Гора Уэлс-хэд служит целью следующей нашей экскурсии. На вершине находим остатки триангуляционного знака —. четыре столба, крыша, железный цилиндр для световых сигналов. Здесь в 1900 году сотрудники Ф. Чернышева — С. Костянский и А. Педашенко — в течение двух месяцев сидели в палатке на узком гребне, ловя сигналы с острова Эдж и с гор Агард и Кейльгау.
Воздух на Шпицбергене так прозрачен, что триангуля ционные знаки были установлены в 60—80 километрах один от другого.
Все время дует восточный и южный ветер. Льды окружили нас тесным барьером. Они не только сплошной массой лежат в заливе, но залезают даже и в маленькую бухточку, где спря таны у нас лодки, и давят на них. Приходится поднять лодки в русло ручья.
В море где-то буря: среди льдов тихо, но мерное дыхание всей массы отражается на берегу, зеленая каша мелкобитого льда ударяет в утесы и вздыбливается прибоем. Льдины бьются друг о друга, и то здесь, то там взлетают фонтаны воды. Мы не решаемся пробиваться в легкой лодке сквозь льды и продолжаем работу на берегу.
Теперь надо пройти на север возможно дальше, до следующего большого ледника. Идем по долине ручья, текущего мимо гор Церасского и Цингера к горе Жуковского. Кругом тишина, только слышно неумолчное журчанье ручьев из-под снега. Один раз мы встретили куропатку, а больше не попадалось ни одного живого существа.
Небо прозрачно — туман был редок в эти дни. Итти по долине жарко, но как только выходишь на вершину, холодный ветер пронизывает под кожаной курткой.
Склоны покрыты щебнем с пучками цветов: эдельвейс, желтые короткие маки, незабудки, какие-то белые цветы. По чти везде на ровной поверхности — каменные многоугольники. Это геометрически правильные шестиугольники в один-два метра в поперечнике, середина которых занята сырой и вязкой почвой, а по краям — стоящие, ребром камни. Целые площади покрыты этим правильным узором. Было предложено много объяснений происхождения этих фигур; главное значение при их образовании имеет чередование замерзания и оттаивания, которое приводит к выталкиванию камней вверх и к сосредо точиванью мелкозема в центре многоугольников, а камней по их краям.
На склоне такой многоугольник вытягивается и, наконец, превращается в параллельные полосы камней и почвы. Эти узоры чрезвычайно характерны для полярных пейзажей; вы их увидите и на Новой Земле, и в северной Сибири, и даже на высоких горах умеренного пояса.
По этой долине и по следующей, выводящей нас опять к морю, на высоте до 100 метров мы находим несколько древних морских террас. Шпицберген сравнительно недавно, в начале четвертичного времени, покрывался значительно большими массами льда и был погружен на 120—140 метров в море. По мере того как лед таял, остров поднимался. В на стоящее время поднятие приостановилось, и снова образуется терраса. Земли короля Карла и Франца Иосифа испытали поднятие более чем на 300 метров.
Дойдя до моря, мы двигаемся на север по гальке побережья, обходя льдины. Высоко над нами нависли утесы горы Жуковского; на них видны белые пятна и слышен непрерыв ный галдеж: это птичий базар; десятки тысяч гагарок сидят на склоне утеса и судачат. Впереди ледник Томсона выходит зеленой стеной в море.
В конце пути нас ждала неожиданная находка: на берегу маленький столб, сделанный из плавника (принесенного водой леса), с вырезанной на нем надписью: "В. А. Русанов, 1912". Находка вдвойне драгоценная: теперь мы знаем, где Русанов сделал заявку на уголь, и, кроме того, держим в руках на стоящую реликвию полярных путешествий.
В. А. Русанов — первый геолог-исследователь Новой Земли, который в течение четырех лет (1907—1910 гг.) подробно изучал ее геологическое строение, рельеф и ледники. В 1912 го ду, по поручению русского правительства, Русанов осматривал месторождения каменного угля на западном побережье
Шпиц бергена. Отсюда он совершил пересечение к Стур-фьорду и, изучив берег вблизи Китовой бухты, сделал здесь заявку на прибрежную площадь, считая ее угленосной. Возвратившись на западное побережье, Русанов отправился в плавание, цель которого до этого момента тщательно скрывал от всех, — он хотел на своем маленьком пятидесятитонном моторно-парусном судне "Геркулес" пройти северо-восточным проходом вокруг Азии. Только из записки, которую путешественник оставил 26 сентября 1912 года в Поморской губе Новой Земли, стало известно о его смелом замысле.
В этой записке Русанов указывал, что в случае гибели судна он выйдет на один из полярных островов сибирского по бережья. 1912 год был крайне неблагоприятен для плавания в нашем секторе Арктики. В этом году корабль "Святая Анна", на котором экспедиция под начальством Брусилова изучала Карское море, был затерт льдами и унесен на север, а Седов не мог достигнуть Земли Франца Иосифа и был принужден зазимовать на Новой Земле.
Поиски этих трех экспедиций, которые велись несколькими судами в 1913 году, не обнаружили следов "Геркулеса", и дол гое время записка Русанова была единственной реликвией его последнего плавания, — теперь к ней мы присоединили заявоч ный столб.
Лишь в 1934 году выяснилась судьба экспедиции Русанова: в шхерах Минина, у северного побережья Таймыра, на острове, названном впоследствии островом Попова—Чукчина, были найдены остатки пешей партии этой экспедиции — документы матросов Чукчина и Попова, визитные карточки зоолога экспе диции 3. Ф. Сватоша, автографы Русанова и ряд предметов снаряжения. Очевидно, "Геркулес" был раздавлен льдами у берегов Таймыра и сотрудники экспедиций, передвигаясь одной или несколькими партиями вдоль побережья на запад, к Енисею, все погибли от истощения и холода.
Каменного угля, несмотря на заявочный столб, мы не находим: тут те же юрские и меловые отложения. Столб Русанова мы решаем взять для музея Морского научного пловучего института.
Обратный путь, хотя и полные возбуждения от интересной находки, мы делаем медленно: пропитанный водой столб тя жел и неудобен, рюкзаки с коллекцией камней тоже оттягивают плечи. Шаг за шагом одолевая снежные поля, доползаем до базы. У всех одно желание — скорее съесть суп из мясных консервов и заползти в темную палатку, чтобы отделить от непрерывного полярного дня свою условную ночь!
Ледяной прибой стих, и на следующий день мы делаем попытку выйти в море. Рабочая шлюпка с маленьким подвесным мотором будет надежнее, чем большой катер "Эвелина". Ран ним утром (впрочем, может быть и поздним вечером, — время различается с трудом) мы выезжаем.
После долгой возни удается справиться с мотором, и лодка поспешно бежит меж льдин. Интересно итти по узкому про ходу, вдруг замыкающемуся круглым расширением, в котором надо искать отверстия или огибать холодную стену айсберга. С него каплет вода, сыплются кусочки снега и камня. Айсберг полосатый, и по этим полосам можно определить, стоит ли айсберг в первоначальном положении или наклонился.
Одни айсберги сохранили еще прямоугольные срезы, другие превратились в закругленные горбы, в точеные башни. Есть и совсем изъеденные, которые не раз перевертывались и выставили на воздух свою подводную часть, растворенную водой. Многие сидят на мели: ведь у льдины под водой масса в семь с половиной раз больше, чем наверху, и если айсберг поднимается на 10—15 метров, то в воде он должен сидеть не менее чем на 75—110 метров. Против нашей базы на мели сидит айсберг в полкилометра шириной и длиной. Представ ляете себе, какая это масса льда!
Прилив и отлив "проедает" в айсбергах пещеры, и в них стоит сумрак — индигово-синий, бериллово-зеленый.
Направо зеленая стена Большого Уэльского ледника длиной 12 километров; она в трещинах, и время от времени от нее отскакивают куски — ледник "телится", как говорят гео графы.
Но не только там идет ледяная жизнь: вот рядом с нами от волны нашей лодки из-под одной льдины выскочила другая, встала стоймя и упала нам вслед. Вот еще одну мы ударили неудачно — и равновесие нарушено, льдина встает на дыбы и торопится опрокинуться на нас.
Медведей нет нигде — по-видимому, они не бегают здесь, "как собаки в Москве" (так писали некоторые полярные кор респонденты). Но тюлени нас не оставляют: то тут, то там из воды показывается круглая голова, тюлень "выстает" (как говорят поморы) по плечи и следит, поводя усами. Потом ны ряет, плывет за нами и снова "выстает".
За Уэльским ледником цель первой нашей поездки — гора Костинского. Это передовая гора узкого гребня, вытянутого между двух ледников. Подъем на нее мы заканчиваем в пол ночь. Надо итти по узкому черному гребню вдоль края ледникового кара. Кар — это круглое расширение на склоне горы, окруженное со всех сторон утесами. Сползая с утесов, снег выпахивает дно кара и выстругивает на его стенках борозды в виде ребер.
Ледник, начинающийся в этом каре, впадает в Большой Уэльский, но не имеет имени; мы назвали его ледником "Персея".
На вершине холодно — ветер; туман покрывает вершины и ползет с запада, стекая в долины. Мы стоим на сходящихся между карами гребнях; к северу сползает ледник "Персея", к югу — другой, Емельянова. Только черное и белое, и еще туман, ветер, мелкий снег; на востоке видно море с мелкой белой сыпью льдин.
У лодки нас ждет чай и горячий суп из консервов, сваренный на костре из плавника; хотя на Шпицбергене плавника очень мало, один-два ствола на сотни метров побережья, но все же можно набрать дров для костра.
Узнав, что передвижение во льдах даже безопаснее, чем по свободному ото льдов морю, так как во льдах не бывает вол нения, мы стараемся исследовать побережье возможно дальше. Одна из следующих поездок — к заявке Русанова, на этот раз с партией рабочих и новым заявочным столбом. Разведка и здесь не дает угля, и добыча, привезенная отсюда, попала не в геологический музей, а в зоологический сад. Поднявшись к горе Жуковского, мы увидали под утесом двух песцов в коричневых летних шубках, которые лаяли на нас, как собаки. При нашем приближении песцы убежали, оставив в норе в скале своего ребенка — маленького злого щенка. С трудом матросы извлекли его из норы — щенок кусался и злобно огрызался. В борьбе ему повредили коготь на одной из лапок. Его с