ейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке.
— А и пусть провалится совсем, — говорила женщина и шагала среди бочек. — Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унес, пустая бутылка, а в погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой замок сбивать... Яков, дай-ка спичек да полдюжины сврчей, в погре-бе-то хоть глаз выколи... А, Яр! Здравствуйте, Яр!
Это была тетка Игнатика. Яр встал. Она подошла.
— Что-то не заходите к нам...
— Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю... А Игнатах почему перестал ко мне забегать?
— Я и сама удивляюсь. Все на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки ветряные делает. Я говорю: «Ну, с ребятами не играешь — дело твое, а почему к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по-хорошему, на лодке катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты...»
— А он? — тихо спросил Яр.
— А он чего?.. «Зайду, — говорит, — обязательно. Вот доделаю, — говорит, — эту штуку и пойду...» А глаза вниз глядят. Может, провинился перед вами?
— Да нет, что вы, — сказал Яр.
Вместе с теткой Игнатика он пошел к выходу. («Яр, да подождет Стефан-то!» — кричали вслед.)
Вечер был теплый, начинали трескотню ночные кузнечики.
Тетка вдруг вздохнула и призналась:
— Боюсь за Игнашку я. Нездешний он какой-то. Не в том дело, что с другой стороны, а вообще... Сегодня стали свечки искать, чтобы в погреб лезть, нашли огарок, а он его взял и смотрит, смотрит. Потом я гляжу, а глаза у него мокрые... Вы бы поговорили, Яр, узнали, что с ним такое делается.
— Я бы поговорил, — с горечью сказал Яр. — Но он же не приходит...
— Он „придет. Я накажу, чтобы завтра же...
— Пусть придет... Ну, скажите ему, что я соскучился, — беспомощно попросил Яр.
2
В тот вечер, когда Яр нашел Игнатика, они остались в комнате со столом и свечой. Никуда не пошли. Ни о чем не говорили. Игнатик вздрогнул и открыл глаза, едва Яр наклонился над ним; коротко вздохнул, вцепился в Яра, прижался лицом к его пиджаку. И так они сидели долгодолго. И наконец Игнатик уснул. Яр положил его на тюфяк и уснул рядом. И последнее, что он помнил, был толчок страха: не приснился ли Игнатик?
С таким же страхом он проснулся.
Свеча догорела, пахло растопленным стеарином. В оконце бил утренний луч.
Игнатик сидел над Яром на корточках: грязный, босой, похудевший, в порванной рубашке, с черными царапинами на лбу и на ногах. Улыбался осторожно и печально.
Яр. ер. страннойv, эакам&невщей; радостью дридвинул Иг-натика к себе. Шепотом спросил:
— Как ты уцелел?
Игнатик шмыгнул носом, потерся щекой о рукав Яра.
— Я не знаю... Бормотунчик сорвался с проволоки, заковылял под лестницу, а я за ним побежал. Думаю, куда это он? А там щель... Большая щель, вроде как ход какой-то. Он туда, я тоже туда. Потом все задвигалось, сверху что-то навалилось... Яр, я сразу понял, что крепость поползла! Думал, что все. Тут меня, кажется, щебнем завалило... Ну, я раскопался кое-как, а там такой длинный-длинный каменный коридор. Назад хода не было, я пошел по коридору...
— А потом?
— Я шел, шел... Будто сто лет. Яр, это, наверно, ход под рекой. Я утром выбрался, а мне люди говорят: «Ты с той стороны?» Я говорю: «Не знаю». Они говорят: «Если с той стороны, садись на поезд, он идет до станции Мост. А там вернешься к себе...» Два дяденьки и женщина, добрые такие, дали хлеба, посадили в вагон...
— А что за станция? Она здесь?
— Да не здесь... Я в вагоне спрашиваю: «Скоро станция Мост?» А все на меня смотрят, как на ненормального. Потом говорят: «Это же в другую сторону...» Я тогда сошел на полустанке, чтобы на обратный поезд пересесть. А поездов нет и нет. Я пошел к реке. Думаю:. переплыву как-нибудь. Если под землей прошел, почему нельзя обратно переплыть? А потом смотрю — вот этот город...
— Пустой... — Сказал Яр.
Игнатик кивнул:
— Ага... Только не совсем пустой, Я так умаялся, лег на траву у фонтана и заснул. А меня кто-то поднял и понес. Я даже проснуться как следует не мог... Потом проснулся уже здесь. Смотрю: на столе хлеб и кружка с водой. Я поел и опять заснул... Яр, я даже не думал, что ты меня так скоро найдешь... Яр, а ребята? Они живые?.. Яр! Ну ты чего молчишь?
Игнатик заглянул Яру в лицо и заплакал.
Через час они ушли из города, кЬторый солнечным ут-> ром казался еще более пустым, чем в сумерках. Съели огрызок хлебной корки, который лежал на столе, умылись у фонтана, булькавшего одинокой струйкой, и ушли.
Игнатик сказал, что у моря, километрах в сорока от города, есть рыбачий поселок и там живет его тетка. Правда, незнакомая, он про нее только слышал, а никогда не видел, потому что жили на разных сторонах. Но все-таки тетка.
— А почему, если на разных сторонах, то нельзя видеться? — спросил Яр. — Почему запрещено переходить реку?
— Да нисколько не запрещено, — отозвался Игнатйк. — Просто считается, что это принесет беду... Да теперь уже все равно.
Игнатйк больше не плакал, он стал сумрачно-деловитым. Уже за городом, когда шли на север по высокой луговой траве, он сказал:
— Поживем в поселке, а там решим, что делать. В Орехов нам возвращаться ни к чему...
— Тик... Если мы не вернемся, кто расскажет родителям Альки, Данки и Читы про все, что было?
— Я напишу письмо из поселка, — хмуро сказал Иг-натик. — Читиным папе и маме. Они-то уж точно уцелели, они были за городом. А остальные — кто знает...
— Письмо дойдет?
— Письмо-то дойдет... Яр, ты сможешь быть рыбаком?
— Не пробовал, Тик... А зачем.
— Яр... Голубятня же сгорела. Я не знаю, как ты теперь обратно...
— Ничего, малыш, как-нибудь, — сказал Яр.
— Ты на меня не сердись очень сильно...
— За что сердиться-то? Наоборот, спасибо тебе.
— За что?
«За то, что ты есть», — подумал Яр. И сказал:
— За то, что нашелся.
— Я один нашелся, — прошептал Игнатйк. — Вот если бы были ребята... Можно было бы даже построить новую голубятню... А сейчас...
Потом они долго шли молча, потому что думали о Дан-ке, Альке и Чите.
В середине дня они пришли к чистой речке с заросшими тальником берегами. Напились холодной воды. Потом Игнатах странно замер, плюхнулся животом в воду, забарахтался. Яр кинулся, схватил его за рубашку, поднял. Игнатах прижимал к животу длинную рыбину. Он бросил ее далеко на берег. Рыбина попрыгала в траве и уснула.
— Вот ты как раз и есть рыбак, — сказал Яр.
— Я случайно, — вздохнул Игнатйк. — Сам не ожидал.
— А как будем есть? Сырую?
— Испечем.-
— А чем огонь разведем? Свечки-то нет...
Игнатик глянул потемневшими глазами: «А если бы и была? Нас же не пятеро...» «Ох и дурак я», — сказал себе Яр. Игнатик шарил в карманах мятых шортиков.
— У меня, кажется, стеклышко есть. Вот... — Он вытащил маленькую линзу. — Это мы с Читой телескоп делали...
Они набрали сухой травы, наломали в кустах веток. Разложили небольшой, но жаркий костер, а потом в углях испекли рыбу. Съели ее несоленую, пахнувшую водорослями.
— Давай отдохнем, — попросил Игнатик. Он сбил ноги. Сандалии он потерял при обвале, а ходить так много босиком не привык.
Они легли под кустом и уснули до вечера.
Когда проснулись, Яр спросил:
— Будем здесь ночевать или двинемся в путь на ночь глядя?
— Пойдем, — сказал Игнатик. — Мы же выспались. Но скоро Игнатик стал опять спотыкаться. К тому же
он вздрагивал: над лугами поднимался влажный туман, сумерки были зябкие.
Яр закутал Игнатика в пиджак и взял на руки.
— Ну вот, как маленького, — пробубнил Игнатик, но больше не спорил.
Яр зашагал через высокую траву по плечи в тумане. На пути поднялись невысокие холмы. Яр взошел на плоскую вершину. Совсем стемнело. И Яр впервые взглянул на звездное небо Планеты.
— Смотри, Тик, — сказал он с неожиданной радостью. — Те же созвездия, что у нас!
Игнатик шевельнулся и осторожно спросил:
— Ты очень скучаешь по своей Земле?
— Я?.. Знаешь, Тик, мне кажется, здесь та же Земля... «И здесь у меня есть ты», — добавил он про себя.
-Яр, — тихо сказал Игнатик и часто задышал у щеки Яра. — Мы с тобой теперь одни на свете. Ты и я.
— А тетки твои? — помолчав, спросил Яр.
— Ну что тетки! Та, у которой жил, она нисколечко меня не обижала, но... я ей что есть, что нет. А эту я не знаю... Яр...
— Что, Тик?
— Если вдруг получится, что ты сможешь уйти... Ну, туда, к себе... Яр, тогда хотя бы...
— Я никуда не уйду. По крайней мере, без тебя не уйду, — будто ставя точку, сказал Яр.
Игнатик вздохнул, повозился и спросил:
— Ты не устал нести меня.
— Нет, — сказал Яр и стал спускаться с холма.
К утру они пришли в поселок. Расспросили словоохотливых жителей и разыскали дом тетки. Тетка, едва услыхав, что это Игнатик, запричитала, начала кормить его и Яра. Потом отмыла Игнатика в большущей деревянной бочке, а Яр в это время рассказал про нашествие и про то, как они с Тиком здесь оказались.
Все рассказал. Кроме одного: кто он и откуда. Объяснил,- что работал радиомастером, жил по соседству с Игна-тиком, ходил иногда с ребятишками на прогулки. Пошел и на этот раз, и вот...
— Беда-то какая!.. — ахала тетка чересчур громко, но, видимо, искренне. — Надо же, какое дело стряслось... Да и вправду говорят, что на том берегу все не так... Вам теперь туда ни к чему возвращаться, если вы человек одинокий. Что вам в разоренном-то городе? Если вы радиомастер, то идите в диспетчеры, у нас в поселке понимающих людей ох как ценят...
И Яр пошел в диспетчеры. Страховая квитанция с именем Я. Охты вполне заменила удостоверение личности. Главное, что человек знает аппаратуру. Через два дня Яр заступил на первое* дежурство.
Он стал жить, как все. Стал курить трубку, заглядывать в бар, вести разговоры об уловах и авариях. Надолго ли такая жизнь, он не знал. Надо было выждать и разобраться. Надо было многое понять. И узнать. Прежде всего о Планете: почему она похожа на пустынный заросший двор, хозяева которого то ли состарились, то ли махнули на все рукой? Почему боятся числа «пять»? Что за рубеж положила между людьми река? Какие на Планете города и страны, как живут в них люди и чего хотят?