Соляной завод в то время был оборудован очень примитивно; летом завод не работал — было трудно подвозить дрова, и рабочие занимались главным образом заготовкой сена на зиму.
Ниже завода река прорезает низкое плато. Место это называют Кривляками — и действительно, река здесь непрерывно петляет в узкой долине, врезанной в плато.
В Кривляках кончаются тунгусские отложения. На протяжении плавания я мог подробно изучить эту свиту, состоящую главным образом из вулканических туфов, в которых вкраплены довольно большие поля песчаников с редкими тонкими пластами угля. Удалось выяснить, что в вулканических туфах наблюдается большая примесь осадочного материала, потому что продукты вулканических извержений часто попадали в реки или большие озера и смешивались с речными и озерными отложениями. Во время перерывов в вулканической деятельности реки и озера отлагали пески и глины без примеси вулканического пепла — таково происхождение линз и пластов песчаников среди туфов. Наконец значительная часть из тех полей песчаника, которые мы видели по Подкаменной Тунгуске, поднята тектоническими силами и принадлежит к тунгусской угленосной свите, залегающей под туфами.
Хотя мне не удалось посетить более северные части Тунгус ского бассейна, занятые преимущественно туфами и покрывающими их мощными покровами базальтовых лав, — на основании работ 1917—1924 годов уже можно было дать довольно полную характеристику Тунгусского бассейна, его геологического строения и слагающих пород.
За Кривляками характер долины Подкаменной Тунгуски изменился — она вступила в область плато, сложенного почти горизонтально лежащими пластами силура. Долина реки здесь узкая, яры редки, еще более редки утесы. Лишь кое-где видны выходы красных и зеленых силурийских песчаников, глин и мер гелей. Дальше по реке появляются слои известняков с известковыми водорослями. Это очень оригинальное образование. Вы видите на берегу поверхность пласта, на которой торчат круглые выступы — то маленькие, как кошачьи головы, то большие, до метра в поперечнике. Обычно эти шары и плоские эллипсоиды сплошь переполняют породу, образуя целые пласты. Водоросли эти росли на дне моря сплошным слоем, и их отмершие известковые скелеты наслаивались один на другом, пока изменение условий существования не прекращало их роста. Такие водоросли мы встречали уже в 1923 году в большом количестве по Ангаре в докембрийских и в кембрийских известняках, где отдельные экземпляры достигали двух-трех метров. Хотя эти водоросли плохо еще изучены, но по ним можно уже во многих случаях определить возраст известняков.
Мы плыли по однообразной и скучной долине очень долго. Траппов здесь нет, и, следовательно, нет и порогов. Кроме поисков окаменелостей в пластах силура, некоторое развлечение доставляла нам охота.
У устья Чуни, самого большого притока Подкаменной Тунгуски, где расположена фактория Байкит, ландшафт резко изменяется, и река вступает в высокое плато. Взобравшись со студентом Е. Павловским на одну из краевых сопок этого пла то, мы увидели на юго-востоке тянущееся до горизонта прой денное нами низкое плоскогорье. Сплошная бесконечная тайга с поблескивающими кое-где изгибами реки, ни одной сопки, ни дымка — ничего. Но на север и по Чуне был виден крутой об рыв, возвышающийся над низким плато. И обрыв и верхнее плато также покрыты лесом, только кое-где голые редкие вершины с осыпями, да вблизи реки на обрывах выступают утесы и отдельные столбы траппа.
Геоморфолог легко объяснит, почему здесь сохранилось такое высокое плато: между пластами силурийских пород внедрены мощные пластовые интрузии твердых траппов, предохраняющие горы от разрушения. Иногда они образуют до пяти этажей, и вы видите, как эти этажи выступают в виде поясов серых утесов на лесистых склонах долины Тунгуски.
Схематическая карта маршрутов С.В.Обручева по Енисею и его правым притокам Силурийские пласты вместе с внедренными в них трапповыми интрузиями образуют ряд плоских складок, и поэтому Под каменная Тунгуска, проникая все глубже и глубже в это высокое плато, то врезается в траппы и образует порог или шиверу, то опять выходит из траппа и вновь течет спокойно вплоть до следующей интрузии. Долина реки на протяжении следующих 300 километров, до устья Бельмо, особенно красива. Ущелья — настоящие каньоны, тянущиеся на десятки километров, — чередуются с небольшими расширениями, где крутые берега несколько отступают от реки. Особенно красиво ущелье, начинающееся ниже устья Чуни, — здесь высокие серые утесы траппов с многочисленными столбами тянутся почти непрерывно на протяжении 35 километров. Утесы то обрываются в воду, то поднимаются немного вверх по склону. Час за часом плывешь в этом узком коридоре утесов. Вот слышится глухой шум. Не порог ли это? Нет, из узкой черной щели в утесах вырывается к Подкаменной Тунгуске бурно падающий приток, Гаинна; затем другой каньон такой же шумной и бурной горной речки — Нерунны. Наконец становится светлее, ущелье расширяется, но ненадолго, и через три-четыре километра его сменяет новое ущелье, которое превращается в каньон.
В 150 километрах от устья Чуни — один из серьезнейших порогов, Верхний Палигузский, а еще ниже — Нижний Палигузский, образованные при прорезании рекой одной и той же пластовой интрузии. В промежутке между этими порогами можно видеть, как утесы траппа полого поднимаются, потом снова спускаются, образуя плоский свод. Пороги эти считаются трудными для прохождения, так как камни в них рассеяны по всей ширине реки.
Вот начался сплав. Течение подхватило илимку и понесло в порог. Иван Парфенович тревожно смотрел вперед и взвол нованно покрикивал: "Навались посильней, ребята!" Мне с моего поста на крыше было хорошо видно, что в нижней части порога, почти на самом нашем курсе, выступал огромный камень, мимо которого с ревом неслись зеленобелые волны. Странное это ощущение: в сотне метров впереди ревет вокруг камня вода, неотвратимая сила несет лодку, и кажется, что удары весел не подвигают ее ни на шаг в сторону. Камень все ближе и ближе, как будто вода мчит нас прямо на него, но в последний момент становится ясным, что струя, в которой мы находимся, пройдет в нескольких метрах от камня.
Невольно удивляешься искусству нашего старика лоцмана, который умеет с такой точностью в наплыве или в середине порога выбрать те струи, которые идут в "главные ворота". Как говорят ангарские крестьяне: чтобы быть лоцманом, "надо слив воды понимать".
В этих ущельях нам предстояло пройти еще три опасных порога: Мучной, Большой и Вельминский. На Мучном пороге когда-то при подъеме груза потопили илимку с мукой. Большой порог, пожалуй самый тяжелый для спуска, состоит ив двух отдельных порогов, Верхнего и Нижнего, расположенных в трех километрах друг от друга. Такой же двойной Вельминский по рог очень опасен из-за своих огромных волн, но через него давно уже поднимались пароходы, доставлявшие на золотые прииски грузы; пароходы поднимались далее внутрь Енисей ского кряжа по реке Вельмо — большому левому притоку Под каменной Тунгуски, впадающему выше порогов.
Ниже Вельмо река уже не так дика и сурова — встречается много расширений, местами есть наволоки со старицами.
Нижнее течение Подкаменной Тунгуски — истинный рай для палеонтолога: река вымывает из пластов верхнего силура огромное количество окаменелостей. Бечевник и более высокая полоса берега, заливаемая в половодье (паберег), усеяны кораллами и раковинами. Часто встречаются и трилобиты. Осо бенно много разнообразных кораллов; их можно грузить на лодку целыми тоннами.
Поздней осенью выплыли мы к устью, к знакомому уже мне селению Подкаменная Тунгуска. Здесь пришлось ждать больше недели, пока подошел снизу пароход.
* * *
Материалы, которые собрали на Ангаре, Подкаменной Тунгуске и Енисее, еще несколько лет обрабатывались мною и моими помощниками и послужили для создания большой книги о Тунгусском бассейне, его геологическом строении, его месторождениях каменного угля и графита. Вокруг Тунгусского бассейна разгорелись жаркие научные споры. Много геологов изучало бесконечные пространства затаеженных гор и порожи стых рек Средне-Сибирского плоскогорья. Много нового мы еще узнали о геологическом строении Тунгусского бассейна, о его минеральных богатствах, и работа по их изучению и разведке продолжается и в настоящее время. Я могу гордиться, что моя гипотеза о Тунгусском бассейне и выводы о геологическом его строении оказались удачными и плодотворными и что моя первая большая геологическая работа дала результаты, полезные для нашей Родины.
В Баренцевом море
В 1925 году мне удалось принять участие в качестве геолога в экспедиции Морского научного плавучего института на судне "Персей" к берегам Шпицбергена. Это были еще первые годы советских океанографических исследований. Институт, основан ный в 1921 году, занимался исследованием Баренцова и Карского морей. Впоследствии его функции были разделены между несколькими более специализированными институтами, которые в настоящее время ведут исследования во всех морях, прилегающих к берегам СССР.
В 1921 году для своих исследований институт получил ледокольный пароход "Малыгин" (впоследствии совершивший ряд легендарных походов в Арктике), но он был слишком велик для скромных по тому времени работ института; в 1922 году удалось построить небольшой корабль. В те годы, когда Советское государство еще только оправилось от тяжелой борьбы с интервентами и белогвардейцами, создание специального океанографического судна было действительно трудовым подвигом.
В Архангельске нашли корпус недостроенной деревянной шхуны, машины и котел были взяты с затонувшего в 1916 году близ Архангельска морского буксира, а все остальное, вплоть до последней гайки, было отыскано сотрудниками института по бесконечным пристаням Архангельска на судах, предназначен ных на слом.