешься.
– Для раскрутки с меня и одной хватит, – сухо ответил Андрей, – и бассейн подождет. Неохота купаться в той воде, где неизвестно кто до тебя трахался.
– Ну, что ж, мое дело предложить. А насчет бассейна не переживай. Там насос стоит, каждые четыре часа всю воду через фильтры прогоняет. Пошли.
Оказавшись на крыльце, Жадобин расстегнул пиджак, ослабил узел галстука, а затем приложился к горлышку и сделал пару глотков.
– Жить хорошо, и жизнь хороша. А, Сивый? Наверстывай упущенное. – И Жадобин, пританцовывая, двинулся по вымощенной дорожке вглубь участка.
Невысокие садовые фонарики выхватывали из темноты подстриженную сочную траву. В воздухе уже пахло ночной свежестью. За леском изредка проезжали по федеральной трассе поздние машины.
– Куда мы топаем? – спросил Ларин.
– Думал, нам ждать придется, пока телок из города привезут? – Пошатывающийся Жадоба изогнулся и снизу вверх поглядел в лицо Андрею. – У меня, как в Греции, все есть. И вискаря в подвале немерено, и шампусика, и даже бабы свои по полкам разложены. Бери, какую хочешь. Не веришь? Сейчас докажу.
– Притон свой организовал или публичный дом держишь?
– От жизни отстаешь, Сивый. Публичные дома другие держат, а я товар туда поставляю, – пьяно разоткровенничался Жадобин.
– С «мохнатого сейфа» живешь? – прищурился Ларин. – Западло это.
Жадоба вспылил:
– Сивый, ты, конечно, в авторитете, но теперь на воле все понятки – это ноль. Понимаешь, ноль. – Перед лицом Андрея замаячили сложенные ноликом указательный и большой пальцы. – Никто по ним больше не живет. Только бабки имеют смысл. И наколки твои с мастюхами тут уже никому не нужны. Поезд девяностых годов давно ушел, тю-тю. У кого больше бабла, тот и прав. Если хочешь на плаву остаться, пойми это и смирись. Так-то.
Жадобин распахнул расстегнутый пиджак, расправил полы, словно крылья, и криво, дурачась, зашагал по вымощенной камнем дорожке.
За густо разросшимися декоративными кустами оказался высокий сетчатый забор с калиткой. Похлопав себя по карманам, Жадоба отыскал ключ и открыл замок.
– Сивый, ты просто динозавр, которого по недосмотру разморозили. За что тебя и люблю. Сам я уже совсем другой.
– И я изменился, Жадоба. Не такой уж динозавр, как ты считаешь. Костюм с галстуком тоже носить умею, знаю, в какой руке нож и вилку держать.
Жадобин удивленно вскинул брови.
– Да ну! Тебя что, вертухаи этому в крытке учили?
– Еще на зоне научился. Сидел у нас один придурок, раньше метрдотелем в ресторане «Прага» работал. Забавный. Книжки умные читал. Он меня и научил премудростям. Время за колючкой, оно долго тянется, вот я его и коротал. Даже языкам меня выучил. По-английски теперь немного спикаю и по-немецки шпрехаю.
– Ни хера себе, Сивый! А я языков так и не осилил. Некогда…
Другая половина огромного участка, обнесенного бетонным забором, была уже не так ухожена. Жадобин, хихикая в кулак, шагал к двухэтажному строению рядом с гаражами. Покатая металлочерепичная крыша, ровные, без архитектурных излишеств плоскости стен, на окнах ажурные решетки. У входа ярко горел фонарь.
– Я сюда не каждого пускаю, – почему-то шепотом заговорил Жадоба, набирая код на входной двери. – Тут у меня лучшие из лучших. Пользуйся моментом – рабыни.
Оказавшись в полутемном коридоре, Жадобин негромко хлопнул в ладоши, и от этого хлопка загорелся свет. Бандюган радовался этому, как подросток.
Изнутри дом выглядел странно. Коридор вывел в холл – высокий, на два этажа. Поверху шла галерея, а вдоль нее одинаковые, как в гостинице, двери, только без номеров. На них белели таблички с женскими именами.
В холле стоял огромный, безвкусный огненно-красный диван, на котором одновременно могло расположиться человек пятнадцать. Жадобин сбросил пиджак и плюхнулся на мягкие красные подушки.
– Впечатляет? – Задрав голову, он посмотрел на переливающуюся подвесками хрустальную люстру.
– Почти как в метро.
Жадоба пошарил рукой, отыскал пульт и вдавил кнопку. На стене под галереей засветился большой жидкокристаллический экран.
– Ты меня сюда «сеансы» смотреть привел? – Ларин наблюдал на экране, как одна за другой на подиум с шестом выходят молодые женщины.
Несколько томных, непристойных движений, сброшенный лифчик, поворот на триста шестьдесят градусов…
– Любую выбирай, – предложил Жадоба. – Только трех последних здесь уже нет. Отправил за кордон. Надоели.
А выбрать было из чего – семь обнаженных тел на любой вкус. И худые с узкими бедрами, и задастые, блондинки и брюнетки, даже одна мулатка лет двадцати с остроконечными и большими, как шлемы средневековых витязей, сиськами. Делала она все то же, что и другие девушки: прогибалась, трясла бюстом, посылала воздушные поцелуи. Но Андрей видел не это, а только ее глаза: большие, карие, на дне которых таились одновременно тоска и ненависть.
– … шире на мир смотри. Теперь все это только бизнес и ничего личного… – вещал Жадобин. – Выбрал?
Ларин взял пульт, вернул запись на мулатку и выставил стоп-кадр. Цветное изображение подрагивало на экране.
– Вот эта.
– На экзотику потянуло? А по мне – худая, и задницы у нее совсем нет. Мне такую надо, чтобы подержаться было за что…
– А мне нравится.
Жадобин выдвинул ящичек, укрепленный под журнальным столиком, пошарил среди ключей с массивными брелками, наконец, вытащил нужный. На брелке чернело имя – «Вера».
– Иди, развлекайся. Или, может, все же в бассейне поплещемся?
Андрей взял ключ. С каким удовольствием он придушил бы Жадобу! Прямо здесь, собственными руками. Или хотя бы несколько раз врезал ему по морде. Но сейчас Ларин не принадлежал самому себе и должен был поступать так, как поступил бы настоящий Сивый.